– Я обдумал ваше предложение, мистер Флауэр, – сказал Чик.

– Рад слышать об этом, милорд, – ответил мистер Флауэр с облегчением. – Вы понимаете, конечно, что я явился сюда, чтобы представить все необходимые доказательства и ответить на все ваши вопросы. Его светлость, конечно, объяснил вам, миссис Мейнард, в чем заключается мое предложение?

Гвенда кивнула.

– Он объяснил мне также и свой собственный план, – сказала она, – а именно: что вы производите на свет Джозефуса Бина, и я вполне согласна, что десять тысяч фунтов – крайне незначительная награда за такое чудо.

– Я вас не понимаю, – проговорил Джегг Флауэр.

– Видите ли, мистер Флауэр, – продолжала она почти нежно, – когда бедный мистер Джозефус Бин был казнен в Вермонте, штат Вирджиния, за убийство одного банкира, он немного расстроил ваши планы. Вот эта заметка – кажется, она была напечатана в «Вермонтском обозрении» – дает чрезвычайно полное описание этого события. Банкир был убит в своем доме, когда он побеспокоил двух грабителей, забравшихся к нему. Один из них, мистер Бин, был пойман. Другой сбежал, и относительно него имеется до сих пор постановление суда…

– Всего хорошего! – сказал мистер Флауэр, вставая. – Кажется, я теряю здесь время попусту. Мое почтение вашей светлости! – Он насмешливо поклонился Чику. – Великолепный дом и прелестная местность. Много бы я дал за ваши древние вязы…

Он остановился у двери.

– Я полагаю, мне не стоит просить вас покрыть мои издержки?

Через два часа после того как мистер Флауэр беспрепятственно покинул деревню Кенберри, в усадьбу явился коренастый незнакомец и потребовал, чтобы Чик, сидевший в это время за завтраком, немедленно его принял.

– Очень сожалею, что вас беспокою, – извинился новый гость, вытирая вспотевший лоб, – но, насколько я понимаю, в вашем доме находится один человек, или, во всяком случае, его видели входившим в ваш дом сегодня утром, по имени… ну, это неважно, как его имя… словом, он американец…

– Совершенно верно, – ответил Чик. – Мистер Флауэр.

– О, он даже назвал свое собственное имя! Могу я его видеть?

– Он ушел несколько часов тому назад.

– Вы знаете, куда он ушел?

– Не имею ни малейшего представления. Он останавливался в «Красном Льве», как мне кажется.

– Там его уже нет, – сказал крепыш. – Он объявил в гостинице, когда приходил за саквояжем, что переезжает к вашей светлости. Это уже во второй раз и упускаю его, но в третий раз мы сочтемся за все!

– Он ваш друг? – спросил Чик.

Гвенда вышла из столовой и с интересом прислушивалась к их разговору.

– Друг? – засмеялся гость. – Нет, сэр! Мое имя Селливен. Я из главного полицейского управления в Вермонте, и у меня есть приказ о его выдаче как уголовного преступника. Я приехал в Тулузскую тюрьму через час после того как он был выпущен. Он разыскивается за убийство, совершенное двенадцать лет тому назад. Он – один из двоих преступников, которые застрелили мистера Стизельхаузера, банкира. Мы поймали одного, но другой ускользнул от нас. Двенадцать лет мы его искали, и я думаю, что возьмем его рано или поздно. А он не ваш друг, я надеюсь, милорд?

Чик улыбнулся.

– Нет, – ответил он, – но он был другом моего двоюродного брата.

После неудачной попытки шантажа Джон Джегг Флауэр навсегда исчез из жизни Чика. Впоследствии, узнав из газет об его аресте, Чик даже испытал некоторое сожаление при мысли об ожидавшей его участи. Он вспомнил этого изящного, веселого джентльмена из Тулузы, вспомнил неожиданные и приятные результаты его посещения и почти готов был желать, чтобы он снова обманул бдительность американских сыщиков, как обманывал ее двенадцать лет подряд. Но Джон Джегг Флауэр окончил свою богатую приключениями жизнь на электрическом стуле в Вермонте, а Чик…

– Странный человек – Чик! – сказала миссис Фиббс, домоправительница Кенберри-Хауз.

Гвенда склонялась к той же мысли, но не хотела соглашаться с критикой его поступков даже со стороны миссис Фиббс.

– Почему? – спросила она.

– У него бывают такие неожиданные перепады, – ответила миссис Фиббс. – Вначале он был мрачнее ночи. В самом деле, Гвенда, он выглядел тогда совсем убитым. Затем, в тот самый день, когда приходил этот симпатичный американец, я застала его скачущим по комнате, и он был счастлив, как ребенок… А теперь…

– Теперь? – спросила Гвенда.

– Теперь ни то, ни другое. Он спокоен. Кажется, он не сказал и двенадцати слов за время трех обедов!

Гвенда тоже заметила это. Приближалось время ее отъезда, но обстоятельства так часто менялись, что всякое проявление решимости с ее стороны не нашло бы точки опоры. Быть последовательной теперь означало для нее продолжать свою непоследовательность.

Уклонение Чика от каких-либо разговоров о ее будущем было ей, в сущности, понятно. Он старался облегчить ей положение, но почему-то ей вовсе не нравился тот путь, который он избрал.

– Где он? – спросила Гвенда.

– Удит рыбу.

Гвенда через волнистые луга направилась к реке. Она знала, что найдет Чика в его любимом уголке, под зеленым навесом, защищавшим от ветра, дождя и чужого глаза.

Он повернул голову при звуке ее шагов по крутому склону и протянул руку, чтобы помочь ей сойти.

– Удите рыбу? – спросила она ровным голосом.

– Ужу рыбу, – согласился он, устремив глаза в воду.

Наступило долгое и тягостное молчание.

– Что с вами, Чик? – спросила она наконец.

– Ничего, – ответил он, не поворачивая головы.

– Не глупите, Чик. Только слепой может не увидеть этого… вы на меня сердитесь?..

Он посмотрел на нее искоса и улыбнулся.

– Нет, дорогая, я не сержусь. За что мне сердиться?

В воде блеснула серебристая чешуя, и поплавок погрузился. Гвенда с любопытством следила за действиями Чика.

Она думала о том, как он возмужал за эти два-три месяца.

Юноша превратился в мужчину. Он слегка пополнел, и его лицо, носившее раньше печать безволия и застенчивости, приобрело выражение спокойной твердости и уверенности в себе.

– Вы стали заправским рыболовом, – улыбнулась Гвенда, когда он снимал с крючка трепещущую форель.

– В самом деле?

Его ответ уколол Гвенду.

– Вы не хотите со мной разговаривать, Чик?

Он положил удочку и повернулся к ней, обхватив руками колени.

– Гвенда, последний раз, когда я вам говорил о браке, вы отказали мне, потому что я маркиз и потому что люди могут подумать, что вы гонялись за моим титулом. А затем. Когда я считал себя потерявшим этот титул, я опять говорил с вами, и вы сказали, что выйдете за меня, если я спасу титул. Я не решаюсь говорить с вами об этом теперь, отлично зная, что вы сказали это только для того, чтобы заставить меня разоблачить этого американца. Признайтесь, что это так…

Она молчала.

– Об одном только я хочу говорить, Гвенда, – это о вас и о себе, – он взял ее руку и ласково погладил. – Вы привыкли считать себя гораздо старше меня, однако, теперь вы настолько же моложе, и я чувствую себя почти стариком рядом с вами. Но все-таки не настолько, чтобы сделать то, что я хочу…

Его рука обвилась вокруг ее талии, и голова ее склонилась к нему на плечо.

– Хочу обнять вас вот так, – прошептал он, – и держать, держать, держать… вечно.

– Но это очень долго, Чик!

Его удочка упала в воду, и он следил за тем, как ее уносило быстрое течение.

– Вы потеряете ее, – шепнула Гвенда, прижимаясь к нему.

– Я смогу купить другую удочку, но не смогу вернуть этой минуты, если я ее потеряю…

Миссис Фиббс видела их гуляющими по аллеям парка рука об руку, но не усмотрела в этом ничего необычайного. Когда же она заметила, что они держали друг друга за руки под столом за обедом, то предположила, что между ними произошла какая-нибудь ссора, окончившаяся трогательным примирением. Но когда она прошла в библиотеку, чтобы найти нужную ей книгу, а из оконной ниши послышался замогильный голос: «Не зажигайте свет, миссис Фиббс, это вредно для моих глаз!» – она благоразумно удалилась, сообразив, что случилось нечто такое, о чем она давно втихомолку мечтала…