– Докажу это?

Голт сказал:

– Вы ведь были когда-то классным фотографом. Я знаю, что пару раз вы получали большие призы. Я знаю все о вас, Декер. Знаю о вашем дерьмовом характере и ваших взаимоотношениях с законом. Я знаю также, что вам приятнее спать в палатке, чем в отеле Хилтон. И это хорошо. Говорят, вы немного свихнутый, но легкий свих – это как раз то, что надо.

– Вам нужны фотографии? – спросил Декер. – Рыбы?

– А какое доказательство может быть лучше? – Голт просиял при этой мысли. – Вы добываете мне снимки Дики Локхарта за его гнусной работенкой, а я даю вам возможность публиковать свои фотографии во всех популярных журналах свободного мира. Это будет премией, сверх оплаты.

– Обложка журнала «Поле и река», – подумал Декер, – осуществление мечты. – Я ничего не знаю о турнирах рыбной ловли.

– Если вам приятно это узнать, вы не первый, кому я делаю это предложение.

Декер не почувствовал себя лучше от этого заявления.

– Первый малый, которого я подцепил, знал многое о рыбной ловле, – сказал Деннис Голт. – Настоящий профессионал.

– И?

– Не справился. Не сработало. Теперь мне нужен кто-то новый.

Казалось, Деннис Голт не совсем в своей тарелке. Он снова принялся за свой джин, затем полез в письменный стол. Выудил оттуда чековую книжку с обложкой под кожу ящерицы. Впрочем, возможно, это была натуральная кожа ящерицы.

– Для начала двадцать пять, – сказал Голт, потянувшись за ручкой.

Р. Дж. Декер подумал о возможной альтернативе и пожал плечами.

– Пусть будет тридцать, – сказал он.

Обязанность по вскрытию тела Роберта Клинча выпала на долю доктора Майкла Пемброка.

Тяжесть этой скорбной миссии была для доктора Пемброка почти непереносимой, потому что по диплому он был судебным экспертом, а не хирургом. Он легко и уверенно обращался с бородавками, кистами, опухолями и полипами, но его пугали трупы, равно как и вскрытия вообще.

Большая часть округов Флориды имеет ставку медицинского или судебного эксперта, чтобы справиться с потоком смертей. Сельскохозяйственный округ Харни не мог оправдать такую роскошь перед своими налогоплательщиками, поэтому окружная комиссия ежегодно голосовала за то, чтобы в случае нужды прибегать к услугам судебного эксперта в качестве хирурга-совместителя. За огромную сумму в пять тысяч долларов доктор Майкл Пемброк принял на себя эти обязанности. Работа не отнимала чрезмерно много времени, поскольку округ населяли только четыре тысячи человек и умирали они не часто. Большинство из тех, кто все-таки умирал, имели честь совершить это в больнице или при обычных обстоятельствах, после чего не требовалось ни вскрытия, ни расследования. Те немногие граждане Харни, что скончались не от естественных причин, могли быть классифицированы как жертвы несчастных случаев: а) дома, б) в автомобильной поездке, в) на охоте, г) на воде или д) во время грозы. В округе Харни было больше смертей от ударов молний, чем в любом другом месте Флориды, хотя никто не знал почему. Местная фундаменталистская церковь провела целое исследование, посвященное этой статистике.

Когда новость о смерти Роберта Клинча достигла лаборатории, доктор Пемброк был занят тем, что разглядывал обыкновенную бородавку, срезанную с большого пальца руки фермера, выращивающего арбузы. Коричневый чешуйчатый бугорок не представлял собой приятного зрелища, но оно было бесконечно более предпочтительно, нежели раздувшееся лицо мертвого ловца морского окуня. Доктор пытался увильнуть, делая вид, что он сильно занят у микроскопа, но помощник шерифа терпеливо ждал, листая какие-то брошюры по дерматологии. Наконец доктор Пемброк сдался и сел на заднее сиденье полицейской машины, чтобы поехать в морг.

– Вы можете сказать мне, что случилось? – спросил доктор Пемброк, подавшись вперед.

– Это Бобби Клинч, – через плечо ответил помощник шерифа. – Похоже, его лодка перевернулась на озере.

Доктор Пемброк почувствовал облегчение. Теперь у него была теория. Скоро он узнает причину смерти и вернется к бородавке. Может быть, все не так и ужасно.

Полицейская машина подкатила к красному кирпичному зданию, в котором помещался морг округа. Когда-то оно сдавалось в аренду под ресторан «Бургер Кинг» и не ремонтировалось с тех пор, как его купил округ. В то время как вывеска «Бургер Кинг» была снята (и продана клубу студенческой общины колледжа), прилавки, кабины и окошко, через которое когда-то подавались блюда, оставались точно такими же, как в былые дни. Как-то однажды доктор Пемброк написал письмо окружной комиссии и высказал мысль о том, что ресторанчик-забегаловка едва ли подходящее помещение для морга, но члены комиссии кратко возразили, что это единственное место в Харни с встроенной морозильной камерой.

Заглянув в окошко, доктор Пемброк увидел толстого человека с красным, как бы расплющенным лицом. Это был Калвер Ранделл, плечи которого, насколько помнил доктор, были покрыты коричневыми, сливающимися друг с другом родинками. Из них была взята биопсия, и сделано это было мастерски, но родинки были признаны доброкачественными.

– Эй, док! – сказал Калвер Ранделл, когда доктор Пемброк вошел в комнату.

– Хэлло, – ответил врач. – Как там ваши родинки? – Гистологам редко удается видеть пациентов целиком, поэтому они, как известно, снискали себе репутацию косноязычных, когда речь заходит о легкой светской болтовне.

– Родинки рецидивируют сотнями, – отрапортовал Калвер Ранделл. – Моя жена берет фломастер и развлекается игрой «соедините все точки», разрисовывая меня от шеи до ануса.

– Почему бы вам не придти на прием и не дать мне их посмотреть?

– Нет, док, вы сделали все, что могли. Я привык к этим чертовым штукам, и Дженни тоже. Мы извлекаем из этой ситуации, что можем, и не принимаем ее близко к сердцу, если вы понимаете, что я хочу сказать.

Калверт Ранделл держал лагерь для рыболовов на озере Джесап. Он сам не увлекался рыбной ловлей, но любил заниматься поставкой живой приманки, главным образом червей и золотого леща. Он также исполнял обязанности официального весовщика во время некоторых престижных американских турниров по ловле окуня, и этой честью Калвер Ранделл был обязан своей длительной (в течение всей жизни) дружбе с Дики Локхартом, чемпионом по ловле окуней.

– Это вы нашли погибшего? – спросил доктор Пемброк.

– Нет, мальчики Дэвидсона.

– Которые? – спросил доктор Пэмброк. В округе было три ветви Дэвидсонов.

– Дэниел и Дэзи. Они нашли Бобби плавающим в болоте и отбуксировали его в лагерь рыболовов. У нас нет катафалка, и я использовал свой грузовик.

Доктор Пемброк перелез через прилавок туда, что когда-то считалось кухней «Бургер Кинга». С некоторым усилием Калвер Ранделл последовал за ним. Тело Роберта Клинча лежало на длинном столе из нержавеющей стали. Зловоние было ужасающим – смесь запахов влажного трупа и окаменевшего французского жаркого.

– О Боже! – сказал доктор Пемброк.

– Знаю, – ответил Ранделл.

– Сколько времени он был в воде? – спросил доктор.

– А мы надеялись, что это вы нам скажете, – ухмыльнулся помощник шерифа, стоявший у прилавка: будто бы в ожидании ванильного коктейля.

Доктор Пемброк ненавидел утопленников, а этот был особенно «хорош». Глаза Бобби Клинча были выпучены и почти «вывалились из орбит», словно держались на пружинах. Разбухший язык торчал изо рта мертвеца, как жирный медный угорь.

– Что произошло с его головой? – спросил доктор Пемброк.

Казалось, во многих местах на голове Роберта Клинча волосы были выдернуты, обнажив свежие ссадины на черепе, что оставляло впечатление разграфленного на секции черепа рокера-панка, прическа которого была не закончена.

– Утки, – сказал Калвер Ранделл, – целая стая.

– Они думали, это пища, – объяснил помощник шерифа.

– Волосы в воде похожи на рдест. Особенно такие, как у Бобби, – продолжал Ранделл. В воде они напоминают водоросли.