Глава 3

Эддисон

После того, как подтвердила вслух свою готовность сыграть роль невесты Баррета Каллагана, я не была уверена, что за этим последует. Баррет явится из-за одной из дверей, ведущих в спальни, помахивая метелочкой для пыли? Или меня отправят обратно на работу, где я буду делать вид, что моя жизнь не перевернулась с ног на голову за десять минут?

– Так как Супервторник будет через две недели, я хотел бы, чтобы вы с Барретом присутствовали на мероприятии в Огайо в понедельник. Из-за плотного графика нам нужно, чтобы вы были упакованы соответствующим образом как можно скорее.

– Соответствующим образом?

– Да. Внизу вас ждет стилист.

– Быстро вы, парни.

– Как вы, должно быть, знаете, все в мире политики тщательно планируется с учетом всех возможных ситуаций, – сенатор Каллаган засмеялся. – Эверетт сегодня весь день на ногах в надежде, что все сработает.

– Понятно. Но что с моей работой?

Берни мне подмигнул.

– Раз уж я знаком с вашим боссом, то смогу придумать ответ на вопрос, почему вас не будет вторую половину дня.

– Хорошо, – засмеялась я. – Доверяю вам это уладить.

– Ваше отсутствие на рабочем месте в полдень лишь сыграет на руку нашей истории для СМИ. Люди будут считать, что вы уехали, чтобы встретиться с Барретом.

– Опять же, вы двое успели подумать обо всем, – похвалила я.

Сенатор Каллаган улыбнулся.

– Не забивайте голову мыслями о работе кампании. Вам нужно сосредоточиться на своей новой роли.

– Да, сэр.

– Эверетт не только снимет мерки и обсудит с вами ваш гардероб, но и прогонит один из протоколов кампании. Так как он путешествует с нами, можете относиться к нему как к эксперту.

– Уверена, что мне пригодится любая помощь, – заныла я.

Речь шла не только о тщательной ревизии моего гардероба, чтобы привести мой вид в соответствие для выхода на публику. У меня не было ни одной чертовой идеи о том, что такое протокол кампании. Пока я надрывалась на работе, это было чем-то, о чем я слышала, что-то, что, по-видимому, нужно знать со школы. Но насколько знала, не было такой школы, в которой изучались бы рукопожатия и поцелуи младенцев во время предвыборной гонки.

– Вы прекрасно справитесь, я в этом уверен. Берни проводит вас вниз, к Эверетту.

– Благодарю вас, сэр, – сказала я, вставая со стула.

– Нет, это я благодарю вас, мисс Монро.

Сенатор Каллаган встал и протянул мне руку.

Пожав его руку, я направилась вслед за Берни к лифту. Помощник, забравший мои Чу, материализовался ровно в тот момент, когда открылись двери лифта и с улыбкой вернул мне моих крошек.

– Как новенькие, – мечтательно выдохнул он.

– Не то слово, – отреагировала я. На них не только заменили каблук, но и отполировали их так, что я почти могла увидеть свое отражение. – Спасибо.

– Без проблем.

Скользнув в переродившиеся шпильки, я вошла в лифт. Должна заметить, что на этот раз я была взволнована гораздо меньше.

– Не могу передать вам, как сильно я признателен, что вы согласились, – сказал Берни.

– Надеюсь, вы не измените своих слов через пару месяцев.

– Думаю, вы не только оправдаете наши ожидания, но и превзойдете свои, – засмеялся мужчина.

– Очень на это надеюсь.

Мы вышли из лифта, и я пошла за Берни через просторный зал лобби. Постучав, он открыл дверь в один из конференц-залов.

– Входите, – услышала я приглушенный ответ.

Берни распахнул для меня дверь и пропустил вперед. Когда я вошла внутрь, нам навстречу шагнул высокий долговязый мужчина. Его светлые волосы достигали плеч, а голубые глаза, не отрываясь, с любопытством смотрели на меня.

– Эддисон, позволь представить тебе – Эверетт Дилейни, стилист кампании Каллагана.

– Приятно познакомиться, – я протянула руку.

Эверетт принял мою руку и поднес ее к своим губам.

– А уж как мне приятно.

– Теперь, когда вы попали в надежные руки, я могу вернуться в пентхаус, – Берни похлопал меня по спине. – Мы собираемся перейти ко второй части нашего плана.

Хм... Я поняла, что это значит – Баррет уже на пути сюда, и внезапно страх увидеть, как теряешь голову, трепыхнулось где-то в районе желудка. Не знаю, откуда оно взялось, учитывая, что не могла потерять голову от кого-либо, кого никогда не встречала.

– Хорошо, – отозвалась я.

– Как только закончите, можете пообедать в ресторане отеля. Я сообщу им, что вы придете. Счет можете отправить в пентхаус.

– Спасибо, Берни.

После того, как за ним закрылась дверь, я нервно хихикнула. Эверетт поднял брови и спросил.

– Тебя что-то развеселило?

– Прошу прощения, я просто нервничаю. У меня раньше не было стилиста.

– Неужели, – его губы растянулись в усмешке.

– Что, все так плохо? – я осмотрела себя.

– Не то чтобы ужасно, но и ничего хорошего.

– Сенатор Каллаган упомянул, что кроме одежды, ты введешь меня в курс протокола кампании.

– Верно. Кампания никому не прощает ошибок или оплошностей, особенно тебе. Ты как старая собака, которую нужно обучить новым трюкам: как ходить, разговаривать и выступать.

– Так ты будешь моим Генри Хиггинсом, а я – твоей Элизой Дулитл? (примеч. – главные герои музыкального фильма «Моя прекрасная леди», снятого по мотивам пьесы «Пигмалион» Бернарда Шоу)

Эверетт задумчиво коснулся своего подбородка.

– Мне больше нравится персонаж Гектора Элизондо из «Красотки», скорее он мой тип, чем Рекс Харрисон.

– Я уже знаю, как пользоваться вилками, – удачно пропустила ту часть, откуда я узнала этот пикантный момент из фильма.

– Отлично, тогда вычеркнем это из списка, а знаешь ли ты что такое вызов сумки?

– Нет, об этом я не знаю.

– Когда ты собираешься на мероприятие кампании, вызов сумки раздается за девяносто минут до фактического выхода. И к этому моменту твои вещи должны быть внизу, чтобы их забрали.

– За полтора часа до выхода?

– Ага, – погрозив пальцем, Эверетт добавил, – но трюк в том, чтобы это была большая сумка, в которую влезут косметика и средства для волос. Туда же можно засунуть пижаму.

– Кажется, мне нужно это записать, – меня окатила волна паники.

– Не беспокойся. Я уже записал все, что тебе понадобится в Библию Кампании, как мне нравится ее называть.

– Хорошо, – я с облегчением выдохнула

– Но на первом и самом главном месте стоит твой гардероб, – Эверетт поманил меня пальцем. Вдоль всего конференц-зала стояли вешалки с дизайнерской одеждой. – Так как у меня было мало времени, то я взял на себя смелость прикинуть на глаз твой размер. Потом можно будет подогнать.

Возникающие перед глазами надписи означали, что одежда сгруппирована по имени ее дизайнера. Взгляд зацепился на именах Валентино, Ральфа Лорена, Марка Джейкобса и Каролины Херрера, и Эверетт заметил, как я уставилась на них.

– Мы стараемся привлекать только американских дизайнеров, пока путешествуем по стране, но иногда переходим и на других, – указав на вешалки, Эверетт продолжил, – твой гардероб делится на повседневную одежду, костюмы для митингов и вечерние наряды.

– Понятия не имела, что это будет так сложно. На работе я привыкла к повседневной деловой одежде.

– Что ж, Дороти, ты больше не в Канзасе. За день тебе может придется переодеваться трижды.

– Ого...

Три смены одежды в день, семь дней в неделю... понадобится чертовски много одежды. И что важнее, чертовски много денег. Я привыкла растягивать последний доллар и экономить на центах, когда дело касалось гардероба. У меня было достаточно нарядов, чтобы менять их в течение двух недель, ни разу не повторившись. Но сейчас мне придется менять их по нескольку раз за день.

– И не говори. И угадай, кто будет следить за тем, что ты носишь, – Эверетт ткнул себя в грудь указательным пальцем. – Ага, это буду я. На мне лежит обязанность одевать всех Каллаганов на время избирательной гонки, и, поверь мне, это дело не из легких.

– Даже не представляю.

– Первое правило в дороге: быть осторожным с выбором материала на митинги. Никакого шелка, льна или хлопка.

– Это какая-то модная ошибка?

Будучи ребенком миссионеров, я частенько носила хлопок и лен. Хотя, кто-то может решить, что это значит, что подол моего платья касался пола или что руки были закрыты, но на самом деле все было не так, особенно в таких тропических условиях. Отец иногда проповедовал в шортах, а мама, сестра и я частенько носили сарафаны без рукавов.

Эверетт поджал губы.

– Нет, это значит, что если ты наденешь такое, то в свете софитов будешь сверкать сиськами в лифчике и задницей в стрингах.

– Так, понятно. Я просто скажу «нет» шелку, льну и хлопку.

– Это не окончательный приговор. Ты можешь это носить, но нам нужно быть уверенным, что ты не окажешься на сцене или что погода не будет солнечной.

– Принято.

– Хорошо, – Эверетт улыбнулся. – Давай подготовим тебя ко встрече с Америкой.

Я никогда бы не подумала, что подбирать одежду так утомительно, но так и было. И опять же, не могла не сжиматься от ужаса, представляя во сколько это все обойдется – наверняка больше, чем мой годовой доход – и все на одежду, которую я буду носить всего лишь до сезона съезда. А потом мне понадобится дизайнерский летний гардероб. Это было безумием, но, черт возьми, я буду великолепной в этих шмотках. Я жаждала забрать их с собой, чтобы примерить еще раз в своем номере в отеле, но их забрали для того, чтобы команда Эверетта подогнала их и занесла в каталог. Эверетт показал мне компьютерную программу, которая создавала бирки, которые впоследствии будут крепиться на чехлах с одеждой. Я не переставала думать о процессе одевания политиков и их семей. Это действительно впечатляло.

Когда мы с Эвереттом закончили, я воспользовалась предложением Берни и отправилась в ресторан Джефферсона, чтобы пообедать. Я уже почти закончила цезарь с курицей гриль, когда объявился Берни и сел рядом со мной. Прежде чем он открыл рот, я уже знала, зачем он здесь – довольное выражение на его лице говорило само за себя.

– Баррет принял предложение отца.