- Ты сам до этого дошёл? - простодушно удивлялась Тинка. – Мне бы и в голову не пришло!

Заметив входящую в дом Софью, виновато ахнула: и как она могла о ней забыть, наверное, окоченела вся, пока нашла дорогу назад!

- Ой, бабушка, миленькая, прости меня! – стремительно кинулась на шею старушке и стала стягивать с неё пальто. – Перемёрзла на улице из-за меня, не дай Бог, заболеешь! Бедная, дверь не могла найти и до нас не докричалась?

- Да, подожди ты, Тинуша, причитать! – Довольно засмеялась Софья, ей было приятно, что Тинка о ней заботится. – Я была у Мани, Толя привёл меня обратно. И сама я не маленькая, не заблужусь, ты меня уже совсем немощной считаешь. Я принесла вам от Мани свежие шаньги.

Втроём снова сели пить чай с поджаристыми шаньгами. Невероятное счастье охватило Вадима, на него веяло теплом и покоем. Какая же Тинка искренняя, как сердечно любит эту беспомощную старушку, которая тоже от неё в восторге, думал он, наслаждаясь необычными для него домашними ощущениями, владевшими им вот уже второй день.

В восемь вечера Вадим собрался домой. Тинка пошла его провожать. На улице было уже темно. Падал редкий снег, но небо было чистое, звёздное.

- Давай, я тебе покажу короткий путь, - предложила девочка, - в обход полчаса идти, а короткой дорогой – всего минут десять.

И они направились к лесу, темневшему сразу за домом Софьи. Народу там не было никого: поздно уже, немногие путники спешат основной освещаемой электричеством дорогой. Эта короткая тропинка через лес едва протоптана, но в лунном свете хорошо видна вся до спуска к селу – преодолеть её можно буквально за несколько минут, если бежать и не думать о лесной темноте.

- Тут всего метров триста, я тебя провожу! – предложила Тинка.

- Ну, даёшь! – рассмеялся шедший сзади её Вадим. - Не хватало ещё, чтобы меня девчонка провожала! Пошли обратно, я понял, где краткий путь, но сначала отведу тебя домой. - И приостановил Тинку за рукав пальто.

На узкой хлипкой тропинке не очень-то развернёшься, места для двоих не хватает; парень хотел пропустить девочку вперёд, но оступился и провалился одной ногой в снег, а потом, не удержав равновесия, повалился в сугроб, потащив её за собой.

Она плюхнулась рядом и звонко рассмеялась, хотя снег попал ей в валенки – и зачем только не послушалась Софью, когда та ей советовала натянуть трико на валенки, теперь вот вытряхивай снег на глазах Вадима. Неудобно при нём задирать ноги, хорошо хоть, что он уставился в усеянное звёздами небо.

- Что ты там увидел? – спросила Тинка, всё-таки вытряхнув снег из валенок. – Падающую звезду?

- Нет, Полярную. Смотри, какая она сегодня необычно яркая.

Лицо Тинки вытянулось в недоумении: она не разбиралась в звёздах, и какая из них Полярная – вряд ли определила бы. Почему-то звёзды мало её интересовали: не любила читать космическую фантастику, и разговоры об НЛО и пришельцах с других планет не привлекали, считала их пустой болтовнёй. А астрономию они будут изучать лишь на следующий год.

- Я, кроме луны, других звёзд не знаю, - откровенно призналась Вадиму.

- Луна не звезда, а спутник Земли, то есть планета, где есть, как на земле, горы и равнины, - спокойно поправил её новенький, - звёзды ведь газообразные светящиеся шары, а Полярная – самая яркая звезда в созвездии Малой Медведицы.

- О Медведицах, большой и малой, я слышала, - обрадовалась Тинка знакомым названиям, но на небе их не найду. Знаю, на ковшик похожи.

Вадим показал ей эти созвездия и предложил мысленно провести прямую линию через две звезды в нижней части Большой Медведицы к Малой.

- И линия упрётся прямо в Полярную звезду.

- Ой! Вижу, вижу! – радостно воскликнула Тинка, отыскав, наконец, Полярную звезду. - Правда, как же она сияет! И откуда, Вадим, ты всё знаешь? – И взглянула на него восхищённо.

Парень довольно заулыбался: ему понравилась Тинкина похвала. Захотелось ещё что-нибудь рассказать, и он показал ей ещё несколько звёзд, о которых прочитал в книгах. Она с интересом слушала и удивлялась, сколько же всего знает Вадковский, так и сыплет цифрами и разными историями.

Неожиданно он замолк, и Тинка вдруг почувствовала на своей щеке горячее его дыхание, затем влажное нежное прикосновение тёплых мягких губ; скользнув по щеке, они остановились на её губах.

Тинка просто обомлела. Вадим целовал её жарко, взволнованно, так настойчиво и смело, что внутри у неё всё сжалось и затрепетало одновременно. Что он делает? Разве можно целоваться без любви, ведь о ней не было сказано ни словечка! Как там у кого-то из знаменитостей? Умри, но не давай поцелуя без любви – Софья это ей цитировала на память.

Однако умирать не хотелось, да и глупо было бы, прикосновение парня оказалось приятным, поэтому в первые секунды растерялась, не оттолкнула сразу, а молча смотрела на него широко раскрытыми глазами, не зная, как поступить. Но потом её бросило в жар, и она пришла в себя, ощущая, как краска стыда залила обе щёки. Тинка резко отстранилась и приподнялась.

Потрясённая происшедшим, она всё же осознавала, что не стоит давать парню пощёчину. Смешно разыгрывать мелодраму, если сама улеглась с ним на снег, скорее, он воспользовался моментом, чтобы пошутить.

Наверное, про себя вовсю хихикает над её наивностью, лучше сделать вид, будто ничего не произошло. Однако не удержалась, чтобы не взглянуть на Вадима укоризненно. К удивлению, он ответил серьёзным и несколько робким взглядом.

- Ну, хватит валяться на снегу! – сказала решительно. – А то ещё простынешь, спектакль можешь сорвать, Вероничка ругаться будет!

И быстро встала на ноги, протянула парню руку, помогла ему подняться, деловито отряхнула с него снег. Всё это время Вадим смущённо молчал, покорно подчиняясь ей.

- Пока, Теодоро! - Лукаво блеснув глазами, Тинка повернулась и зашагала к своей улице.

Через метров десять оглянулась и звонко крикнула застывшему на узкой лесной дорожке парню:

- Смотри, не заблудись в лесу! Там не только зайцы живут!

- Не заблужусь, лес не река и не море! – радостно откликнулся Вадим и тут же добавил мягко: - До завтра, русалочка!

Какая же чудесная светлая ночь! Он летел как на крыльях, не чувствуя под собой ног и дорожки. В другое время трясся бы от страха, шагая по безлюдному лесу. А сегодня его темноту не замечал.

Вверху сияли любимые звёзды, которые Вадим знал не только по названиям, но и по историям их открытия. Они сверкали сегодня по-особому и как будто подмигивали ему, утверждающе спрашивали: «Ах, любишь эту девчонку, не стесняйся, скажи, в ней твоя радость, в ней твоя сила!». А внутри всё отзывалось: если б не она, не жить ему, вытащила его из речных глубин, как человек-амфибия Гуттьере. Но не благодарность в нём пела, а что-то более значительное и будоражащее, что захватывало его всего цепко и приятно.

«Неужели я влюбился?» - думал Вадим. Он никогда не испытывал ещё ничего подобного. Надо же, не удержался, поцеловал Тинку! Она дышала так близко и волнующе, а глаза, смотревшие в небо, сияли нежностью и удивительным светом, что не мог Вадим не прикоснуться к её разгорячённой щеке, а потом как-то само собой его губы нашли её губки, нежные и доверчивые.

Этот поцелуй у него был не первый. В Ленинграде он весной целовался с одноклассницей Ингой Сакалаускас, которая была потрясающе красивой. Вся утончённая, словно из английского аристократического общества, с прямыми белокурыми волосами до плеч, прямым носиком и огромными, невероятно выразительными ярко-голубыми глазами, оттенёнными пушистыми чёрными ресницами, сверкавшими из-под грациозно изогнутых тёмных бровей-ниточек. Ребята ему завидовали: дружит с самой красивой девочкой в школе.

Инга сама его выбрала. Подошла и заявила: «Хочу дружить с тобой!». И сама первая поцеловала однажды вечером. Вадим боялся себе признаться, что от поцелуев с Ингой удовольствия не получил. Губы её показались слюнявыми и неприятно солоноватыми, где-то внутри егозилась брезгливость, почему-то лезла в голову мысль об остатках еды на зубах - они только что перекусили в кафетерии.