- Нет! – закричали в один голос Тинка с Милочкой. Только с Эммой не поспоришь, если упрётся, ничем не переубедишь. И Тинке пришлось идти на ряд к новенькому.

Не зная радоваться или печалиться такому повороту событий, Вадим принялся торопливо копать картошку, не дожидаясь, когда всех расставят по рядам. Вывернув куст, усердно затряс его, как делал при Быковой, освобождая клубни от ботвы.

- Что ты делаешь? – остановила его Тинка. - Я сама буду трясти, мне так сподручнее, вся картошка будет у меня на виду. Ты лучше быстрее копай. И не дави во всю мочь руками на лопату, - посоветовала она: - Только силу теряешь, ты её пристукивай одной ногой, а когда земля твёрдая, можно встать на неё всем весом.

Он послушался и сосредоточил свои усилия на копании, постепенно набрал темп, и движения его стали размереннее. Странно, в этот день мозоли не досаждали, а спина не болела. Копать даже было приятно. Иногда Тинка отставала, и Вадим, не слушая её возражений, брал наполненное картошкой ведро и относил к куче. А она тем временем отрясала на борозду выкопанные кусты.

В конце рабочего дня у соломенного стога они были не первыми, но и не последними. Впервые Вадим ждал остальных, блаженно растянувшись на копне, и у него было невероятно радостно на душе.

- Выходит, и правда у нас с тобой несовместимость, - не удержался он подтрунить над Быковой, когда та подошла к соломе позже их с Тинкой.

- Это просто Маслёна как ракета, - красиво повела в его сторону своей тонкой бровью Люська и повернулась к новенькому в пол-оборота. Она почему-то считала себя в таком положении неотразимой. Девчонки знали об этом и захихикали. Вадим интуитивно почувствовал, что смеются не над ним, но не понял причины смеха, только не стал допытываться о ней, переполз к Серёге Петрову, дремавшему с обратной стороны копны.

В предпоследний день пребывания в колхозе по традиции устраивался праздник. День начинался поединком лучших браздарей. Каждый класс выставлял по копальщику и собиральщику. Чья пара побеждает, тот класс освобождается от культивации, то есть подборки оставшегося после копки на поле картофеля. Счастливцы рыбачат или собирают в лесу грибы, словом, отдыхают, пока другие по-прежнему заняты картошкой. В обед всех ожидает праздничный стол с ухой прямо в леске.

Девятый «а» выдвинул в браздари Тинку и Серёгу Петрова.

- Я не буду, пусть Луиза Чалова соревнуется! – горячо запротестовала Тинка, ей ужасно не хотелось на глазах у всех собирать картошку, она представила, с какой презрительной ухмылочкой будут на неё смотреть Руслан и эта кривляка в вязаном комбинезоне Римка Хасанова, если они с Серёгой проиграют, и заканючила перед учительницей: - Я не справлюсь, и вообще не терплю никаких соревнований, у меня к ним аллергия! – Последнее слово она переняла от Милочкиной мамы.

Впрочем, Эмма была неумолима.

- Перестань молоть чепуху. Я верю в вас с Петровым, вы всех обгоните, - заявила твёрдо.

Шесть коротких, в двадцать широких шагов, сравнительно равных картофельных рядов оставлены были для состязания. Тинка с Серёгой оказались на первой дорожке-борозде. Перед стартом они оговорили все свои действия, чтобы работать без суеты. Как только судья махнул флажком, а им оказался Руслан Кузнецов, ринулись к своему ряду и тут же склонились над ним.

Они копали картошку до удивления дружно и быстро. Все вокруг орали, визжали и прыгали, каждый класс болел за свою пару. Судья Руслан стоял посередине дороги, в которую упирались ряды, и внимательно следил за браздарями, чтобы не мухлевали, а то можно, не копая, повыдёргивать, одну ботву.

Первыми справились с заданием Тинка с Сергеем, они значительно обогнали всех.

- Есть! – заорал Петров, высыпая в общую кучу последнее ведро, подпрыгнул и при этом поднял руку, подражая футболисту, забившему гол.

- Ура! Мы победили! – поддержал его радостным хором 9 «а».

Девчонки кинулись обнимать Тинку, а парни стали жать руку Серёге. Оба они сияли, довольные собой. Тинка поймала на себе одобрительный взгляд Руслана, который, к её удивлению, ничем не отозвался в ней.

На рыбную ловлю к реке отправились несколько человек, захватив небольшую сеть, которую дал «ашникам» местный конюх, всё-таки ловили на уху для всех. Остальные с шумом разбрелись по лесу. Эмма крикнула им вслед:

- Через два часа, чтобы все были у ручья на стане, не опаздывайте на обед!

Сначала Тинка шла рядом с Милочкой и Луизой Чаловой, веснушчатой, длинноногой, но очень бойкой девицей, имеющей в классе прозвище Нуинька – за её постоянное переспрашивание собеседника: «Ну и?». Потом, когда они набрели на поляну, усеянную опятами, незаметно отстала и направилась в глубину леса, ей захотелось побыть одной.

С каждым шагом всё меньше доносился до неё увлечённый разговор Милочки и Луизы, которая до Вадковского считалась лучшей ученицей в классе. Лес был густой и тёмный, крона где-то вверху, а внизу – только стволы, да сумрак и мох. Тинка глубоко вдохнула приятный, пахнущий сосновой смолой воздух. На одном из деревьев увидела застывшие серо-жёлтые потёки серы. Щепкой соскоблила её – и за щёку, принялась жевать. Какое блаженство находиться в тёмном лесу, словно в волшебном царстве, и щёлкать пахучей серой!

Набрав её про запас и завернув в лист какого-то растения, сунула в карман пальто – угостит потом девчонок. Поспешила дальше, туда, где лес становился всё реже и реже. Вскоре вышла на полянку, на которой было больше берёз и осин, чем сосен и елей. Вдруг она заметила стройную осинку, всю окутанную пурпурной листвой. «Какая прелесть!» - восторженно вырвалось у неё.

Бросившись к деревцу, встала под пурпурное одеяние и запрокинула голову, представив себя под лоскутным зонтиком. А что если покачать осинку, получится прекрасный бордовый листопад-звездопад. И девочка тихонько затрясла её, листочки зашумели, занервничали, а некоторые, не удержавшись, попадали на смеющуюся непрошеную гостью.

- А ты не боишься сломать дерево? - Неожиданно услышала Тинка сзади. Она резко повернулась и увидела неподалеку прислонившегося к берёзе новенького. Его шоколадные глаза смеялись, хотя на лице было написано недоумение.

- Зачем ты его трясла? Оно же не картошка! – В голосе Вадковского не чувствовалось насмешки, скорее в нём было веселье. Тинка, незаметно выплюнув в сторону серу, поманила его к себе и, когда Вадим подошёл и встал рядом, показала рукой вверх и сказала загадочно: - Представь, над тобой лоскутный шатёр или ковёр, я сейчас его потрясу, и ты увидишь красный дождь. Не волнуйся, осинку я не сломаю, я её чувствую.

И деревце в её руках закачалось, сначала тихо, чуть-чуть, затем всё сильнее и сильнее. Яркие листочки, отрываясь, стали падать плавно и кружась на них, садиться им на волосы, плечи и даже глаза. Какая странная эта девочка, восхищённо подумал Вадим, всегда разная: на природе жизнерадостная выдумщица, доступная и открытая, а в классе – как нахохлившийся воробышек, вспыльчивая, ершистая и резкая.

- Как это ты от Быковой удрал? – спросила вдруг она весело.

- Укатился, как колобок, - пропел Вадим, и они оба во весь голос расхохотались. – Я от бабушки ушёл и от дедушки ушёл, а уж от Быковой подавно смоюсь, - захлёбываясь смехом, продолжал петь парень.

- Блажен, кто верует! – иронично произнесла Тинка, не переставая улыбаться. – Ты не знаешь Люськи. Из цепких её лапочек нелегко ускользнуть. Она влюбилась в тебя, утопленничек. – Лучше бы она откусила себе болтливый язык, прежде чем ляпнуть такое: выдала секрет Быковой, которая, в общем-то, неплохая девчонка, хотя немного навязчивая, и одновременно оскорбила новенького напоминанием о его неумении плавать. Но раз уж слова выскочили, их не поймаешь, можно только сделать хорошую мину при плохой игре: - Очень приятно, когда в тебя влюбляется красивая девочка с натуральными белыми волосами!

- Что-то я этого не чувствую, - хмыкнул Вадим, проигнорировав «утопленничка», - наоборот, ей хочется, чтобы я влюбился в неё, поэтому кокетничает со мной, глазки строит. - Тинка сделала вид, что удивилась: