Эти слова, особенно их интонация, ее испугали. Вдруг темные глаза на какую-то долю секунды вспыхнули, теплые ладони легли на ее щеки.

Димитр наклонился и мягко коснулся ртом мягких, дрожащих девичьих губ. И все покатилось.

Каждая – частичка ее тела отозвалась на его чувственный призыв. Линн тихо застонала, в отчаянии осознав, что женское естество не подвластно разуму. Она хотела бы остановить свое тело, хотела заглушить желание, но вместо этого обвила руками его шею. Плоть была сильнее ее, она требовала своего.

Димитр медленно провел руками вдоль гибкого стана, скользнул под шелковый занавес, сжал ягодицы, оторвал от них руки и наконец накрыл ладонями груди, которые тут же ответили ему затвердевшими сосками. Они заявили о себе, претендуя на большее. Когда дыхание ее стало частым, прерывистым, шелковый пеньюар уже лежал у ее ног кремовым облачком.

Какая сила заставила Линн стоять нагой перед этим мужчиной, если стыдливость кричала о себе? Но девушка не шевельнулась, когда он гладил ее груди, коснулся мягкой поросли в уголке бедер. Глаза Линн заволокло туманом, настолько потряс ее восторженный взгляд его пылающих глаз.

Димитр склонился к своей юной жене, и она тихо ахнула, когда он впился ртом в нежную ямку под ключицей. Такой фонтан сладострастия взметнулся в ней, что она опять застонала. Тело буквально таяло в огне вожделения, наполнилось такой неземной негой, что становилось страшно.

Линн хотела кричать, когда он поднял ее и перенес на кровать, хотела, но не смогла – само его тело завораживало ее.

Медленно, как бы нехотя, Димитр поднял руку, проводя пальцами по груди, по плечам, по животу, то и дело «спотыкаясь» о соски, задерживаясь на них, потом скользнул рукой ниже, в шелковистые заросли, замер и снова коснулся груди.

Самообладание давно покинуло Линн. Она пылала, изгибалась под его руками, но он удерживал ее за плечи. Внезапно девушка ощутила на шее его влажные губы. Теперь Димитр навис над нею и целовал груди. Линн вскрикнула, когда он мягко схватил зубами бугорок соска и начал бесстыдно посасывать и покусывать, доводя ее до исступления, до животного стона, вызванного сладким сочетанием сладострастия и боли. Ласки превратились в пытку, но в пытку вожделенную… Линн не подозревала, что это у нее из горла вырываются сдавленные, хрипловатые полувздохи-полустоны; его рот спускался все ниже, замер у горячего лона, язык начал осваивать новые территории. Все исчезло для Линн, осталось одно желание, которое смело все предрассудки, все условности. Женщина извивалась змеей, ища насыщения алчной своей плоти.

Но мужчина не спешил. Томительно медленно продолжал он любовную экзекуцию. Мучительная сладость достигла такой силы, что она едва не рыдала. И тогда он оторвал рот от влажного лона, но только для того, чтобы ткнуться в нее своим мужским оружием. Сначала его прикосновения были поверхностны, но жадный цветок женственности уже раскрыл лепестки и готов был принять долгожданного завоевателя.

Линн впилась зубами в его плечо так крепко, что заметила это, только ощутив соленый вкус крови на губах. И тут он вошел в нее, одним махом распахнув врата девственности. Она содрогнулась. Сжались горячие бархатистые стенки ее лона, непривычные к мужской плоти. Руками она непроизвольно уперлась Димитру в грудь, рванулась всем телом в сторону, но ощущение физической неловкости только усилилось.

– Ты моя маленькая дурочка… глупая, милая девочка, – хрипло прошептал Димитр, не давая ей двинуться, и нежно провел губами по ее мягким губам, по шее, тронул мочку уха.

– Не надо… – выдохнула она беспомощно, зная, просит не об этом, и тут же утонула в сладости его поцелуя, утонула и не заметила последнего, решающего движения его бедер. Не было боли, только неведомое чувство наполненности женского естества…

Несколько бесконечных минут Димитр оставался неподвижен, щадя ее неопытное тело, разрешая ему приспособиться к новым ощущениям, давая возможность услышать свою плоть. А потом вновь начал извечный мужской танец. Линн подавалась навстречу каждому удару мужского штыка, без оглядки отдавалась экстатическому восторгу. Высшую ноту оргазма увенчал протяжный женский вопль…

Когда все кончилось, Димитр поцеловал девушку, и губы ее задрожали, ощутив в этом прикосновении неземную нежность. Спустя несколько мгновений он перевернулся на спину, по-прежнему оставаясь в плену ее лона. Линн оказалась сверху, прижатой к его груди.

Она слышала гулкое биение сердца в широкой мужской груди, вдыхала терпкий аромат мужской кожи, ей хотелось даже лизнуть ее, чтобы узнать на вкус, хотелось замурлыкать и потянуться по-кошачьи. Но шевельнуться она не решалась, ибо в недрах тела пульсировал жар, ибо сладкой болью были наполнены все мышцы.

– А ты вела опасную игру, кошечка, – ласково пошутил Димитр. – Невинное создание требует от любовника большей сноровки, чем искушенная в плотской игре женщина.

Он приподнял ее голову, заставил взглянуть прямо в глаза. В полумраке его лицо казалось особенно выразительным. Линн не могла оторвать взгляда от его уверенного, чувственного рта. А вспомнив, с каким мастерством эти слегка изогнутые губы довели ее до экстаза, она смутилась и опустила ресницы, чтобы скрыть свои чувства.

– Пожалуйста, отпусти меня, – тихо сказала она, пытаясь освободиться от его рук, но объятие стало крепче.

– Тебе так неудобно?

Именно, воскликнула про себя Линн, и не только физически. А вслух сказала:

– Я, наверное, тяжелая.

Она не увидела, а почувствовала, как он улыбнулся.

– Ты легкая как пушинка. Но если ты будешь так крутиться на мне, я за последствия не отвечаю.

– Разве ты?.. – Она осеклась, не смея сказать то, о чем хотела, и вспыхнула, услышав его голос.

– … Все еще в тебе, малыш.

Раздался его тихий смех. Линн сжалась, но Димитр вдруг отпустил ее и осторожно уложил рядом.

Тело горело внутри и снаружи. Девушка не пошевелилась, когда он встал. Через мгновение в ванной зашумела вода, а еще через минуту Димитр вернулся в комнату и бережно взял Линн на руки.

После экстаза, который они только что разделили, глупо было стесняться и краснеть, хотя она вновь оказалась во власти возбужденного смятения, когда он нес ее нагую, когда опустил в теплую, полную жемчужных пузырьков воду, когда не сводя взгляда сел рядом… Но ванна подействовала как волшебное снадобье. Будто во сне Линн чувствовала на себе его нежные уверенные руки, безмолвно дала себя вытереть и перенести обратно в постель.

– Димитр… – выдохнула она и больше ничего не сказала, потому что заснула в момент, когда муж обнял ее и поцеловал в висок. Его властью женщине дарован был покой на эту ночь.

Пробуждение было медленным. Какое-то время реальность еще не существовала для Линн, она чувствовала только что-то необычное. Солнце иначе светит в окно, слишком прозрачные занавески, и она почему-то обнажена.

Все вспомнилось.

Линн осторожно повернула голову. В постели она была одна, но смятые простыни, сбитые подушки сразу подсказали, как провела она эту ночь и с кем. И тут, будто этого было недостаточно, заговорило ее тело, запели всеми оттенками сладкой боли груди и набухшие соски. А громче всего и бесстыднее кричало лоно, встретившее вчера желанного гостя.

Линн оставалось только с грустью усмехнуться, вспоминая свои вчерашние намерения оставаться ледышкой в объятиях супруга. Какой там лед! Неодолимое плотское желание увлекло ее вчера в такой костер, что она, кажется, сгорела там дотла. Но нет, возродилась вновь. Женщина закрыла глаза, чтобы привести в порядок мысли и воспоминания. Все-таки надо вставать. Она огляделась и вдруг увидела часы. Уже давно восемь, но полежать бы еще…

– Завтрак подан! – услышала она вдруг низкий голос и сразу закрыла лицо рукой, стараясь сделать это как бы невзначай. Она не могла смотреть в глаза Димитру.

Димитр приблизился, наклонился и, прищурившись, снисходительно посмотрел на молодую жену.