- Это важно, - сказал он.

- Куда они ушли? Я не слышала, как открывалась дверь…

Он прищурился. Всё ускользало, расплывалось.

- Идемте.

Я неуверенно шагнула ему навстречу.

01-00-000

Время только осознание. Сознание. Наше сознание. Мы – время.

6.

Озеро ровным зеркалом лежало под тусклым, выцветшим небом. Вода, непроницаемо черная, расходилась перед носом небольшой лодочки. Я смотрела, как отдаляются сосны с песчаным берегом и черной в сумраке травой. От воды тянуло теплом. Курился туман. Серое небо нависало над головой. Тихо плескалась рыба. Ночные птицы мелодично переговаривались.

Кирилл Евгеньевич правил к центру озера.

- Вода не держит звук, - сказала я. – Любое ваше слово будет слышно по всему озеру.

Он улыбнулся. Из тумана выплыл небольшой остров. Мы причалили. Мужчина помог мне выбраться из лодки, и мы пошли вглубь островка. Песок под ногами крошился, скользила росяная трава. Мы уходили все дальше вглубь одичавшего кусочка земли. Мужчина остановился и опустил голову. Из темноты выступали искривленные ветви огромного дерева.

- Альхаор… - прошептал он чужим голосом.

Я вздрогнула и проснулась.

За окном едва рассветало.

Где-то недалеко от моей находится комната моих девочек, вчера вечером мы шли в спальни вместе, а перед этим разговаривали. Кирилл Евгеньевич привел меня к ним.

Так много говорили…

- Мы все получились письма с угрозами, - говорила Лена. – На мыло. Почту хакнули и все полученные сообщения были удалены. В письме был предложен вариант, по которому я должна уехать. Послушай, мы втянулись тогда в политические дрязги. Мы сделали совершенно не нужные вещи. Мы узнали совершенно ненужные вещи. Нам повезло, что мы вообще смогли улизнуть оттуда…

- Почему я ничего не получила?..

Катя испуганно вздрагивала.

- Я не хотела приезжать. Мне сказали, ты будешь тут. Ты упрямая и смелая. А я боюсь, - и озиралась, будто ожидала найти за спиной кого-то к кому можно прикоснуться, чтобы удостовериться, что все в порядке. Я сжимала её хрупкие ладошки и думала, что она самая беззащитная из нас, неудивительно, что её первой заставили уехать. Я не хотела думать о том, что было. Не хотела вспоминать, но все мои догадки и домыслы один за другим подтверждались.

В этот вечер я, наконец, сказала всё, что хотела. Всё, что таила в себе годами. Я призналась, как боялась больше не увидеть их.

За окном пели птицы. Серость утра растворялась в чистых свежих лучах нового солнца. Я быстро собралась и вышла из комнаты. Коридоры в здании немыслимо петляли, переплетались. Кажется, когда-то это было несколько зданий, которые потом соединили. Отсюда эти непонятные узенькие коридорчики и почти нелепые башенки. Интересно, у какого архитектора заказывали проект и в каком году было построено здание? Усмехнувшись, я отбросила все мысли и выбежала в сад. Охранник мне улыбнулся. Кажется, он принял меня за школьницу. Я улыбнулась в ответ.

В саду было сыро и прохладно. Я побежала по тропинке. В едва шелестящих кустах какая-то птица перещелкивалась с другой. Мягко дул ветер, едва прикасаясь к листве и ветвям.

Я смелая? Нет. Я трусливая. Я боюсь людей. Мне среди цветущей зелени намного удобнее и спокойнее. Быть бы мне деревцем... Почему считается, что насекомые или растения не умеют мыслить или чувствовать? У них нет системы, и если есть разум, почему они его не проявляют? А если они просто поняли, что куда разумнее обходиться малым и не стремиться занять мир, а стать его частью? Может быть, они передают друг другу знание: в пределах вселенной мы ничто, достаточно просто наслаждаться жизнью, создавая в ней гармонию. Какая же глупость только не вбредет утром в голову!..

Я перескочила через забор и пошла в лес, мельком отметив возле забора окурки. Надеюсь, это не мои балбесы тут покуривают. Я же ничего не знаю о них? Что за ребята? Чем хотят заниматься?..

Хотя с другой стороны, к чему мне это? Они уедут, я останусь в библиотеке. Буду вести кружки, устраивать с ребятами литературные вечера, заполнять каталоги, просматривать списки, заказывать новую литературу, записывать и списывать учебники. А потом однажды они приедут и станут моими помощниками - библиотекарями в миниатюре.

Я посмеялась сама себе. Лес постепенно редел, светлел, наполнялся пространством и живыми звуками воды. Сосны расступились, и я оказалась перед озером. Оно было не большим. Небо светлым простором раскидывалось над стальной водой. Темной каемочкой тянулся лес на другом берегу. В центре озера был небольшой островок, весь покрытый лесом. Елочки устремлялись вверх. Что-то знакомое и неуловимое померещилось мне во всем этом. Я сделала шаг вперед. Под ногами просел песок, и я стала медленно стекать вместе с ним к воде. Берег покрывал густой камыш и осока.

В два неловких прыжка я оказалась в воде и оглянулась. Кажется, здесь берег опустился, отчего образовался небольшой обрывчик. Подняться по нему будет затруднительно. Я вскарабкалась обратно на песок. Илистое дно и темная вода озера мне не нравились. На ладонях остались мелкие порезы от осоки.

Я последний раз оглянулась на озеро и отправилась обратно к лагерю.

Мы просматривали бумаги. Я с упоением читала личную переписку графа, бывшего хозяина поместья, со своим сыном, который учился Петербурге. А сударь Ельницкий был совсем не промах. Одно за другим я откладывала в сторону письма. Девочки разбирали книги, свитки, какие-то документы.

Так проходили дни за днями: мы носили, потом читали и разгребали горы старых бумаг. Постепенно они становились все старее, записи путаней. Стало тяжело идентифицировать даты написания. Язык постепенно устаревал. Временами, я ловила себя на том, что пытаюсь выловить из памяти что означает то или иное церковнославянское слово.

У графа была безумная страсть, которая, очевидно, передалась ему по наследству. Это было увлечение Атлантидой. Кипы карт, относящихся к совершенно различному времени с пометками, рисунками, незаполненные, неточные - все они указывали на поиски Атлантиды.

Ладно бы Китеж град, он же родной, с Гостовским штампиком, но почему Атлантида?

На бумагах 15 века я застопорилась. Они были на греческом и латыни. Очевидно, предками графов были какие-то переселенцы, возможно, приехавшие вместе с Софьей Палеолог. Хотя, вообще-то греков не очень любили при дворе…

Лена, самая старшая из нас, у которой ко всему прочему было медицинское образование, разбирала латынь. Вера взялась за греческий. Вместе мы пытались понять страсть этого рода к мифическому городу, наверняка, мирно покоящемуся на дне какого-нибудь каменного океана.

Атлантида заполоняла бумаги. А потом записи на этих языках кончились. Начались другие. Я не могла распознать язык. Здесь нужны были лингвисты. Мы могли найти схожие языки и отделяли их от других.

Работа кипела. Я поняла, почему нас снова собрали вместе. Через наши руки проходили вереницей бумаги. На лету мы схватывали их смысл, связывали разрозненную мысль, плели тугую нить, которая должна была вывести нас к разгадке увлеченности этого семейства Атлантидой. Вскоре мы поняли, что архив хранит бумаги не только этого замка, а семейства в целом.

Я вернулась к первым документам. Письма графа, скрывали в себе множество отсылок, зашифрованных, завуалированных посланий, которые становились понятны только углубившись в знание рода Ельницких. Сын графа не учился в Петербурге. Он что-то там искал. Или кого-то…

Однажды вечером мальчишки обмолвились между собой о четвертом входе в здание.

 В тот вечер я не гуляла по своему обычаю. Лил дождь. Его сумерки сливались с сумраком приближающейся ночи. Денис играл с Пашей в шахматы. Костя внимательно следил за игрой, иногда подсказывая ходы друзьям. Паша сердито шипел на него. Он проигрывал.

- Что за четвёртый вход? – спросила я.

- Да в здание, - ответил Денис.

- А где второй и третий?

Мальчишки переглянулись.

- Один парадный, - снисходительно сказал Паша, загибая пальцы. – Второй чёрный, для слуг. Третий в башенке, он там за сиренью спрятан. Четвертый в небольшой будке, которая в саду.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: