– Говорят, в Хаммерсмите очень славно в это время года, когда листья меняют окраску. Вы должны обязательно пригласить меня туда, чтобы я могла составить собственное мнение.

Он сжал ее руку.

– Вы действительно приедете? Вы просто осчастливите меня, я так боялся попросить вас об этом.

Аннунсиата подумала, что это на него очень похоже. Во всем дворе Чарльза II только принц Руперт постеснялся бы пригласить леди к своей любовнице.

– Я с удовольствием приеду, – подтвердила она, желая убедиться в том, что он правильно ее понял. – Когда? Завтра?

– Завтра не могу, может быть, послезавтра? А может быть, вы приедете пораньше, чтобы провести там весь день? И возьмете с собой детей? Я буду очень рад им.

– Значит, послезавтра. Мы все приедем, – сказала Аннунсиата тихо и быстро, так как король повернулся к ним и они вынуждены были прервать частную беседу.

– А вот и ты, – сердечно сказал король своему кузену. – Я убежден, что ты явился сюда прямо из адмиралтейства, а туда пошел сразу же после крестин. Держу пари, что ты с рассвета маковой росинки во рту не держал.

– Но, сэр... – вежливо начал Руперт.

Стол был накрыт в буфетной, выдержанной во французском стиле, что стало модным для частных вечерних приемов, столь любимых королем. Такой утонченный выход из положения могла найти только Аннунсиата, поскольку в Баллинкри-хаус не было достаточно большого помещения, чтобы усадить всех за один стол. Приглашая гостей к столу, она слышала обрывки негромких разговоров, из которых сделала вывод, что прием не вызвал особых нареканий, и теперь могла позволить себе немного расслабиться. Столы были накрыты с такой изысканной щедростью, что ни у кого не вызывало сомнений ее искреннее стремление угодить всем и каждому; и хотя Аннунсиата и продолжала улыбаться, беседуя с королем по пути в залу, ее настороженный взгляд из-под ресниц пытался охватить все пространство, стараясь уловить забытые или упущенные мелочи.

Дома, в Йоркшире, она любила вникать во все детали быта, отчасти из-за крайней щепетильности, отчасти от того, что это помогало ей скоротать длинные деревенские дни, похожие один на другой, как капли воды. Но в городе Аннунсиата была так занята всевозможными визитами и посетителями, балами, приемами и дружескими вечеринками, выездами на природу, заказами и покупкой модных предметов туалета и украшений, что у нее абсолютно не было времени на домашние хлопоты. После свадьбы с Ральфом она пригласила в Морлэнд свою кузину Элизабет Хобарт в качестве гувернантки к детям Ральфа от первого брака – Мартину и Дэйзи. Обычно в те времена в богатых домах всегда жили бедные родственницы, не имеющие у себя дома шансов удачно выйти замуж и успешно выполнявшие обязанности старшей прислуги, к тому же не требующей оплаты. Аннунсиата понимала, что присутствие в доме кузины – скромной, интеллигентной и симпатичной молодой женщины с тонким вкусом – весьма полезно. Она также считала, что та способна на большее, и поэтому нашла на роль няни-гувернантки скромную молодую вдову ткача по имени Доркас, живущую неподалеку, и начала сама обучать Элизабет премудростям ведения дома, чтобы кузина могла справляться с многочисленными домашними обязанностями, когда Аннунсиата не могла или не хотела этого делать. Обе женщины – и Элизабет, и Доркас – находились под неофициальным, но очень эффективным контролем горничной Аннунсиаты – острой на язык, наблюдательной и сметливой лондонки по имени Джейн Берч, всегда знавшей все и вся, и, как ни странно, абсолютно не забивавшей себе этим голову.

Элизабет, ответственная за столь высокий прием в Баллинкри-хаус, вооруженная до зубов многочисленными инструкциями Аннунсиаты и ее семейными поваренными книгами, передаваемыми из поколения в поколение, под пристальным вниманием Берч, прекрасно понимала, что ей будет за малейший промах, и сумела так организовать всех поваров и слуг, что ни у кого не возникло даже мысли хотя бы в чем-то ее упрекнуть. Чего там только не было: нежнейшая семга-пашот в сладком соусе из фенхеля, щука под каперсовым соусом, изысканная морлэндская ветчина, закопченная по секретному семейному рецепту Аннунсиаты, копченое седло барашка, украшенное сочными цукатами из апельсинов, лобстеры в пикантном соусе, пирог с зайчатиной с маленькими луковичками наверху, вареные яйца и спаржа; паштет из оленины с возбуждающими аппетит пряностями, трубочки из слоеного теста, наполненные фаршем из крабов в белоснежном сливочном соусе, щедро сдобренном корицей и гвоздичным маслом; далее располагались: блюда с целым павлином с хвостом, расправленным веером и привязанным тонкой, почти незаметной проволочкой, и индейка, приготовленная тем же способом. Устрицы в шерри с молотым мускатным орехом были отменны, а о жареных вальдшнепах, заливном из перепелов, куропатках, фаршированных печеными сладкими каштанами, козленке, отваренном в молоке, нежнейших тушеных угрях, особенно любимых королем, и говорить не приходилось. Свежие и засахаренные фрукты, цукаты, «пьяная» клубника в бренди, сладкий творог с мускатным орехом и сливками, щедро украшенный крупной, блестящей черной смородиной, всевозможные виды сладкого французского желе и пудинги, древние рецепты которых Аннунсиата бережно хранила от всех посторонних глаз, кроме доверенного личного шеф-повара. И апофеозом этой вакханалии было поданное на огромном блюде ассорти из мороженого и шербета, для приготовления которого необходимо было заручиться поддержкой самого короля, поскольку его ледник в Сент-Джеймсе был единственным во всей округе. К столу были поданы рейнское и белое сухое вино, специально доставленное из погребов Испании и Канарских островов, а также французское шампанское, в последнее время ставшее очень популярным в лондонском свете.

Стол был отлично сервирован: скатерти ослепительно белы, все тарелки вымыты до блеска, хрусталь сверкал, как бриллианты, цветы и салфетки находились там, где положено, слуги были столь чисты, аккуратны и стояли так стройно, что казались не живыми, а нарисованными. Аннунсиата была удовлетворена. Она нашла взглядом Берч, стоящую поодаль от гостей, и одобрительно кивнула ей, та в свою очередь кивнула Элизабет, прячущейся в укромном уголке. Элизабет с облегчением вздохнула, напряжение спало, и ее колени внезапно подкосились – пришлось опереться о стену, чтобы не упасть.

Аннунсиата с неменьшим облегчением наблюдала, как ее гости подходят к столу, чтобы отойти от него уже с полными тарелками и стаканами, попивая вино, жуя и болтая одновременно. Все сработало, все шло как надо, это был успех. Именно так ей все и виделось, когда она пустилась в это сумасшедшее путешествие в Лондон: появление ребенка на свет в Уайтхолле, отмеченное блистательным приемом. С одной стороны, Аннунсиата презирала фешенебельную толпу с ее пустой болтовней и слепым подражанием моде и подсмеивалась над собой, с другой – была беспокойной, меркантильной, охваченной тихой, затаенной злобой. Баловень фортуны, она трижды выходила замуж за очень уважаемых людей, но все же была незаконнорожденной дочерью эксцентричной матери. В ней жило что-то еще, глубоко запрятанное и тщательно охраняемое. Эта, третья, Аннунсиата готова была победить весь мир в его собственной игре, переплюнуть моду, но только в случае крайней необходимости. Ее переполняли честолюбивые планы в отношении детей. Новый ребенок, если выживет, должен иметь все преимущества высоких связей с самого начала. У него обязательно будет титул – она займется этим буквально в ближайшем будущем, поскольку при таком количестве желающих добиться титула у короля будет неимоверно сложно. На это могли уйти годы...

Она четко осознавала, что играет с огнем, так как не могла не заметить, что король смотрит на нее с робким, лукавым восхищением. Беседуя с ним, Аннунсиата краем глаза видела Ральфа, пытающегося привлечь ее внимание. Милый Ральф! Муж был так хорош в новом наряде из иссиня-черного бархата и серебристого шелка, который она сама с любовью выбирала, – но сейчас она не могла уделить ему ни секунды, поскольку рядом находился король с его восхищением и масса других гостей, которых необходимо развлекать. Она действительно очень радовалась, что муж приехал с ней в город, однако надеялась, что он сумеет найти здесь какое-нибудь занятие и не будет слишком отвлекать ее.