- Вам кого, гражданка?
- Председателя сельсовета.
- Я вас слушаю.
- Меня зовут Мария Ивановна Твердохлебова. Я депутат Верховного Совета. - Мария Ивановна подала свою книжечку.
- Очень приятно. Меня зовут Евдокия Тихоновна. - Она вернула красную книжечку, пожала Марии Ивановне руку и показала на стул: - Садитесь! Сама села напротив.
- Кто разрешил в Дербеневе заложить щебеночный склад?
- Давыдов звонил... Заместитель председателя райисполкома. Дорожники просят. Я согласилась. Только, говорю, не валите возле памятника. Там у них площадь.
- А вы видели, где они сваливают щебень?
- Нет. Они должны были заехать за мной, чтобы место выбрать, и не заехали.
- Они валят посреди деревни.
- Не может быть!
- Звоните Давыдову!
Председательша сняла трубку:
- Але! Почта? Дайте мне город... Город? Семена Ивановича Давыдова!.. Але! Семен Иванович? Здравствуйте! Это Евдокия Тихоновна из Голованова. Ага! Семен Иванович, дорожники щебень валят прямо в Дербеневе, посреди деревни... Как что? Я говорю - посреди деревни! А? Я им не разрешала... До осени? Дак они одной пылью всю деревню задушат. У меня вот тут депутат Верховного Совета Твердохлебова. Она хочет с вами поговорить... Чего? Евдокия Тихоновна с недоумением поглядела на трубку и положила ее. Бросил... Говорит, некогда - срочно вызывают. Звоните, говорит, в дорожное управление.
- Понятно, - Мария Ивановна усмехнулась. - Ну, звоните дорожникам.
Председательша стала набирать номер, потом замешкалась:
- Вы бы лучше сами. А то спять бросят.
Мария Ивановна взяла трубку:
- Кого спросить?
- Страшнова Владилена Парфеныча.
- Страшнов? - сказала в трубку Мария Ивановна.
- Он самый, - басом ответила трубка.
- Из Голованова звонят... Кто вам разрешил посреди Дербенева закладывать щебеночный склад?
- Я согласовал с Давыдовым и с председателем сельсовета.
- Это неправда!
- Что?! А кто со мной, собственно, разговаривает? - грозно вопрошала трубка.
- Депутат Верховного Совета Твердохлебова.
Наступила пауза. Потом трубка заговорила мягче:
- Так, товарищ Твердохлебова, я вас слушаю.
- Кто вам разрешил посреди села заложить щебеночный склад?
- Понимаете, у нас срочное задание - к октябрю пустить дербеневский участок дороги. Ну и выбрали место сподручнее.
- А вы спросили тех людей, что в селе живут? Вы подумали: как они жить станут вокруг вашего склада?
- Учтем, товарищ Твердохлебова... Учтем.
- Так вот, щебень заберите оттуда! Пришлите в Дербенево своих людей, а я привезу председателя сельсовета. Выбирайте место где положено.
Мария Ивановна сходит с крыльца и видит: по широкой деревенской улице, по траве-мураве, катит ее отец на высоком старомодном велосипеде. Он весело смотрит на нее и машет ей рукой. На нем все та же соломенная шляпа, белый пиджак, желтые краги. Мария Ивановна пошла к нему навстречу.
- Мария Ивановна, вы куда? - крикнул Петя. - "Газик"-то вот он.
Она остановилась, чуть шатнувшись, взялась рукой за сердце. Петя в один прыжок очутился возле нее.
- Вам плохо, Мария Ивановна?
- Что-то сердце... Я сейчас, сейчас...
- Может, к доктору заехать?
- Нет, пройдет.
Она несколько раз глубоко вздохнула и пошла к машине.
- Зови председателя сельсовета! - сказала на ходу Пете.
Дербенево. Возле щебеночной кучи останавливается "газик". Из машины вылезают Мария Ивановна и Евдокия Тихоновна. Бабы, знакомые нам, окружают их.
- Ну, что? Как? - спрашивают они.
- Все в порядке, бабы. Вот привезла вам верховную власть. Щебень уберут, перевезут на новое место, - сказала Мария Ивановна.
- Спасибо вам, Мария Ивановна! А мы давеча спохватились было, да поздно. Школьники признали вас. Это, говорят, Твердохлебова. Пшеницу которая выводит, - подошла к ней могучая тетка. - Значит, вы та самая?
- Та самая, - смеется Мария Ивановна.
- Хоть молочка попейте, холодное молочко. Прямо из погреба, - подает Марии Ивановне старушка горшок с молоком. - По нынешней жаре это питье в самый раз.
Мария Ивановна приняла горшок:
- Петя, кружку!
Петя подал ей кружку. Мария Ивановна налила себе, а горшок передала Пете. Тот залпом выпил все, что было в горшке.
- Теперь доедем! - и хлопнул себя по животу.
- На здоровье!
- Счастливый путь! - раздавались голоса.
И бабы долго махали им вслед.
Раздался резкий хриплый гудок. Мария Ивановна подняла голову - они подъезжали к речному берегу. По реке шел буксирный пароход, тянул две баржи и гудел вовсю:
- В пу-уть, в пу-уть!
"Газик" спустился с откоса. Моста нет - у берега торчит бревенчатый припаромок, отдаленно смахивающий на колодезный сруб, с настилом поверху. Паром - плоскодонная развалистая посудина с будкой на корме - стоит на том берегу. Тишина и безлюдье. Река неширокая, метров двести, так что на тот берег кричать - хорошо слышно. Шофер сначала посигналил - никто не отозвался. Тогда он вылез из "газика" и закричал:
- Па-ро-ом!
Тишина.
- Паро-о-ом!
Наконец из паромной будки вышел детина в майке, босой, в засученных по колени штанах, упер руки в бока и зычно спросил:
- Чего орешь?
- Ты что, слепой? Не видишь машину? Перевези на тот берег!
- Обождешь.
- А я те говорю - перевези!.. Не то переплыву и по шее тебе надаю, сказал Петя.
- Я те надаю... - миролюбиво ответил тот. - У меня инструкция, понял?
- Какая еще инструкция?
- Горючее экономим. Значит, поодиночке перевозить нельзя. Только группами.
- Не дури, слышишь?
- Я те говорю - группами съезжайся! Объединяться надо!
- Да с кем я тут объединюсь!
- Подъедут... Подождешь.
- Мы же торопимся. В райком едем!
- Все торопятся... Вас много, а я один. - Детина подался к будке.
- Стой, обормот! Ты грамотный?
- Чего?! - Паромщик остановился.
- Ты газеты читаешь? - кричал Петя.
- Ну!
- Про Марию Ивановну Твердохлебову читал?
- Это которая хлеб ростит?
- Ну! Вот я и везу ее.
- А не врешь?
- Чего мне врать?
- Пусть из машины выйдет... Покажется. У меня инструкция. Понял?
- Тьфу, мать твою! - выругался Петя. - Мария Ивановна!
Но она уже вылезала из "газика", смеясь, кричит:
- Паспорт нужен?
Перевозчик ничего не ответил, ушел в будку и в момент завел мотор. Паром отчалил, развернулся и довольно быстро стал приближаться к этому берегу.
Вот он пришвартовался к припаромку, перевозчик быстро натянул причальные канаты и бросил сходни. Петя стал съезжать на паром. Потом поднялась и Мария Ивановна.
- Что ж это вы нарушили инструкцию? - спросила она паромщика. Одиночек перевозите.
- Вы, товарищ Твердохлебова, не подумайте, что это я из подхалимства, суетился паромщик. - Чистое мое уважение к науке, и больше ничего.
- Шевелись, пустобрех! - сказал Петя. - Отчаливай! И так полчаса потерял из-за тебя.
- Ай-я-яй, какой невоспитанный шофер! Возит ученого, а ругается как сапожник.
Отдали концы, взревел мотор, и паром ходко двинулся поперек реки, давя, рассекая носом взводень на стремнине.
Когда стали причаливать, детина-паромщик зычно крикнул:
- Судейкин! Ты чего там, ай дрыхнешь?
Из прибрежной избушки проворно вынырнул сухонький старичок в засученных по колена штанах, в майке и, выбежав на припаромок, поймал конец, брошенный паромщиком, и накинул петлю на сваю. Мария Ивановна сошла на берег, за ней посеменил старичок, заискивающе поглядывая на нее, сказал:
- Здравствуйте, Мария Ивановна! Аль не узнаете? Я ж Судейкин. Помните якутскую станцию?
- Сидор Иванович! - Мария Ивановна смотрела на него с удивлением и скорбью, но руки не подавала.
А он ждал с подобострастием, подавшись вперед всем корпусом.