Ярослав Голованов, Юлий Гусман

Контакт

14 марта, пятница. Нью-Йорк.

За белым полицейским "доджем" с красной мигалкой на крыше по широкой бетонной автостраде мчится кавалькада длинных черных "кадиллаков". Высокий голос сирены достигает истерических нот, когда машины, вынырнув из синего, наполненного сладким дымом тоннеля, вынеслись к подножию главного здания ООН. Шесть молодых щеголеватых мужчин, привычно улыбнувшись объективам фотоаппаратов, быстро, перепрыгивая через ступеньки, поднимаются к небоскребу и входят в просторный холл, под высоким потолком которого летит наш первый спутник - старинный, еще 50-х годов, дар правительства СССР Организации Объединенных Наций.

Зал заседаний ООН полон. Журналисты с любопытством рассматривают шестерых, сидящих за отдельным столом. На них нацелились своими голубыми глазами кино- и телекамеры.

- Дамы и господа, - призвав к вниманию, открыл пресс-конференцию председательствующий. - Космическое сотрудничество двух великих держав Советского Союза и Соединенных Штатов - сегодня приносит новые великолепные плоды. Уже недалек тот день, когда первая советско-американская экспедиция на Марс возьмет старт с орбитальной станции "Мир-4". Мне доставляет большую радость представить вам по поручению Академии наук СССР и Национального управления по аэронавтике и исследованию космоса США окончательно утвержденный вчера первый экипаж марсианской экспедиции. В него вошли прославленные герои космоса и видные ученые: начальник экспедиции и командир космического корабля "Гагарин", генерал-майор Александр Седов; командир десантного корабля "Мэйфлауэр" и руководитель группы высадки бригадный генерал Алан Редфорд; борт-инженер доктор Джон Стейнберг, лауреат премии Винера, который, конечно, известен вам как автор робота "Зоэ", способного "рождать" подобных себе роботов. Перед вами - заместитель директора института медико-биологических проблем космонавтики, доктор биологии Анзор Лежава; астрофизик, автор новой теории пульсаров, профессор Майкл Леннон-второй и, наконец, геолог экспедиции, профессор Ленинградского университета, доктор геолого-минералогических наук Юрий Раздолин. Закончив курс комплексных тренировок в США, экипаж завтра вылетает в Советский Союз для продолжения предстартовой подготовки и последующего отдыха... Нет сомнения, - продолжает председатель, - что сотрудничество государств в организации первой в мире межпланетной экспедиции явится великолепным доказательством торжества политики мира, направленной на благо всех народов Земли... Уважаемые дамы и господа! Подробности предстоящего полета хорошо известны из имеющихся у вас на руках материалов, так что предлагаю перейти к вопросам... Прошу вас, мистер Джексон, "Юнайтед Пресс Интернэйшнл"...

26 марта, среда. Москва.

Седов молча сидит на белой металлической вертящейся табуретке в кабинете старого своего приятеля терапевта Зорина и сосредоточенно смотрит в пол, вертя в руках линейку. В кабинете все выкрашено в ослепительно белый цвет, Профессор Зорин - консерватор, он никогда не прислушивался к рекомендациям психологов из института технической эстетики и всегда считал, что если белый "больничный" цвет сковывает робкого посетителя, то это к лучшему. В этой светлой, стерильной обстановке единственным темным пятном был космонавт.

- У меня новости неважные, Александр Матвеевич, - говорит Зорин, перебирая бумаги на столе. - Кое-что в твоих анализах кое-кого смущает...

- "Кое-что", "кое-кого"!.. - взрывается Седов. - Вам всем просто покоя не дает, что мне уже не двадцать, а я все еще летаю, нарушая тем самым ваши вековечные инструкции, рекомендации, всякие там ваши диссертации...

- Я не желаю говорить с тобой в таком тоне, - резко перебивает Зорин. Опять длинная пауза. - Пойми наконец, - спокойно, почти ласково продолжает врач, - что никто из нас, увы, не становится с годами здоровее.

- Запомни, Андрей Леонидович, - со вздохом говорит Седов, - у меня здоровья хватит еще на десять, а может, и на двадцать медкомиссий.

- Я тоже верю в это. Но это пока твои и мои субъективные ощущения, а вот объективные результаты исследований. - Он поднимает со стола листки. И если оснований для паники - даю тебе честное слово - пока никаких нет, все же еще раз помучить тебя мы обязаны. Понимаешь, обязаны, и все тут. Трехлетний полет к Марсу - это не двухнедельная прогулка на Луну. А с такими бумажками комиссия тебя зарубит...

Седов сжимает линейку так, что белеют суставы пальцев.

- Твоя комиссия да и ты сам всегда верили анализам мочи и кардиограммам больше, чем живым людям. Врач обязан быть психологом, провидцем, гипнотизером, черт возьми, а вы превратились в операторов электронных машин! Как бы вы были счастливы, если бы я только сидел в президиумах торжественных собраний или писал мемуары! Я хочу работать, понимаешь, ра-бо-тать, а не занимать хорошо оплачиваемые и никому не нужные, специально "за заслуги" придуманные штатные единицы, ясно? А здоров я, как бык!

- Что дозволено Юпитеру, того нельзя быку, - улыбается Зорин. - Ты, Саша, в свои сорок пять успел предостаточно, не тебе говорить... Но забрать тебя недельки на две, повторяю, мы обязаны. Тренировки вы завершили, а кататься с американцами по стране и без тебя смогут. Только здоровье сохранишь. Знаю я грузинское гостеприимство, целее будешь... В общем, сворачивай свои дела...

- Легко сказать, - ворчит Седов. - Я еще должен съездить в деревню к матери...

- Вот к матери съезди, - встрепенулся Зорин. - Молочка попей, погуляй...

Седов вздыхает. Табуретка под ним скрипит.

Зал оперативного руководства ИКИАНа (Института космических исследований Академии наук СССР). Три ряда столов-пультов - те, что позади, чуть выше передних - развернулись широкой дугой против стены с многочисленными экранами и световыми табло. Сейчас начнется обычная "летучка" оперативное совещание всех советских и американских служб, ответственных за подготовку экспедиции на Марс. Работа довольно нудная, монотонная, романтику в которой могут отыскать разве что зелененькие выпускники факультета журналистики. Со скучным сонным лицом входит в зал академик Илья Ильич Зуев. Здоровается за руку с генерал-полковником Викентием Кирилловичем Самариным, кивает космонавтам и операторам, сидящим За столами-пультами, на которых укреплены таблички: "Дежурный баллистики, "Дежурный СЖО" (система жизнеобеспечения), "Дежурный МБК" (медико-биологический контроль), "НАСА", "Байконур", "Канаверал", "Служба Солнца", "МИР-4". Зуев лениво снимает пиджак, вешает на спинку кресла. Девушка в белом передничке ставит перед ним чашку черного кофе.