- Я не игрок, - говорит он раздельно и строго.

Шлюзовая камера "Гагарина". Редфорд и Лежава уже в скафандрах. Седов, Раздолин и Леннон вокруг них, что-то поправляют, помогают надевать ранцевые ракетные двигатели, обминают скафандры - ведут себя, как родители, отправляющие в школу первоклассника первого сентября.

- Ты подходишь и говоришь на чистом английском языке, - паясничая, говорит Раздолин Редфорду: - Прошу ко мне, в Техас...

- После того, как вы укрепите анализаторы, сразу назад, ни секунды промедления, - в который раз наставляет Лежаву Седов. - Мы не знаем реакции. Никаких облетов, никаких осмотров. Это приказ, Анзор.

- А представляешь, Анзор, - не унимается Раздолин, - они там внутри такие маленькие, пучеглазенькие, как лягушки. Столы накрыты, вас сажают, угощают. А вы одного хмельного лягушонка - цоп в карман, и деру оттуда.

- А если нас самих в карман? - весело спрашивает Лежава.

Вся эта абракадабра, необходимая для нервной разрядки, идет как бы стороной, не касаясь того напряжения, которое чувствуют все - и те двое, которым предстоит выход в открытый космос, и те, которым предстоит ждать их в корабле.

- Ну, ладно, - выдохнул Редфорд, и все сразу посерьезнели. - Пора...

Обнимаются, целуются. Голос Стейнберга из динамика:

- 18:00, командир. Надо начинать шлюзование...

- Мы идем, - откликается Седов.

Кэтуэй в холле отвечает на вопросы журналистов:

- Я обещал, а я сдерживаю свои обещания. Итак, принято решение о выходе двух космонавтов в открытый космос.

Голоса:

- Кто? Кто выходит?

Несколько человек уже рванулись к переговорным кабинам и в телетайпный зал.

- Алан Редфорд первый приблизится к излучателю, а затем Анзор Лежава установит на его поверхности комплект датчиков. Выход назначен на 18:30 по бортовому времени, Леннон и Раздолин будут вести телерепортаж, который вы увидите с гостевого балкона нашего зала...

Потное от волнения лицо Седова у иллюминатора командного пункта. Он хорошо видит, как из шлюзовой камеры медленно выплывают две серебристые, похожие на рыбок фигурки. Редфорд, плывущий впереди, слегка помахал рукой, приветствуя невидимых ему товарищей и миллионы телезрителей Земли. Чуть в стороне позади Редфорда - Лежава. Он держит в руках небольшой контейнер с датчиками.

- Все нормально, Алан, - очень тихо, почти шепотом, говорит Седов в маленькую белую таблетку микрофона, укрепленную у самых губ. - Не торопись; все идет, как надо. Ты только не торопись.

- Я четвертый. Что-нибудь новое по объекту есть? - хрипловатым голосом спрашивает Лежава. Чувствуется, что ему не по себе.

- Вас понял, четвертый, - быстро отвечает Разделим со своего поста в физической лаборатории. - Никаких изменений. Ведет себя тихо.

- Кваканья не слышно? - снова спрашивает Лежава.

- Не понял... - Разделим напряжен.

- Ты же говорил, что там лягушки, - весело говорит Лежава.

- Отставить, четвертый! - резко перебивает Седов. И добавляет мягко: Анзор, не время. Ну, что ты, правда...

Леннон бесстрастно:

- Расстояние между объектом и вторым тридцать один метр...

- Принято, - спокойно отзывается Редфорд.

Седов у иллюминатора хорошо видит, как все ближе и ближе подтягиваются к "Протею" невидимыми течениями реактивных струй две маленькие фигурки.

- Все хорошо, Алан, - шепчет он. - Не торопись. Видишь что-нибудь?..

- Это как жидкость, - отзывается Редфорд. - Словно капля масла в воде...

- Спокойно, Алан, тормози, ты плавно подойдешь, но развернись на всякий случай...

- Я второй. Все понял. Не волнуйтесь, у нас все очень о'кэй!

Редфорд медленно, словно пушинка в неподвижном летнем воздухе, приближается к слабо пульсирующему телу излучателя и, вытянув вперед руки, смягчает и без того легкое свое прикосновение.

- Есть контакт! - спокойно говорит Редфорд.

- Принято, - отзывается Леннон.

- Совершенно твердое тело, - докладывает Редфорд. - Ничего страшного...

Оттолкнувшись от "Протея", он по инерции чуть отошел от его поверхности и развернулся в сторону медленно подплывающего Лежавы.

- Пятый, я первый, - быстро говорит Седов, - есть изменения в параметрах объекта?

- Я пятый, - тут же отзывается Раздолин, - все по-старому, никакой реакции.

Зуев на командном пункте весь сжался, съежился, словно изготовился для прыжка. Он ничего не видит, он весь в телеэкране, где блестят на фоне излучателя две серебристые фигурки.

- Поверхность твердая, - звучит в зале голос Редфорда, - но в то же время пластичная... Не знаю, с чем сравнить... Представьте себе резину, очень твердую, которую растягивают и сжимают какие-то силы внутри, говорит Редфорд, - но блеск, как у металла, и как будто...

- Назад! - резкий, как удар хлыста, крик Седова.

Прямо перед фигурками на слабо пульсирующем теле излучателя мгновенно образовалась широкая, стремительно углубляющаяся воронка. Края ее подались вперед, заключив внутрь себя обоих космонавтов, и тут же, сомкнувшись позади них, распрямились, вновь тихо и плавно пульсируя. Там, где только что были космонавты, теперь не было никого.

Это произошло так быстро, что походило на фокус, оптический обман. И в первое мгновение никто никак не реагирует на случившееся. Все как бы ждут чего-то, то ли обратного трюка, то ли какого-то продолжения. Невозможно представить себе, что же произошло, именно из-за простоты и быстроты: словно короткий глоток - и людей нет.

Как на пружине, вскочил бледный, с перекошенным лицом Зуев.

Седов зажмурился и мгновение стоит перед иллюминатором с закрытыми глазами. Опять смотрит в иллюминатор - пустота. Ярко светящийся таинственный излучатель начинает быстро тускнеть, темнеть, погружаясь в черноту космоса, словно растворяясь в ней.

16 ноября, воскресенье. Земля - Космос.

- Академик Зуев считает, что было бы неверно расценивать реакцию излучателя только как агрессивную. Хотя немедленно приняты меры для возможного активного воздействия на космическое тело... - говорит с экрана телекомментатор.

Лия быстро пересекает комнату, снимает со шкафа чемодан, начинает рассеянно укладывать вещи.

- Ты куда? - поднимает голову отец.

- В Москву, - говорит она совсем спокойно.