Мы конечно люди опытные и ползем не подряд, а с интервалом в десяток метров. В случае неприятностей, двое не попавших под обвал смогут попробовать освободить из-под него третьего или привести к обвалу подмогу. Если только будет кого спасать. Между прочим, бывает так, что свод обваливается на три-четыре десятка метров вдоль всего прохода сразу.

К тесноте ползунов Системы привыкаешь сравнительно быстро и безболезненно, но вот эти «маленькие радости спелеолога», висящие над головой, всегда заставляют чувствовать себя сапером на минном поле. Ночью и без миноискателя. Интересно, каково тут было ребятам Голландца? Какое-то время я ждал, что ползущий впереди Антон вот-вот упрется в Ботинки-с-Подковками, торчащие из свежего завала, однако обошлось. Эти оболтусы наверное даже не сообразили чем рискуют, забираясь сюда.

Повезло им. Такие авантюры чаще всего заканчиваются намного более печально…

Лаз постепенно расширялся, позволяя двигаться свободнее. Спустя какое-то время, вместо того, чтобы ползти по-пластунски, уже можно было перемещаться на четвереньках. Еще дальше высота свода позволила идти согнувшись пополам («спрятав голову в карман», как выразился Антон). Мы миновали ветхую деревянную крепь, необъяснимым чудом, удерживавшую под потолком «камешек» невероятных размеров и веса. После крепи потолок, наконец, окончательно ушел вверх и мы позволили себе небольшую передышку.

— С прибытием.

— Кто-нибудь тут был раньше?

Ян пожал плечами.

Антон посветил куда-то своим коногоном и, сделав несколько шагов, нырнул в темноту коридора, ведущего из зала.

— Идите сюда, скептики! — донеслось оттуда. В темноте мелькнул луч коногона, — Я говорил об этом еще на Пятом пикете.

За поворотом стены из желтых становились черными.

— Это «Гетто N8». Могила здесь рядом.

— И они здесь были, — пробормотал Ян, глядя на корявую белую стрелку, традиционно устремленную в никуда.

Потолок резко ушел вверх. Вместе с тесными коридорами закончилась зона завалов.

Перекрестки попадались редко. Мы почти не путались в метках Голландца. Район казался мне смутно знакомым. Я действительно когда-то здесь бывал. Высокие, метра в три-четыре стены и потолки длинных галерей были угольно-черными, в отличие от традиционно желтых и коричневых стен остальной Системы. Все тот же ракушечник, только покрытый густым слоем сажи. Когда-то тут жгли автомобильные покрышки. Здесь наверняка можно найти недогоревшие остатки их проволочного каркаса.

Этот район был красив.

Красив на свой, Системный манер. Лучи фонарей бесследно терялись среди высоких, полукруглых бархатно-черных сводов. В холодном воздухе отчетливо ощущался привкус сырости. Казалось — за следующим поворотом мы попадем в старинный погреб родового замка с непременными ржавыми цепями, заплесневевшими бочонками и чадящими факелами в медных подставках на стенах.

На черных стенах, белые стрелки были хорошо видны. Хотя они по-прежнему упорно пытались указывать в любом направлении, кроме правильного, мы уверенно шли по трассе, отмаркированной Голландцем. После четвертого по счету перекрестка, мы оказались в небольшом зале, свод которого подпирали две каменные колонны.

— Это Могила, — уверенно сказал Антон, — Вот он, ваш крест.

Каменные колонны находились слева от нас. Когда-то их сложили из кусков ракушечника, чтобы укрепить свод. Я знал, что обычно такие колонны складывают так, что между ними и сводом можно было свободно просунуть кулак. Постепенно опускающийся вниз потолок через несколько лет прижимает колонну так, что вытащить из нее хоть один кусочек камня можно только прибегнув к помощи кувалды и лома.

Между закопченными колоннами возвышался холм, сложенный из полуметровых кусков бута. На вершину кучи был водружен, крест, вырезанный из трехметровой глыбы ракушечника. Крест был желтым. Либо его сделали позднее «великого сожжения покрышек», либо перенесли сюда из другого района Системы. Откуда он здесь взялся, не знал никто. Чаще всего это место называли Могилой, но кое-кто именовал его Алтарем, а Скиф, по одному ему известным причинам, всегда называл этот зал Ячейкой.

— Сегодня — день сюрпризов, — заметил Ян, разглядывая крест.

— Никогда бы не подумал, что «Обвал» ведет именно в этот район, — хмыкнул Антон.

Подойдя ближе, я аккуратно снял с креста, погашенный о перекладину, окурок.

Свежий. Очень свежий. «L &M». Как и на Пятом пикете.

— Они должны быть где-то рядом.

— Вряд ли… Они крутятся по Системе уже добрый десяток часов. За это время можно добраться даже на другой край Системы. Даже до Шахт Семь-Девять.

После Могилы свод резко снизился. Потолок снова угрожающе навис над нами. Стены без всякого перехода стали желтыми. За поворот, который мы миновали, дым от покрышек добраться уже не смог.

Я ускорил шаги. Чтобы остановиться на следующем перекрестке перед двумя совершенно одинаковыми тоннелями. Стрелок здесь не было. Я колебался всего несколько секунд. Мы пошли по правому ходу. Я угадал. До следующей развилки оставалось всего несколько шагов, когда в луче «коногона» что-то мелькнуло. Что-то на полу. Фонарик. Обыкновенный фонарик, лежащий на полу. Выключатель включен, но батарейки уже давно сели.

— Они?

— Да, — ответил я, снова чувствуя приступ плохо объяснимого беспокойства.

— Ну что, идем?

Я немного помедлил. Фонарик был брошен. Брошен еще включенным. Что может заставить спелеолога бросить фонарик? Бросить его здесь, в Системе, где свет важен так же как воздух?

Туннель выходил на небольшой перекресток с колодцем у одной из стен. Колодец полукольцом окружал невысокий бордюр сложенный из пригнанных друг к другу кусков ракушечника. Где-то рядом слышалось тихое журчание текущей воды.

Ян мельком заглянул в колодец и пошел дальше, осматривать ответвления перекрестка.

Мы с Антоном подошли к колодцу почти одновременно.

Я посветил вниз. Уровень воды начинался внизу, метрах в пяти-шести от нас. Вода была чистой и невероятно прозрачной для Системы. Хрустальная капля сорвалась откуда-то с потолка и, звонко щелкнув по куску ракушечника, взорвалась веером брызг, вспыхнувших миниатюрными радугами в ярком луче «коногона». Камень лежал здесь давно. Капающая вода успела проточить в нем глубокую дырочку.

Вывернув голову вверх, я осветил фонариком потолок. Колодец был сквозным — его ствол продолжался над ним, в потолке перекрестка, выходя наверх, на поверхность.

Сверху это место должно смотреться, как самый обычный колодец. Я наклонился еще больше, продолжая смотреть вверх. Я ожидал, что увижу наверху, в конце колодезного ствола, черное ночное небо, но луч фонаря уперся в ржавую железную крышку, закрывавшую отверстие колодца сверху. Отсюда до нее было не меньше пятнадцати метров и крышка выглядела маленькой и совсем игрушечной. Скорее всего, колодец вел во двор какого-нибудь заброшенного дома в поселке у нас над головой.

Ребята Голландца обязательно должны были здесь останавливаться. Я посмотрел на бордюр. Пропавшие могли оставить следы… Странно. Мне показалось, что вода в колодце помутнела. Я посветил вниз, в колодец.

— Бат! — долетело из одного из туннелей, — Антон! Они здесь! Я нашел их!

Почему-то повисла пауза. Я поднял голову, прислушиваясь. Раздались какие-то крики. Их перекрыл истошный вопль Яна.

— КОЛОДЕЦ!!! НЕ ПОДХОДИТЕ К КОЛОДЦУ!!!

Колодец?

Краем глаза я успел заметить, как в колодце вскипает вода. Что-то возникло на дне и рванулось вверх, заполняя собой шахту колодца. Вверх. Вверх по шахте колодца. К нам с Антоном.

Меня спасла реакция Антона. Не размышляя, повинуясь тренированным рефлексам рукопашника, Антон рванул меня прочь от колодца. Над колодцем взметнулся язык влажно блестящей, бесформенно-текучей, белесой массы. Спустя мгновение он хищно изогнулся, метнувшись к нам.

— БЕГИ!!! — хлестко ударил по нервам крик Антона, — БЕГИ!!!

Я рванулся назад, в туннель, ведущий к Могиле.

Что-то попалось под ноги. Споткнувшись, я полетел на пол, попутно разодрав щеку.