Герцогиня говорила это почти одобрительно, что взбесило Мэйнверинга.

– Как я понял, вы полагаете, что тете Бересфорд и Мандевилю удалось напугать мисс Фэрбенк уж не знаю каким там скандалом настолько, что она сбежала из-под вашей опеки и согласилась на брак, который, как мы знаем, ей ненавистен. И все это должно, по-вашему, служить нам предметом радости. Мэм, никогда еще вы настолько не выводили меня из терпения. Что касается тети Бересфорд, то пусть она мне только попадется…

Он выразительно замолк, а бабушка весело продолжила:

– Попадется, не сомневайся; потому что если это не ее экипаж громыхает сейчас по площади, то я совсем уже ни на что не гожусь. Она будет здесь, как только выпытает у горничной про мои дела все, что сможет. Так что поспеши, Джордж, и расскажи, что там опять за препятствия в Суссексе. Что, свадьба опять отложена?

– Отложена, мэм? Если бы только это! Нет! Мне никогда в жизни не наносили такого оскорбления! Девчонка сбежала, исчезла, испарилась, и все якобы из-за того, что боится меня! Да я и предложение-то делал лишь по доброте своей! Я… У меня нет слов, мадам. Они пытались скрыть это от меня. Эта ее вульгарная сладкоречивая тетя поначалу заговаривала мне зубы: мол, нервы, предсвадебная лихорадка, не выходит из своей комнаты, дядя в отъезде… ну и все в таком духе. Ей почти удалось меня одурачить, но из них и конспираторы-то никакие: входит слуга и докладывает, что лошади мисс и мистера Эдмунда найдены у таверны в Петсворте. Тут-то все и выплыло – она исчезла вместе с тем кузеном, про которого я говорил, а дядя погнался за ними. Да весь город будет надо мной смеяться!

Он замолчал, у него и вправду не хватало слов.

Она бросила на него веселый сочувственный взгляд.

– Да, Джордж, тебе, похоже, не везет с дамами. Может, ты привык относиться к ним как к чему-то само собой разумеющемуся? И вот тебе мой совет: подумай хорошенько, которая из этих беглянок тебе действительно нужна, ту и разыскивай. Но послушай, Джейн уже поднимается. Прошу тебя, не набрасывайся на нее.

Он отобрал письмо Дженнифер к Мандевилю.

– Я на себя не надеюсь, мэм; если я встречусь с нею сейчас… С вашего позволения я удаляюсь; пойду сочиню какое-нибудь послание Безумцу Мандевилю, которое бы заставило его сбежать из Лондона.

Она одобрительно кивнула.

– Конечно, Джордж; я не потерплю, чтобы в моем доме оскорбили гостя. Да и кроме того, – она хитро ему подмигнула, – активные действия улучшат твое настроение.

Найдя мать в одиночестве, леди Бересфорд испытала одновременно и разочарование, и облегчение.

– Вы одни, мэм? Я надеялась застать у вас Мэйнверинга.

– Он только что ушел, – коротко ответила мать. – Как поживаешь, детка? – Она традиционно подставила щеку, а дочь приложилась к ней сухими губами.

– Так себе, мама. Тебе известно о моем ужасном самочувствии. – Впервые в жизни она не стала распространяться на эту тему. – Что это мне сказали, будто мисс Фэрбенк сбежала? Я всегда полагала, что вы сильно ошибаетесь в этой девушке. Она и вправду уехала, не сказав вам ни слова? В жизни не слышала о такой черной неблагодарности.

Герцогиня выпрямилась.

– Ничего подобного, Джейн. И если до меня дойдет, что ^i распространяешь подобные слухи, я передумаю и не возьму к себе на ее место Клоринду.

– Возьмете Клоринду? Вы серьезно, мама?

– Совершенно серьезно. Я привыкла к тому, что рядом со мной живет молоденькая девушка, а Клоринда подойдет не хуже любой другой. У нее безвольный характер ее отца и твой длинный нос, поэтому не думаю, что меня будут беспокоить ее кавалеры. Короче, она мне прекрасно подойдет. Если хочешь, можешь послать ее ко мне завтра.

Леди Бересфорд, у которой было шесть дочерей, и всех их надо было вывозить, сочла за лучшее проглотить оскорбления, которыми сопровождалось это предложение, и, выразив приличествующую благодарность и обсудив переезд Клоринды, вернулась к предмету, интересовавшему ее больше всего: мисс Фэрбенк. Ведь она оставила письмо? Что в нем? Куда она уехала? Можно ли… Дрожа от собственной смелости, она намекнула, что хотела бы его прочесть.

Ответ матери был предельно короток:

– Нет, Джейн. Оно было адресовано мне и только меня касается. Но скажу тебе, что мисс Фэрбенк вернулась домой в свою семью и собирается, – тут старая леди решила воспользоваться сведениями из письма к Мандевилю, – принять предложение очень достойного человека, поэтому я бы советовала тебе очень осторожно высказываться о ней. У меня есть кое-какие подозрения относительно того, что заставило мисс Фэрбенк решиться на такой шаг, и, предупреждаю, в твоих интересах не сердить меня, чтобы я не занялась выяснением этого вопроса. В данный момент меня Даже устраивает, что она поступила так, но я не потерплю ничьего вмешательства в мои дела. Если ты, Джейн, хочешь соблюсти свои интересы, ты будешь более осторожна. Что это, еще посетители? Да похоже, у меня сегодня просто приемный день!

Леди Бересфорд ощутила облегчение, так как догадки, высказанные матерью, были слишком близки к истине, и обнаружила необыкновенную радость, когда слуга объявил о приходе леди Лаверсток.

– Ах, дорогая леди Бересфорд, – воскликнула та, – неужели я наконец нашла вас? Прошу извинить меня, мэм, – обратилась она к герцогине, – я нарушаю вашу беседу, но, клянусь, я все утро буквально гоняюсь за леди Бересфорд по всему городу с потрясающей новостью! Я знаю, мое известие обрадует и вас, и ее.

Герцогиня подняла брови.

– Да уж, это поистине должна быть всем новостям новость, чтобы обрадовать нас обеих.

– Самая лучшая в мире. Право, я чуть не потеряла сознание, когда ее услышала. «Чарльз, – сказала я, – ни слова больше, пока не принесешь мою нюхательную соль. Никогда в жизни так не радовалась. Ты должен тотчас принести мне мою бутылочку с нюхательной солью». И отправила моего бедного мальчика, а он-то весь в страсти, весь в обожании, в таком поэтическом состоянии; но он – хороший мальчик, Джейн, – уверена, что теперь могу называть вас по имени. Ах, я так счастлива, что не знаю, как и вынести это. Короче, он принес мне соль – он всегда так делает, он такой прекрасный сын, и я рада, что приступ прошел и я смогла приехать и порадоваться вместе с вами, Джейн.

– Это мы видим, – сухо произнесла герцогиня, – но что же является причиной радости?

– Господи помилуй, неужто я вам не сказала? Действительно, я совсем растерялась. Я прямо-таки на седьмом небе, и мне показалось, что я все объяснила. Что ж, чтобы не превращать мою историю в «Кентерберийские рассказы», – мой дорогой Чарльз намерен сделать предложение вашей милой Памеле, Джейн. Не чудесно ли? Я была страшно удивлена, когда он сообщил мне это сегодня за завтраком. «Чарльз, – сказала я, – я так рада, что у меня закружилась голова; если ты тотчас не принесешь мне мои соли, я не отвечаю за последствия». И он, бедный, остановился прямо посреди рассказа о своей любви и любимой и пошел, мой милый мальчик, и принес их мне, и хоть я и его мать, я скажу: дорогой Памеле повезло. Такой чудный мальчик, никогда ничего не сделает без совета с матерью; ах, я чувствую, что становлюсь совсем старой. Вообразите только: иметь сына, который собирается жениться!

Она сделала паузу, ожидая возражений и комплиментов, но тщетно. Поняв, что ошиблась в своих слушателях, она продолжила:

– Но это к делу не относится, а я, может статься, еще удивлю вас всех. Говорят, пример вступающих в брак заразителен… Но не буду пока об этом… Я никогда в жизни так не радовалась, уверяю вас. Дорогой Чарльз и милая, милая Памела! Чарльз говорит, что это началось, как только мы приехали в Лондон, а я-то ни о чем не догадывалась, витала в облаках; а оказывается, были встречи в парке, вальсы, ухаживание… Право, я и сама помолодела, слушая его!

Она наконец остановилась, чтобы перевести дыхание, и посмотрела на своих собеседниц, ожидая восторгов с их стороны.

Первой заговорила герцогиня:

– Очень подходящая пара, – сказала она. – Поздравляю вас обеих. Они оба молоды и оба глупы. Они прекрасно поладят. Насколько я понимаю, состояние Чарльза невелико, но он уже виконт, а благодаря тому, что имением управлял Мэйнверинг, оно в полном порядке. Ты, думаю, не сможешь много дать за Памелой, – она обратилась к дочери, и в ее голосе явно ощущалось предупреждение, потому что лицо леди Бересфорд на протяжении всего монолога леди Лаверсток было мрачнее тучи.