— Троечка, — поправила она. — Ли — это мой ник в ‘Кабалионе’, а обычно я подписываюсь...

— Мы общались пару раз в игровых форумах, — сказал Егор. — Я тебя помню, хотя плохо.

— Я тоже тебя помню, — она огляделась. — Вот значит как... Теперь мы роботы.

— Ага. Причем ты... — он замолчал.

— Что? — Троечка оглядела саму себя. — Что такое?

— Я хочу сказать, из тебя получилась вполне, гм, симпатичная... роботиха. То есть роботесса.

— Ясное дело! Я и в реальности вполне ничего. Но где мы?

— Ну, мне кажется, это космический корабль. Помнишь какие-нибудь игры с ними?

— Полно, только не онлайновые. Хотя нет, были ‘Star Wars Galaxies’, а еще...

— Пирамида исчезла, — сообщил Егор. — Нигде нет.

Из глубины коридора донесся приглушенный лязг.

— Что это там? Пошли посмотрим?

Коридор освещали утопленные в потолок плоские лампы. Пол был усеян мусором.

— Все-таки не похоже на звездолет, — заметила Троечка через несколько шагов. — Во-первых, посмотри, здесь же все ржавое. Во-вторых, на звездолетах мусор должны как-то утилизировать. Сжигать или в космос выбрасывать, а не сваливать на пол.

Лязг стал громче. Он звучал ритмично, будто... будто чем-то железным колотили по чему-то железному. Послышались неразборчивые восклицания, затем ругань.

— Что там происходит? — Троечка ускорила шаг. Коридор изогнулся, и они очутились на свалке.

Зал с высоким потолком-куполом заполняли горы мусора. Здесь шел дождь: из широких отверстий в куполе то и дело что-нибудь вылетало. Более крупные предметы — детали каких-то устройств, тяжелая рухлядь — проносились подобно метеорам и с грохотом падали среди завалов, взрываясь мелкими обломками; ошметки пластика, куски бумаги и металлическая труха наполняли пространство рваными хлопьями, которые планировали, лениво покачиваясь, словно грязные снежинки.

А еще в воздухе парили прозрачные чешуйки.

Под стеной два робота били третьего. Он лежал, прикрыв голову руками, дергался, иногда принимался ругаться визгливым голосом. Те, кто его бил, более всего напоминали тумбочки на гусеницах. Они откатывались, наезжали на жертву и вновь откатывались.

— Вы что делаете? — крикнула Троечка и пнула одного из них в зад. Робот качнулся на узкой платформе, правая гусеница зашипела, в то время как левая оставалась неподвижной. Развернувшись, он манипуляторами ухватил Троечку за пружинную талию. Второй робот продолжал заниматься своим делом.

— Эй, эй! — Адама подскочил к ним.

Троечка размахивала руками и ногами. Робот приподнял ее, поворачивая, рассматривая со всех сторон. Адама прыгнул ему на спину, вцепился в манипуляторы и резко развел в стороны. Троечка упала на пол.

Робот дернулся, пытаясь высвободиться, и тогда Адама со всей силы заехал ему кулаком по макушке. Из головы робота донесся низкий протяжный звон.

Егор отпрыгнул. Гусеницы вновь зашипели, крутясь в разных направлениях, робот начал вращаться на месте, дергая манипуляторами. Второй робот наконец заметил неладное и оглянулся.

В корпусе первого что-то переклинило: вихляя гусеницами из стороны в сторону, он вдруг сорвался с места и влетел в мусорные завалы. Несколько секунд фонтаны взлетающих отбросов и треск сопровождали его передвижение по свалке, затем все стихло.

Подняв кулак, Егор шагнул ко второму роботу. Тот попятился, развернулся и исчез в коридоре, через который они вошли.

— П’асипа, п’ратан!

Адама чуть не подскочил, услышав скрежещущий голос. Так могла бы разговаривать старая циркулярная пила.

Жертва поднялась на ноги. Егор уже сообразил, что сейчас скорее годятся слова вроде ‘манипуляторы’, или ‘конечности’, но решил, чтобы не путаться, думать о них как о привычных руках и ногах. Если бы этот робот был человеком, то скорее всего — бродягой-дистрофиком. Напоминающие веточки ножки, казалось, могли сломаться в любое мгновение, хотя вес, который им приходилось нести, был совсем невелик. Тощие руки состояли из потемневших стержней и перепутанных проводов, голова покачивалась на кривой шее. Левый фотоэлемент прикрывала полоса разлохмаченной черной изоленты. В разных местах из тела торчали обрывки изоляции, обнаженные контакты, спирали проводков.

— Г’рла! — какой-то дефект мешал бродяге связно произносить слова. Периодически в его горле раздавались щелчки, будто клемма искрила, и тогда робот глотал отдельные звуки. — Ни х’я себе!

Он выпучил единственный глаз-фотоэлемент, разглядывая Троечку сквозь медленно падающий мусор.

— Йо! Редко сюда зап’редают такие т’лки.

— Кто? — Троечка вопросительно посмотрела на Егора. — Что он сказал?

— Ни-ни! — бродяга примирительно поднял руки. Ладони у него были широченными и плоскими, похожими на лопаты, а ступни напоминали ржавые жестяные ласты. — Все в ажуре, рып’ка, это был к’мплимент.

Голоса разносились по всему залу. Кроме них тишину нарушал лишь тихий шелест мусорного снега. Егор наконец задал вопрос, который давно надо было задать.

— Ты кто такой?

— М’ня звать... — рука-лопата хлопнула по груди, подняв рыжее облачко ржавчины. — Рипа.

— Где мы? — спросила Троечка. — Как называется это место?

— Как это — где? — Рипа оглянулся. — С’ма не видишь, что ли?

— Э... Рипа, мы не отсюда, — пояснил Егор. — Пришли издалека, понимаешь? Объясни толком, где мы находимся.

В глубине свалки упало что-то тяжелое, взметнув облако трухи.

Робот поднял руки. Внутри него защелкало, сквозь щели в помятом нагруднике посыпались искры. Двигался Рипа так, что казалось — основные усилия он тратит на борьбу с собственными суставами. Ноги, судя по всему, давным-давно разучились сгибаться.

— Это Шаари Мот — Вр’та Смерти. Чуток выше — Бар Шачет, Могила Разрушения, средние этажи — Целмос, Тень Смерти. Самый верх — Титихоза, Смертный Прах.

— Это уровень Вод Творения? — уточнила Троечка.

— Над нами... — он сделал широкий жест... — Великий город Р’бополис. Вокруг нас, ‘го м’ть — лучший район города, именуемый Отстойником. Я часто здесь т’суюсь...

— Робополис? — переспросила Троечка. Почему-то лишь сейчас Егор заметил, что по бокам ее головы расположены две небольшие радарные тарелки. — Что-то не припомню такой игры.

— Великий город... Йо!! — Рипа упал навзничь.

— Что? Что это с ним? — Егор уже ничего не понимал. — Почему он упал?

— Не знаю, — Троечка осторожно коснулась тела Рипы ногой. Хоть она и стала роботом, но ноги были длинными, так сказать — от радаров. — Послушай... Как-то странно, я не могу понять, игрок это или бот? Для бота слишком разговорчивый...

Тонкая рука поднялась, ладонь-лопата помахала в воздухе, и робот сел. Второй рукой он полез куда-то в недра своего организма, достал две круглые линзы, скрученные проволокой на манер очков, и надел их. Одна линза пришлась на фотоэлемент, а вторая — на полоску изоленты.

Голова со скрипом повернулась из стороны в сторону, и незнакомый голос произнес:

— Чем обязан?

— Что? — опять не понял Егор.

Рипа поднялся. Внутри него все так же полязгивало и потрескивало, но двигался он теперь иначе — более изящно.

— Чем обязан, г’спода? — робот взглянул на опешившую Троечку и слегка поклонился. — Мадам?

Они молчали, ошарашено глядя на него.

— Простите... — он поправил очки. Сквозь линзу огромный фотоэлемент уставился на Егора. — Простите, возможно, мой вопрос п’кажется вам несколько, э... дерзким — но кто вы т’кие?

— Но как же, Рипа... — начала Троечка. — Мы же... ведь мы только что познакомились?..

— Во-первых, мадам, меня зовут Агриппа, а во-вторых, не имею чести... — тут он несильно хлопнул себя ладонью по лбу. — Ах да, конечно, Рипа... Видите ли, у меня сбоит реле в л’бной доле... Из-за этого ‘мост’ переключается между двумя... — вдруг робот с подозрением уставился на них. — А вы необычно выглядите. Что вы здесь делаете?

— Ну, мы... — начал Егор, но Агриппа замахал руками.

— М’лчите! — он настороженно оглянулся. — Тот всемогущий! Я п’нял. Агенты, присланные, чтоб свергнуть тиранию...