– Ну конечно я с тех пор выходила, – сказала она нетерпеливо. – Прогуливала собаку перед сном. Тогда-то и случилась драка: какой-то шелудивый охотничий пес напал на мою собаку в полумиле отсюда. Все вокруг было в крови и в шерсти. Однако никто особенно не пострадал.

Констебль наблюдал за бультерьером – пес, навострив уши, лежал у двери.

– Ваша собака не пострадала, мисс? – решился спросить он.

На лице ее появилась презрительная мина:

– Почти нет. Ведь это бультерьер.

– Я только подумал, мисс, – заметил констебль, бросив умоляющий взгляд на инспектора, – я только подумал: как странно, что вашу собаку тоже не покусали.

– Видно, вы мало знаете о бультерьерах, – сказала Антония.

– Ладно, Дикенсон, – вмешался инспектор. И снова обратился к Антонии: – Придется мне задать вам несколько вопросов, мисс, если вы последуете за мной в полицейский участок. Сами понимаете – поскольку вы родственница и оказались как раз сейчас в доме покойного, начальник полиции захочет, чтобы вы сделали заявление, и любые детали, касающиеся потерпевшего…

– Но я же говорю вам, я ничего об этом не знаю, – оборвала его Антония. – Более того, если вы хотите, чтобы я сделала заявление и что-то подписала, я приглашу адвоката – пускай проследит, чтобы я себя не оговорила.

– Никто не хочет этого, мисс, – спокойно сказал инспектор. – Но вы должны понять, что полиция обязана собрать всю возможную информацию. Вы не можете возражать против того, чтобы просто рассказать начальнику полиции все, что вы знаете о своем брате…

– Перестаньте называть его моим братом! Сводный брат!

– Простите, пожалуйста. Все, что вы знаете о вашем сводном брате, и что вы делали в час убийства.

– Но я уже вам сказала.

– Конечно, мисс, и я хочу, чтобы вы повторили все это в любых угодных вам выражениях в полиции, где все это можно застенографировать и дать вам, а вы прочтете, поправите и если захотите, то подпишите. Ведь это вполне безопасно, не правда ли?

Девушка погасила сигарету о свое блюдце.

– Мне кажется, это может быть очень даже опасно, – сказала она с обезоруживающей прямотой. – Если вы станете расследовать убийство моего сводного брата, вы непременно узнаете множество забавных подробностей о нашем семействе, поэтому я также хочу сказать вам с самого начала, что глаза бы мои не глядели на Арнольда. Случилось так, что убила его не я, но у меня нет алиби, и, насколько я понимаю, все указывает на меня. Поэтому, если вы не возражаете – и даже если возражаете, я ничего не скажу, пока не повидаюсь со своим адвокатом.

– Очень хорошо, мисс, как хотите. Если вы поедете со мной в Ханборо, вы можете позвонить своему адвокату из участка.

– Вы хотите сказать, что мне нужно околачиваться в полицейском участке весь день? – спросила Антония. – Будь я проклята, если мне это улыбается! В час дня я должна быть на обеде в городе.

– Что ж, мисс, – благодушно сказал инспектор, – я не хочу заставлять вас против вашей воли делать заявление, но, если вы послушаетесь голоса рассудка и будете действовать разумно, я смею вас уверить, начальнику полиции не будет никакой нужды задерживать вас.

– У вас есть ордер на мой арест? – выпалила Антония.

– Нет, мисс.

– Тогда вы не можете воспрепятствовать моему возвращению в город.

Казалось, инспектор вот-вот выйдет из себя.

– Если вы будете продолжать в том же духе, мисс, вы вскоре увидите, могу ли я доставить вас в полицейский участок.

Антония подняла бровь и глянула на собаку.

– Хотите, поспорим! – спросила она.

– Ну-ну, мисс, будьте благоразумны! – сказал инспектор.

– Ну ладно! – сказала Антония. – В конце концов, я в самом деле хочу узнать, кто убил Арнольда. Я часто говорила, что не прочь это сделать, и тем не менее сделала это не я. Вы не будете возражать, если я надену юбку, или вы хотите, чтобы я поехала так?

Инспектор сказал, что он предпочел бы, чтобы она надела юбку.

– Хорошо. Но для этого вам придется очистить помещение. А тем временем один из вас может поглядеть в телефонной книге номер Джайлза Каррингтона, позвонить ему от моего имени и сказать, что он должен немедленно приехать, потому что меня обвиняют в убийстве.

– Никто вас не обвиняет ни в чем подобном, мисс, я же говорю вам!

– Ну так скоро обвините, – сказала Антония очень весело.

Миссис Битон оказалась плохой свидетельницей. Констебль Дикенсон предупреждал инспектора, что ее не разговоришь, но у инспектора вскоре сложилось впечатление, что она молчит, так как совсем не в курсе дел своего хозяина. Когда мистер Верикер бывал в коттедже, в ее обязанности входило только приготовить утром завтрак и в полдень, перед уходом, убрать дом. Мистер Верикер обычно привозил с собой корзину со всякой снедью от Фортнума и Мэйсона, а если иной раз он приезжал не один, она не разглядывала его гостей. В эту пятницу она получила от мистера Верикера телеграмму, предупреждавшую, что он приедет в субботу и, возможно, привезет гостя, но кто будет этот гость, мужчина или женщина, и когда они приедут, она понятия не имела.

Отеческий тон начальника полиции не произвел на Антонию Верикер никакого впечатления, и, чтобы получить от нее свидетельские показания, пришлось ждать Джайлза Каррингтона. К несчастью, когда соединились с его квартирой, оказалось, что мистер Джайлз Каррингтон отправился играть в гольф, и, хотя слуга, подошедший к телефону, обещал сразу же позвонить в гольф-клуб, не приходилось надеяться, что удастся известить мистера Каррингтона раньше обеда.

Передав мисс Верикер попечению дежурного сержанта, инспектор и начальник полиции удалились на совещание и вскоре порешили, что желательно сразу же обратиться в Скотленд-Ярд. На колодках не оказалось отпечатков пальцев, а вскрытие мало что прибавило к первоначальному врачебному освидетельствованию.

Дежурный сержант отрекомендовался исключительным любителем собак и потому гораздо легче нашел общий язык с Антонией, чем инспектор. С полчаса сержант доказывал ей преимущества эрдельтерьера над бультерьером и был готов продолжать этот спор до бесконечности, если бы его не призвал служебный долг. Антония осталась в мрачном помещении наедине со своими мыслями и воскресными газетами, и только застенчивый молодой констебль, который в одиннадцать часов принес ей чашку чая, нарушил ее одиночество.

Во втором часу у полиции остановился легковой автомобиль, и высокий человек лет тридцати пяти, который вошел развинченной походкой в здание, приятным ленивым голосом объявил, что его фамилия Каррингтон.

Инспектор в это время как раз оказался в дежурке, и он приветствовал вошедшего с облегчением, хотя тут же усомнился: очень уж мистер Каррингтон не был похож на адвоката. Однако он провел мистера Каррингтона в кабинет начальника полиции и представил его по всем правилам полковнику Эгню.

Вместе с полковником в кабинете находился человек среднего возраста с чуть тронутыми сединой висками, квадратным спокойным лицом, в глубоко посаженных серьезных глазах которого притаился огонек. Пожав руку Джайлзу Каррингтону, полковник обернулся, чтобы представить этого человека:

– Суперинтендант Ханнасайд из Нового Скотленд-Ярда. Приехал, чтобы заняться этим делом. Я предоставил в его распоряжение доступные нам факты, однако нам немного – хм! – затрудняет работу отказ вашей клиентки делать какие-либо заявления, пока она не посоветуется с вами.

Джайлз пожал руку суперинтенданту.

– Простите меня. Я понятия не имею об этом деле, – откровенно сказал он. – Мне передали – когда я был у третьей метки – что моя кузина, мисс Верикер, просит меня срочно приехать в полицейский участок Ханборо. Она что-то натворила?

– Ваша кузина? – удивился полковник. – А я понял…

– Да-да, я также и ее поверенный, – улыбнулся Джайлз Каррингтон. – Так в чем же дело?

– Боюсь, оно достаточно серьезно, – сказал полковник. – Решительный отказ мисс Верикер помочь полиции своими показаниями… Но я верю, что вы можете убедить ее: теперешнее ее поведение наносит ущерб ее же собственным интересам. Мистер Каррингтон, сводный брат мисс Верикер сегодня на заре был найден мертвым в колодках в деревне Эшли-Грин.