Вспомнив об этом, я подумал, что теперь не нужно будет больше пользоваться услугами путан, а это не только сэкономит деньги: леди Мелюзина, несомненно, будет чище и свежее пахнуть. Но в то же время замечания женщины, имеющей право спросить меня, куда я ухожу и когда приду, вряд ли будут мне приятны. И во мне опять заговорила обида на короля, на королевское нетерпение связать меня с этой женщиной, с которой я даже незнаком.

В какой-то момент я понял, что был несправедлив. Для поспешности короля имелась важная причина. Возведение в рыцари и свадьба были бы хорошим развлечением для малого двора, собиравшегося вокруг Стефана в Винчестере. В течение какого-то времени каждое событие, о котором можно было поговорить, сдерживало рост числа людей, восстававших против короля. Июньское нападение из засады на Роберта Глостерского в Нормандии дало горькие плоды, несмотря на заявления короля о непричастности к нему. Глостер направил посланцев к Стефану, чтобы заявить об открытом неповиновении – формальном отречении от присяги вассала. Посланцы принесли также плохие новости, – хотя это и не относилось к неповиновению: что Глостер отдал города Кан и Байе под власть Жоффрея, графа Анжуйского.

Многие из английских вассалов Глостера последовали за ним. Некоторые – из-за того, что были людьми чести. Чаще же всего, они были как сейчас разочарованы в нем, поскольку обнадеженные обещаниями Стефана, получили от него гораздо меньше, чем ожидали. Если бы однажды Глостер пришел в Англию и объединил этих людей, то неизвестно, чем бы все это закончилось. Но Глостер не приходил. Каждый выражал неповиновение отдельно, и Стефан подавлял это восстание, как только оно возникало. Но так как за разгромом очередного бунта следовал новый бунт, то даже среди тех, кто был вполне верен королю, росла тревога.

В довершение всех бед в июне король Дэвид атаковал и осадил Норэмский замок. В начале казалось, что он останется там, но в июле-августе новости стали приходить одна хуже другой. Замок за замком сдавались Дэвиду, и шотландцы хлынули вниз через Нортумбрию и Дарем и теперь угрожали Йорку. Стефан даже не решался выступить на север для сражения с Дэвидом, опасаясь, что нападение скоттов лишь провокация с целью отвлечь английского короля, дабы Глостер смог прийти из Нормандии и возглавить объединенное восстание. Это лишило бы Стефана богатого и густонаселенного юга, не говоря уже о портах, через которые корабли королевы Мод доставляли людей и деньги из ее земель.

Поэтому любое развлечение, даже столь незначительное, как посвящение в рыцари королевского оруженосца и свадьба одной из фрейлин королевы, следовало приветствовать. Я бы и сам испытывал настоятельную нужду в развлечениях – том немногом, что мог потерять, если Стефана вытеснят из Англии, – если бы не получил письма от Одрис на прошлой неделе с сообщением, что она в безопасности в Джернейве, а Хью отправился присоединиться к сэру Вальтеру Эспеку, который собирал армию, чтобы оборонять север. Новости от Одрис успокоили меня. По глупости, я полагал, что Хью будет участвовать в защите графства не только за себя, но и за меня. Я знал, что не смогу приехать туда сам до тех пор, пока неприятности держат короля на юге, но не беспокоился относительно Джернейва. Шотландцы могут совершить набег на земли и даже захватить нижний двор замка, но они никогда ни штурмом, ни осадой не возьмут саму мощную крепость. Насколько я знал леди Эдит, в Джернейве были сделаны запасы не менее чем на год, так что Одрис была в безопасности.

Более того, подумал я, внезапно остановившись посреди зала, развлечение, вызванное моим посвящением в рыцари и свадьбой, было бы особенно увлекательным, так как послужило бы достаточной пищей для злословия о том, что даму высокого происхождения выдают замуж за сына путаны. Затем я снова двинулся вперед, почти улыбаясь. Об этом будут судить и рядить, но, как Сказал король, с некоторой завистью. Стефан, несомненно, захочет, чтобы о его щедрости говорил всякий – вероятно, это была еще одна ошибка, но я почти всегда считал, что пылкость короля заслуживает высокой оценки. По крайней мере она предохранит меня от появления лишних врагов, так как все те, кто еще не знал, скоро уже узнают, что отец леди Мелюзины был лишен прав на имущество и у нее нет приданого.

Так размышляя, я достиг верха лестницы и вошел в маленькую приемную покоев королевы. Паж кивнул мне и прежде, чем я успел спросить о леди Мелюзине, крикнул через дверь:

– Королевский оруженосец к королеве.

Вряд ли стоило конфузить мальчишку и поправлять его. Я знал, что королева Мод не рассердится, когда я объясню ей его ошибку – у нее не такой уж капризный характер, – и, возможно, она отведет меня к леди Мелюзине и облегчит наше знакомство. Я подумал и о другом: если свадьба была задумана только Стефаном и он не обсуждал ее со своей женой, то, возможно, Мод будет против этого союза. Имея королеву на своей стороне, я мог быть уверен, что свадьбы удастся избежать. Но первые же слова Мод после того, как я поклонился перед креслом, в котором она сидела, и сказал, что не несу никакого сообщения от короля, разрушили эту надежду.

– Я полагаю, ты пришел повидать Мелюзину. Это мило, Бруно, но я думаю, лучше будет не делать этого.

Горький комок сдавил мне горло, но голос мой оставался ровным, когда я спросил:

– Она настолько против? Оттого, что я сын путаны? Мадам, если она…

– Нет, нет, – заверила меня Мод. Она встала с кресла и взяла меня за руку. – Она вовсе не против. Я говорила с ней о свадьбе и о твоем происхождении. – Королева запнулась и смущенно улыбнулась мне с тенью извинения в глазах. – Я должна была поговорить с ней. Ты ведь знаешь двор. Она могла услышать это от кого-нибудь другого и в менее приятной форме. И я также объяснила ей, почему мы с королем выбрали для нее этот брак. Я сказала ей, что ты очень добр и возьмешь ее без приданого, что ты, наверно, получишь большое повышение по службе, потому что ты прекрасный человек и король питает к тебе глубокую любовь. Я сказала и о моем собственном расположении к тебе, Бруно.

– Я очень благодарен, мадам.

Надеюсь, она поняла искренность этих немногих слов. Я любил короля, несмотря на его недостатки, но королевой я восхищался до глубины души. Когда не было необходимости помогать Стефану и оберегать его, она была и мудрой и сердечной. Несомненно, Мод использовала все имеющиеся у нее средства, чтобы убедить леди Мелюзину в том, что я для нее бесценный подарок, и сделать меня скорее приятной, чем ненавистной необходимостью, которой, конечно же, я мог предстать, если бы королева просто сообщила Мелюзине, что свадьба – это королевский приказ и возражений быть не может.

– Почему же тогда, – продолжил я, – мне не следует видеть леди Мелюзину и сказать ей лично, что, хотя я беру ее по королевскому приказу, я сделаю все возможное, чтобы быть хорошим мужем?

– Маленькая предосторожность, – ответила Мод, возвращаясь к своему креслу. – Ты, конечно, помнишь, что был первым человеком, ворвавшимся в зал замка Улль. Если Мелюзина узнает тебя, она может переменить свое намерение и попытается отказаться от свадьбы.

– Тем больше причин у меня поговорить с ней сейчас, – начал было я.

– Нет! – прервала меня королева, и ее глаза засверкали яркими черными огоньками. – Говорю же тебе: хочет она или не хочет, она выйдет за тебя замуж в течение недели. Я предпочла бы, чтобы не пришлось тащить ее к алтарю связанной и с кляпом во рту, но, если будет необходимо, я это сделаю. Винчестерский епископ обвенчает вас, и я найду свидетелей, удостоверяющих, что она вышла замуж добровольно. У Стефана сейчас слишком много неприятностей, и я не позволю этой девчонке добавить к ним хотя бы малость, а единственный способ ей уберечься от этого – иметь мужа, преданного королю. – Затем выражение ее лица смягчилось, и она добавила: – Но это было бы очень плохое начало, и я не желаю его для тебя, Бруно.

– А если она узнает меня перед алтарем и закричит? – спросил я, и мой голос все-таки сорвался, хотя я и старался владеть собой.