― Джоли! Я уже несколько недель прошу тебя спросить ее обо мне. Забудь об этом.

Марк отмахивается от меня, хватая бутылку пива из холодильника. Есть же бочка. Чудик. Здесь. Но думаю, что он слишком богат для одноразовых стаканчиков.

― Просто приглашу ее на свидание. Я пересекаюсь с ней на кампусе каждый понедельник в три.

Только через мой труп.

― Расслабься, чувак. У меня было много дел в этом месяце. Спрошу ее, как только вернусь домой.

Я сжимаю его плечо и выдаю ему самую непринужденную улыбку, которая только есть в моем арсенале. Внутри меня живет зеленый злой монстр, сеющий хаос в моем теле. Если Марк пригласит Джоли на свидание, это будет не первый раз, когда она встречается с кем-то еще. У ДжоДжо было два серьезных парня в старшей школе, и она встречалась с вереницей придурков с тех пор, как мы начали учиться в колледже. Но все они казались временными. Ее разум всегда был в другом месте. Школа. Семья. Даже на занятиях пилатесом, которые дали ей это потрясающее тело. Но все это изменится в конце мая, когда мы выпустимся. Я знаю свою лучшую подругу. Хорошо ее знаю.

Ей захочется осесть.

Найти хорошую преподавательскую работу.

Выйти замуж. Завести детей. Детей Марка. Ни в коем случае у нее не может быть детей от Марка. Этот ублюдок не пьет бочковое пиво и знает, как завязать галстук, не глядя в зеркало. Он не из тех, кто будет бегать ради нее по грязи и под дождем. Лазать вместе с ней по деревьям. В колледже сидеть в сторонке и обливать дерьмом людей на собственном языке, который знают только они.

Я тот самый человек. Ее человек.

― Я разберусь с этим сегодня вечером, ― говорю снова, думая, что можно повториться.

― Да, хорошо, чувак, ― бормочет Марк, его зрачки расширены, и именно тогда понимаю, что сильно сжимаю его плечо.

Он отталкивает меня, сделав шаг назад и столкнувшись с двумя девушками, которые кричат последние сплетни друг другу в уши из-за шума «Фетиш» Селены Гомес. Они обе стреляют в него злым взглядом, который смягчается, когда замечают меня.

― Я напишу тебе завтра.

Марк двигает пальцами в воздухе, как будто я не знаю, как выглядит текстовое сообщение.

― Конечно. ― Я пожимаю плечами, поднимая стаканчик и прислонившись к островку. ― Увидимся в понедельник на тренировке.

Вы знаете, что все идет под откос, когда вы обнаруживаете, что слушаете поп-принцессу, и не предвидится никакого минета, способного остановить вас от ухода. Оборачиваюсь, и девушка из класса по информатики намеренно врезается в мое тело. Она показывает спектакль, где она нервно смеется и притворяется смущенно-милой. Я видел такое шоу тысячу раз и знаю его наизусть. Могу подвезти ее домой. Черт, даже могу затащить ее наверх. Еще месяц назад я бы так и сделал. Но сегодня все, о чем могу думать, ― Джоли была чертовски расстроена из-за того, что я рассказал ей о Брэндоне. И мне грустно из-за этого чертова придурка, Марка.

― Я Стефани, ― кричит она мне в ухо.

― И мне это не интересно, ― кричу я в ответ в том же тоне.

Маска приторной улыбки чуть ли не с грохотом падает на пол. Ее глаза сужаются, прежде чем она дуется и уходит. Вытаскиваю свой телефон и отсылаю Джоли серию полусвязных текстовых сообщений. Затем мне в голову приходит план, как устранить Марка Тинсли с горизонта.

Возвращаюсь домой, трезвый как стеклышко, делая остановку на заправке, чтобы купить молоко, и мой железобетонный план готов. Конец игры будет таков: Джоли ни с кем не встречается.

Джоли остается со мной.

― Нам нужно поговорить.

Неохотно разлепляя один глаз, я все еще представляю собой белый хлопковый кокон из простыней, а телевизор показывает тот же канал, под который вчера уснула. После ухода Челси я смотрела «Когда Гарри встретил Салли». Затем открыла бутылку вина, выпила три бокала и ждала, когда в крови заиграет алкоголь, прежде чем смогла ответить на сообщения от моего друга.

Я: Ты думаешь, что Брэндон изменил мне, потому что я скромняга?

Я: Или, возможно, потому что я ездила навестить свою семью каждые выходные, хотя он хотел потусоваться. Впрочем, к черту его, так? Да, мне нравится проводить время со своей бабушкой и родителями. В этом нет ничего постыдного.

Я: И «да», принеси молока. Мне понадобится завтра немного, чтобы справиться с похмельем.

Я: И «нет» тому, чтобы мы спали вместе. Я уже говорила тебе, Сэйдж. Я слишком забочусь о тебе, чтобы потерять из-за интрижки. Даже если чувство очевидно не взаимно…

Кровать прогибается под весом моего друга квотербека, а я зарываюсь лицом в подушку, вдыхая аромат лосьона для тела и шампуня: ваниль, сирень и лаванда. Его теплая рука пробирается под одеяло, захватывая ногу и стягивая меня с подушки ближе к нему. Держа мою лодыжку на колене, он массажирует мне стопу. Теперь я должна получить золотую медаль, или, возможно, простое признание за то, что не раздвинула ноги перед ним прямо здесь и сейчас и не дала ему то, о чем он умолял.

Потому что. Сэйдж. Пойриер. Бог.

Именно поэтому он в первую очередь мужчина-шлюха. Невозможно отрицать его мужскую привлекательность, естественную красоту, дерзкий рот и чертову самоуверенность.

― О чем нам нужно поговорить? ― бормочу себе в руку, которую положила на лицо, чтобы загородиться от солнечных лучей, проникающих через тонкие шторы на окне.

Он приподнимает мою ногу и целует чуть ниже колена. Дрожь пробегает по позвоночнику прямо к животу, заставляя его сжиматься в восхитительном предвкушении.

― Мне нужна подставная девушка, ― объявляет он.

― Тогда вперед, иди. Ты можешь выйти из здания, и каждая живая женщина без кольца на безымянном пальце будет рада притвориться ею, ― говорю я, ощущая свое утреннее дыхание.

Он отрывает мою руку от лица и откидывает на кровать, прислонившись ко мне так, что мы оказываемся нос к носу.

Великолепно. Просто прекрасно. Теперь он может учуять мое дыхание мертвой гиены.

― Я серьезно, ― доносится его хриплый шепот.

Он больше не звучит как мой Сэйдж. Конечно, я имею в виду, Сэйдж. Просто Сэйдж. Он не мой. Я знаю это. Ух.

― Как и я. Зачем тебе понадобилась подставная подружка? ― хмурясь, спрашиваю я сквозь ладонь.

― Ты хочешь услышать правду?

― Нет, пожалуйста, солги мне. Но пусть это будет эффектная ложь. Что-нибудь с единорогами.

Мои заспанные глаза расширяются, и он хихикает, хватая одну из подушек, которую я отпихнула во сне, и бросает ее мне в лицо.

― Негодяйка, ― шутит он.

― Женоненавистник, ― кряхчу я.

Он поднимается, все еще уставившись на меня. Что? Это просто фигура речи. Я не имею в виду, что буквально была его женой.

― Я не могу объяснить тебе почему, но могу уверенно сказать, что ты единственная подходишь на эту роль. В следующем месяце в Нью-Йорке будет проходить Рождественский сбор средств, и мне нужно, чтобы кто-нибудь со мной пошел. А ты единственная, за исключением моей мамы, кого бы я хотел взять с собой. Ты единственная, кому я могу доверять, так что не подведи меня. А мама не может отпроситься с работы, поэтому остаешься только ты. Скажи «да».

Сглатываю, не совсем уверенная, чем все это отличается от тех встреч, когда я сопровождала Сэйджа на его футбольные мероприятия. Есть какое-то отчаяние и совершенная решительность в том, как он смотрит на меня. Словно так много слов на кончике его языка, но он прикусывает его, боясь использовать их.

― Для этого мне не нужно быть твоей фальшивой девушкой.

― Нужно. Это важно. Все на учебе должны знать, что мы вместе.

― Но почему?

― Я бы сказал тебе, но потом бы мне пришлось убить тебя. На данный момент, практически уверен, что был бы в тюрьме сверху, а не снизу, но мне все еще не нравятся чуваки. Так что, согласишься?

К черту этого парня.