Все хоббиты опять собрались, чтобы послушать интересные речи Шумми. Он протянул ей руку, давая понять, что отдает себя в мужья безвозвратно. Лавашка поджала губы.

— Пойди-ка лучше, расскажи об этом Буги Нытику, — ответила она, гордо вскинув голову, — он тебя с удовольствием послушает. Не приставайте ко мне больше. Я ухожу с Тимом Огнерудом, и решения моего никто не изменит.

— В таком случае, — заупрямился помрачневший Шумми, — я ухожу с тобой.

— И не мечтай! Тим проследит, чтобы этого не допустить. Не нужны мне попутчики — хоббиты. — С этими словами Лавашка, обозленная на весь белый свет в лице Шумми, исчезла в норе.

Наутро гномы и искательница приключений покинули славное местечко Грибной Рай. На расстоянии, тайно, как шпион, за отрядом последовал Шумми. С ним увязался Буги Нытик. Накануне он умолял друга взять его с собой, хотя Шумми предпочел бы идти один.

— Не могу тут, — жаловался он, — пропадаю, пострадать хочу, лишения испытать….

— Ага, и на нервы мне покапать заодно, — возразил Шумми.

— Ты на меня не пожалуешься, вот посмотришь, — заверил его Буги. Шумми мало верил его заверениям и ругал себя за мягкосердечие.

— Не возьму в толк, что она такого сказала гномам, почему они взяли ее с собой? — недоумевал отвергнутый жених.

— Вероятно, соврала, что знает, где зарыта основная часть клада, — высказал предположение Буги.

— Скорее всего, так, — согласился Шумми, — но если она их надует с этим кладом, жарко нам придется.

С тех пор как Ар-Фаразон вывез из Средиземья его главного врага, жизнь на этих землях не стала легче: междоусобные войны раздирали материк, к власти стремились тщеславные вожди, клан шел на клан, сосед на соседа, не было дорог безопасных от мародеров, и люди с трудом добывали свой хлеб.

Но жил среди людей неувядающий миф о мудром правителе, который превратит их землю в благодатный край. Песнь о Спасителе гремела над Средиземьем на всех языках. О нем слагались все новые и новые байки, и люди толпами собирались послушать предсказателей, возвещавших его скорый приход. Кое-кто говорил, что Спаситель уже находится в Средиземье. Помимо предсказателей появилось много учителей, толкующих премудрости. При этом они часто противоречили друг другу: кто призывал умилостивить разгневанных предков и древних Богов, чтобы они перестали вредить потомкам, сбившимся с пути, кто призывал все бросить и плыть по жизни как по течению реки, расти подобно дереву, не работать, довольствоваться малым и быть счастливым.

Появились люди, выдававшие себя за Спасителя, но никто из них не мог продержаться долго на этом почетном «посту». Молва наделяла Спасителя сверхъестественными качествами: стремительностью и способностью противостоять всем, даже Валарам. И о его крыльях не всегда говорили в переносном смысле. Эти истории внушали благоговейный трепет у одних и тревогу у других. Очевидно, слухи распускались неспроста. Трудно было проследить за предсказателями, они множились как грибы, а того, кто был первым, уже и след простыл.

— Расслабь пальцы и не задирай лук так высоко. А теперь бери левее. Не торопись, — юный воин из племени кронов поучал Мириэль.

— Если я буду так долго целиться, меня пристрелят раньше, — возражала Мириэль.

— А если ты будешь мазать, то скоро растратишь все стрелы впустую, — настаивал юноша. Люк, как и многие люди Средиземья, был на голову ниже Мириэль, но широк в плечах и силен. В стрельбе из лука он явно превосходил девушку. Тяжелая стрела засвистела в воздухе и вонзилась в ветвь дерева как раз над той гроздью красных шишек, которые предполагалось сбить.

— Эх, — вырвалось у Мириэль с досадой, и она потянулась за следующей стрелой.

Она была совсем не такая, как Учитель. Он и касаться-то лука не желал, не то что применять его в деле. Мягкий и уравновешенный, он никогда не злился, не обижался на злые слова, и сам старался не обидеть никого. Многие считали его слабым и насмехались над ним, но только не в присутствии Мириэль. Его ученица была непоседлива, все в ней кипело и бурлило, и дралась она крепко. Еще и волчара был всегда при ней. Люк очень уважал Учителя, хотя часто не понимал его слов. Знания Учителя превосходили пределы воображения молодого крона, даже про родные Белые горы он знал куда больше Люка, его советам Люк всегда следовал, не задумываясь.

Мириэль же всегда спешила, как будто у нее были важные дела, и старалась превзойти всех в любом умении. Ну, ничего, Люку не жалко, пусть учится. Неприятно только, что она самого Учителя укоряет, говорит, что бесполезно с кронами умные разговоры вести о… предназначении, долге… Оно и правда, есть дела поважнее: продукты распределить, чтобы всем в племени на зиму хватило, дома утеплить, себя от соседей защитить. Но и Учителя приятно послушать, не очень понятно, а душу греет. Еще хорошо, когда Мириэль поет. Кроны тоже голосистые есть и мелодии разные знают, но ее песни на красивый сон похожи. Вот они и договорились, если он научит ее метко стрелять, она ему много песен споет.

За долгие годы учения Чайлдин передал Мириэль все доступные ему знания. Они почти сравнялись в магическом искусстве, так как она оказалась одаренной от природы и восприимчивой ученицей. Наивная принцессочка из прошлого, влюбленная и обиженная, редко вспоминалась нынешней воительнице. Все эти годы она старательно избегала думать о ней. Но ненависть свою к кузену и Саурону Мириэль лелеяла и взращивала, поэтому со временем она только крепла.

У кронов, в деревне Беловуха, Мириэль и Чайлдин прожили уже два месяца. За время своего обучения Мириэль привыкла к скитаниям. Чайлдин не стал изменять свой образ жизни ради ученицы. Бродячий Учитель ходил по деревням и старался хоть в чем-нибудь помочь людям, приободрить, дать дельный совет, утешить, затронуть как-то светлые стороны души.

Мириэль тоже была увлечена его идеями и проповедями, пока не повстречалась с народами Средиземья лицом к лицу. Очень скоро она изменила свое мнение. Часто их встречали негостеприимно, а то и просто гнали в шею, обзывали чужаками, никчемными разгильдяями, которые только и умеют, что затуманивать мозги. Когда советы Чайлдина приносили быстрый, положительный результат, люди слегка и ненадолго воодушевлялись. В тех местах, где народ жил привольнее и богаче прочих, к проповедям Чайлдина прислушивались с большим любопытством, но тоже охладевали к ним быстро, если не видели своей выгоды.