— Тогда ты застала Вэнили в припадке сумасшествия, такое с ней бывало. Подождала бы немного, и она бы пришла в себя.

— Там была смерть, и я думала только о бегстве. Рубозавр гнался за мной по пятам, он едва не рассек меня топором. Не знаю, что его остановило.

— Я знаю. По воле злого рока отец попал в сады Горудуна. Он сказал мне, что нашел звезду, и она привела его туда. Но как могла пропасть звезда из зачарованного места, трудно представить.

— Сам ее оттуда вынес! — устало напомнила Мириэль. — С этого все и началось. Эта звезда, да белая колдунья сделали тебя другим человеком. Ты потерял ее потом и сошел с ума, оскорбил меня, и я сбежала. Талисман оказался губительным.

— Он спас тебе жизнь и погубил Рубозавра. А ведь отец был очень мягким человеком. Души не чаял в Вэнили. И когда увидел, что ты с ней сделала, конечно, озверел от горя. А так он никого не обижал.

— Ну да, — усомнилась принцесса, — жаль, что тебя не было в их премилом домике. Ты бы все так красиво объяснил.

— И, правда, жаль. — Ярон был непроницаем.

— Я не хотела никого убивать. Если можешь, прости, — вздохнула Мириэль.

— Замолчи, я устал. — Ярон, привыкший к одиноким скитаниям, не хотел больше слов. Он задумался и сидел, не двигаясь, устремив неподвижный взор в морскую даль, и Мириэль чувствовала, что лучше не прерывать его молчания.

Ей было тяжело и больно, хотелось остаться здесь навсегда. Странно, этот совершенно чужой человек был Юниэром. Почему же это так растревожило ее? Разве не поклялась она много лет тому назад забыть его навсегда? Разве не было у нее великой цели: избавить мир от Саурона и Фаразона? Ей ли с таким важным предназначением раскисать по поводу умерших страстей?! Видимо, все эти годы в самом сокровенном уголке души она, все-таки, лелеяла надежду на встречу, ждала, что дорожки их пересекутся, верила, что любовь в нем жива и вспыхнет с новой силой, как только он увидит ее, мудрую, гордую, искусную в магии. А что получилось на самом деле? Он забыл о ней совершенно, а она кинулась к нему, едва увидев. Это Юниэр стал магом-воителем, с которым ей невозможно тягаться в искусстве. Полное поражение и унижение. Столько лет она не давала себе быть слабой. И снова удар, от которого не оправиться. Так стоит ли жить?

На безоблачном небе появилась маленькая черная точка. Она быстро росла, приближаясь к берегу. Это было живое существо, и оно неслось прямо на них, разрастаясь и заполняя собой пространство. «Вот и конец», — подумала Мириэль с облегчением и упала на песок, закрыв голову обеими руками. Но умереть снова не удалось. На песке перед ними приземлился дымящийся от перегрева дракон, Мириэль прежде не доводилось встречаться с такими тварями, и она смотрела во все глаза на это чудо.

— Чтоб ты ободрал себе хвост! Неужели нельзя было изящнее спикировать? — выговаривал Ярон приятелю, поднимаясь и вытряхивая песок из темных кудрей.

— Не серчай, подумаешь песок! Зато я так рад тебя видеть!

Мириэль показалось, что дракон улыбается. Его можно было сравнить с Гребнем славы — шестиэтажным кораблем, созданием Дил Эланда. Корабль этот затонул в первом же плавании, ухнув в бездонные владения Улмо. Это многотонное туловище еще и летало! Дракон пританцовывал, и от этого земля ходила ходуном.

— Бируз, перестань плясать, ты — создание не из самых легких.

— Слушаюсь. А кто это с тобой? Твоя новая возлюбленная?

— И все-то тебе надо знать! Мне надо разобраться с ней. Перевези нас на остров.

— Боюсь, что не подниму такую тяжесть. Хотя, ладно, но только ради нашей дружбы.

Энергия молодого дракона пронизывала пространство вокруг. Насыщенно яркой была его расцветка: снежно-серебристый снизу он сверкал изумрудной зеленью на спине и шее, а на хвосте зеленые тона плавно переходили в бирюзовые. Он носил дорогие браслеты на всех четырех лапах, и очень любил себя.

— Мой питомец, — кивнул на него Ярон, обращаясь к принцессе, — пойдем.

Мириэль ощутила легкое покалывание возле сердца: ее бывший возлюбленный в дополнение к прочим талантам водил дружбу с драконами и предлагал ей ни много, ни мало лететь на нем куда-то. Впрочем, не предлагал — приказывал.

— Куда мы полетим? — спросила она.

— К другу, — уклончиво ответил Ярон.

Взобраться на Бируза было сложней, чем на крутую скалу с расщелинами, но спина его сверху оказалась довольно удобной ровной площадкой, где они и расположились между крыльями. Ярон дал команду, и дракон резко взмыл вверх. О своих спутниках он, похоже, мало заботился. Когда полет его выровнялся, принцесса восхитилась тем, как легко плыла в воздухе такая махина. Ярон стоял в полный рост, противоборствуя свистящему ветру, он любил сумасшедшую скорость. Мириэль не видела землю, в поле ее зрения была только мощная спина и блестящие крылья Бируза. Поделиться новыми ощущениями было не с кем. Она витала в облаках, но только наяву. От переживаний, усталости и легкого покачивания Мириэль уснула.

Ярон с трудом разбудил ее, когда они прилетели.

— Что, полеты на драконе такое скучное занятие? — осведомился он. Бируз, догадавшийся в чем дело, оскорбился.

— Чтоб мне превратиться в ящерицу, если тебе уже доводилось летать на драконах!

— Нет, не доводилось, — ответила девушка спросонья, — но я когда-то летала с назгулом.

Ярон заинтересовался.

— Ну и, как оно?

— Не помню, — пожала плечами принцесса, — я спала.

— Вот здорово, — расхохотался Бируз, — у твоей новой подружки вообще нет нервов!

— Моя новая подружка утверждает, что когда-то я был ее мужем.

— О! — поразился Бируз. — Хотя, от тебя всего можно ожидать.

Мириэль осмотрелась. Они находились на скалистом острове, вдалеке высились башни мрачноватого замка.

— Ты свободен, дружище, — отпустил Ярон Бируза.

— Мой привет Лидии. Она знает, что ты с женой? — съязвил тот на прощание и, развернувшись, улетел.

— Чей это замок? — вяло поинтересовалась Мириэль.

— Горудуна.

Следуя за Яроном, Мириэль чувствовала себя одинокой, как никогда. Не осталось больше ни одной родной души в этом мире, да еще приходилось встречаться с теми, кого хотелось бы забыть.

Остров Горудуна был невелик. От холодного осеннего Средиземья его отделял лишь пролив, но со стороны океана к острову близко подходило теплое течение, поэтому здешние жители не знали суровой зимы Средиземья. Вдоль линии прибоя высились стройные пальмы, а выше, цепляясь корнями за скалистые склоны, росли гигантские кактусы, из многочисленных расселин поднимался белый пар, а мощеная дорога, проложенная к замку, была теплой, как пол в бане. Хижины островитян, выложенные из камней, казались частью пейзажа.

Мимо них пробежала ватага ребятишек, как на подбор, русых и голубоглазых. Мириэль заметила, как они шарахнулись в сторону при виде Ярона. Дети бежали вслед бумажному змею-дракону, высоко в небе трещали на ветру его яркие крылья. Настоящие же драконы облюбовали бурлящие горячие озерца острова. Возле них приятно было понежиться, погреть брюшко и посудачить о перипетиях их драконьей жизни. Там собирались молодые драконы, не успевшие поднакопить сокровищ и потому не обремененные их охраной.

Замок Горудуна находился в самом сердце острова, глубокий ров обрамлял его. Едва только Ярон и Мириэль подошли к зияющей пропасти, как тут же с противоположной стороны опустился широкий мост. С тяжелым сердцем прошла по нему принцесса. Когда ворота захлопнулись за ними, она почувствовала себя в капкане. С удивлением разглядывала она представший перед ней замок. В ее представлении замки должны были быть похожи на крепости и, в случае нападения врагов, служить надежным укрытием, а в непогоду — уютным домом, где не страшно любое ненастье. Таким был белокаменный дворец в Нуменоре, но он не стал ее домом.

Замок, который она увидела, мог построить только сумасшедший. Это было ажурное сооружение с несколькими рядами огромных, зияющих пустотой окон. Казалось, он просвечивает насквозь. Построенный из темно-багрового пористого камня, замок Горудуна был распахнут всем ветрам и открыт всем светилам.