А ведь иногда она казалась почти хорошенькой, если б кто-нибудь из парней удосужился в нужный момент к ней приглядеться. Это когда Катюха пела. У неё был прекрасный голос, звонкий, волнующий, сильный. Впрочем, из-за полной фигуры её не брали даже в студенческую вокальную группу.

Неприятная новость касалась «братьев» Васильевых: выяснилось, что после нашей с Валерой регистрации в загсе они пошли вдвоём в ресторан и там познакомились с очаровательными девушками – студентками торгового вуза, теперь одна из этих очаровашек, та, что положила глаз на Валеру, придёт на день рождения Катюхи, который та собиралась отметить в субботу.

- Я не могла им отказать, иначе Андрей, обидевшись, не пришёл бы совсем, а без него я не представляю, как можно что-то праздновать. Мне не важно, с кем он, лишь бы был неподалеку, - виновато оправдывалась передо мной огорчённая Горбунова. – Но ведь ты, Тася, тоже придёшь? Ты на меня не обиделась? – Её добрые глазки-бусинки умоляюще посмотрели в мои глаза.

Значит, парни бросали мне вызов. Наверняка Валера задумал показать, как мало я для него значу и что он по-прежнему свободный человек. Возможно, хочет наказать меня за навязанную женитьбу демонстрацией ухаживания за другой девушкой.

Нисколько не сомневалась, по красоте я ей и в подмётки не гожусь, неспроста Горбунова говорит о новых пассиях Васильевых с придыханием. Но я приму вызов, недаром я дочь человека, воевавшего в Афганистане и других горячих точках. Я не трусиха, доказала себе это уже не один раз.

- Приду обязательно, - заверила я Катюху. – Тем более, в эту субботу не работаю, мне будет приятно со всеми вместе тебя поздравить. – О том, что мне не очень-то приятно будет встретиться с новым увлечением моего хоть и липового, но мужа, промолчала.

Накрывали стол для именинницы почти все девчонки, кто жил в общежитии и был приглашён на празднование. Мы с Олей Борзовой резали сыр и колбасу. Нож был тупым, с трудом подчинялся мне, на указательном пальце уже образовалось покраснение – предвестник мозоли, но я упрямо кромсала плохо поддающуюся колбасу. За моей спиной, за другим столом, колдовали над салатами Катюха с Наташей Звонковой, другие девчонки готовили еду на кухне на общих плитах.

Дверь вдруг после короткого стука широко распахнулась. В комнату шумно ввалились «братья» Васильевы и какой-то долговязый, с короткой бородкой парень в сером свитере и синих джинсах. С первого взгляда можно было определить: возрастом он постарше всех нас на несколько лет, даже Валеры и Андрея Васильевых, которые поступили в универ не в первый год после окончания школы, Валера – после армии, Андрей – проучившись два года в другом вузе. Судя по всему, поначалу именно это их объединило.

- А где Алёна Неркова? – забыв поздороваться, громко спросил Валера. - Мы хотим познакомить нашего нового друга с самой красивой девушкой журфака.

- Она на кухне, - машинально откликнулась я, но, подумав, что мне не стоит с ним вступать в разговор, так как он смотрит всегда сквозь меня, равнодушно повела плечами и уткнулась в кромсание колбасы.

- Катенька, - заискивающе обратился Валера к имениннице, - ты не против, если к тебе придёт на день рождения ещё и вот этот добрый человек? Глеб - художник и музыкант в одном лице, мы с ним познакомились в ресторане. У него своя доля к столу, принёс деликатесное мясо, вино и конфеты, но я ему обещал познакомить с самой красивой девушкой факультета, – одним духом выпалил Валера. Дождавшись, когда польщённая ласковым обращением Горбунова радостно закивала, всем сердцем соглашаясь на его просьбу, он направился к двери, бросив на ходу: – Я сейчас приведу Неркову. - За ним вышел и Андрей, не сказавший ни слова.

В установившейся тишине размеренно тикали большие китайские часы на стене. Я взглянула на брошенного «братьями» незваного гостя. Его густая, хотя и аккуратно подстриженная, но выцветшая местами бородка показалась мне несуразной и смешной, а большие сияющие самодовольством ярко-синие глаза, которые в другое время я назвала бы великолепными, пробудили во мне раздражение и дух противоречия.

- Вы знакомитесь только с красивыми журналистками? А с некрасивыми знакомиться считаете ниже своего достоинства? – с вызовом спросила, уставившись не мигая прямо в глаза парню.

- Что вы, нет! – смутился гость. – Я не вижу тут некрасивых девушек, одна краше другой. Просто никогда не попадал в обитель, где сразу несколько журналисток. Тут как в прямом эфире под перекрёстным огнём камер и света – не знаешь, чего ждать, всё не предсказуемо.

- Тем не менее вы нас игнорируете, - не унималась я, - между тем одна из нас именинница, её зовут Екатерина Горбунова. – Я показала свободной от ножа рукой на хихикающую Катюху. Парень ей важно поклонился. – Она прекрасно поёт, не хуже Пугачёвой. – А это Оля Борзова, её фельетоны когда-нибудь потрясут мир, «Аргументы и факты» и восставший из пепла «Крокодил» будут драться за её материалы. – Я кивнула на расплывшуюся в довольной улыбке кареглазую, рыжеволосую, с мелкими веснушками на носу и щеках мою соседку по комнате, потом указала на другую соседку: - Это Наталья Звонкова – будущий театральный критик.

Хорошенькая, с нежными чертами лица, формой напоминавшего сердечко, Наташа зелёными чуть на выкате глазами с нескрываемым интересом уставилась на человека, чей образ, по расхожему мнению, не расходится с его профессией. Художник – значит борода, длинные волосы. А у гостя всё так и есть. Звонкову всегда привлекали ярко выраженные внешне творческие личности. Чем страннее и типичнее, тем больше она ими восхищается.

- А вы кто? – требовательно охладила я игриво раскланивающегося с каждой названной девушкой парня и постаралась взглянуть на него с усмешкой. – Кроме того, что вы добрый человек, художник и музыкант в одном лице?

- Я-то Глеб Миролюбов, - приветливо откликнулся гость. - А вот вы, сердитая незнакомка, издеваетесь над несчастной колбасой! Она у вас превратилась в корм для кошек.

Взглянув на мятые колбасные кусочки на разделочной доске перед собой, я прыснула: они действительно были не очень привлекательными. В голове мелькнула шальная мысль, поддаваясь ей, протянула нож парню.

- Может, вы мне покажете, как нужно резать?

Синие глаза сверкнули лукавством и яркой вспышкой озарили бородатое лицо, сделав его почти красивым. Глеб взял нож, оглядел его, хмыкнул и принялся, к моему изумлению, ловко резать неподдающуюся варёную колбасу аккуратными ломтиками, не сминая их.

- Нужно не давить на неё, а пилить, - стал он объяснять мне, заметив моё удивление.

- Но нож всё равно тупой, - заупрямилась я.

- Да, не самый острый, - согласился Глеб, - но и не самый тупой. – В подтверждение сказанного музыкальные, с длинными пальцами руки его ловко разрезали в мгновение ока весь батон «Докторской». – Похоже, из меня разделочник куда лучше, чем вы, красавица незнакомка. Может, мне порезать и мясо, которое я принёс в долю, иначе ты превратишь его в собачьи ошмётки?

- О, будьте добры! – прыснула я и протянула ему карбонат, предварительно освободив от упаковки. Тут какой-то забияка чёртик, расположившийся, наверное, за моим левым плечом, вынудил меня кокетливо произнести: – Между прочим, не такая уж я красавица, вообще-то, может быть, чуть-чуть, самую малость, но на фоне распрекрасной Алёны эта малость растает как снег на жарком солнце.

- Не думаю. – Парень перестал резать мясо и с любопытством оглядел меня.

Я почувствовала, как краснею – этого ещё не хватало, нельзя смущаться перед человеком, озабоченным очередной интрижкой; в том, что Глеб Миролюбов ищет временных любовных развлечений, я не сомневалась. Впрочем, он тут же подтвердил мои мысли о нём, заявив игриво:

– У вас глаза похожи на незабудки, вас, должно быть, зовут загадочно! Анжелика, Изольда, Кристина?..

- Тася, самая деревенская Таисья! – перебила я парня и по-привычному добавила: -Отец меня так назвал в честь своей бабушки.

- Это похвально, когда в семье чтят своих предков, меня тоже назвали в честь дедушки, вместе с именем я принял все его достоинства и недостатки. – Произнося это, Глеб погладил двумя пальцами свою разноцветную бородку.