Что заставило меня захихикать.

- И бороду по наследству приняли?

- И её, - рассмеялся парень, - она вам не нравится?

- Бог мой, - сказала я с иронией, - кто я такая осуждать мочальное «производство» вашего лица!

- Значит, не нравится. – Глеб хотел ещё что-то сказать, но тут вернулся Валера, радостно волоча за руку, как маленькую девочку, улыбающуюся Алёну Неркову.

И началось представление признанной на факультете красавицы гостю с умилительными восклицаниями и избитым для такого случая кокетничаньем с обеих сторон.

Против Алёны, которая не только красива, но и умна – этакая Кармен в интеллигентном варианте или Шахерезада в европейском стиле – я ничего не имела, напротив, она мне даже нравилась. Поэтому потихоньку убралась, как говорится, быстренько сошла со сцены – пусть забавляются. Выскользнула из комнаты. Появилась уже, когда все садились за стол.

Новую подружку Валеры было трудно не заметить: в вечернем ярко-синем шёлковом платье на тонких бретельках она очень отличалась от всех остальных, не так нарядно разодетых. На голые плечи её ниспадали обесцвеченные длинные локоны,

Я ни минуты не сомневалась, когда узнала о беременности, что оставлю ребёнка, не смогу его убить, сделав аборт, но реально, как об отдельной личности, пока не задумывалась. А теперь вот при виде новой девушки Валеры почувствовала его ожившее «я» - малыш раз, другой толкнулся в моём животе. Да так ощутимо, что я чуть не задохнулась от неожиданности и силы толчков.

Ребёнок, казалось, качался во мне, словно в гамаке, ударяясь о стенки моего тугого, уже не плоского, но ещё не раздувшегося живота.

Он так ощутимо зашевелился впервые. Несомненно, требовал к себе внимания. Или его, как и меня, возмутило безразличие, с каким человек, считавшийся ему отцом, отнёсся к нам с ним – прилепился к чужой женщине, обнимает её прямо у законной жены на глазах.

Непроизвольно положила ладонь на живот, прикрытый шифоновой кофточкой-разлетайкой. Тихо, тихо, малыш, не стоит возмущаться! Ведь это я хочу тебя, а не твой отец! Я буду любить тебя за двоих, можешь верить мне. Не нужно волноваться! Недаром на перстне царя Соломона было выбито изречение: «И это пройдёт!» Всё проходит, зачем же зря тратить нервы, страдать, я с тобой, малыш, вместе мы всё выдержим - так старалась успокоить себя и не дать боли завладеть моим сердцем.

Странно, лицо новой подружки Валеры расплывалось у меня в глазах, хотя она и сидела почти напротив и я могла бы хорошо рассмотреть её черты. Но, похоже, сознание моё сопротивлялось этому, а обида застилала взгляд, вот он и ухватывал только общий облик соперницы – белые волосы, синее вечернее платье. Детали же лица стирались, словно по ним проходила школьная стирательная резинка, не задерживались в памяти ни на секунду. Да и мне этого не нужно!

Впрочем, лицо самого Валеры с натянутой улыбкой всё время стояло передо мной, и, если я даже не смотрела на него, то всем своим существом ощущала, как плотно сжимает он губы, превращающиеся в одну скорбную линию, как прищуривается, наклоняясь над ушком белобрысой соседки, словно кот перед открытой баночкой «Вискас». Заметив, что я положила ладонь на живот, чуть отодвинулся от девушки и убрал руку с её плеч.

С другой стороны от Валеры расположился второй ресторанный знакомец Васильевых – Глеб Миролюбов. Держится он несколько отстранённо. Откинувшись на спинку стула, спокойно наблюдает, как все вокруг шумно галдят после первых нескольких тостов и с аппетитом поглощают еду. Я заметила, из стакана с шампанским Глеб даже не отпил и на тарелке перед ним всё те же кусочки колбасы и сыра, что он положил перед первым тостом. Значит, не пил и не ел, зачем тогда пришёл. Если ради Алёны, то и тут ему не повезло: Неркова села на край другого стола, купается во внимании пятикурсника Сергея Олешко.

Наши взгляды с Глебом пересеклись. Он подмигнул мне, в ответ я улыбнулась как можно приветливее, чтобы подбодрить его в незнакомой компании. Похоже, это ему и не требовалось. Неожиданно Глеб хлопнул в ладоши, требуя тишины и внимания.

- Хочу подарить имениннице то, что ей всего дороже – песню! Знаю, она поёт лучше молодой Пугачёвой, - властно и одновременно загадочно произнёс и попросил гитару. Её ему немедленно принесли из соседней комнаты.

Настроив гитару, Глеб запел с вдохновением популярный трёхголосный хит «Бель» из модного мюзикла «Нотр-Дамм де Пари». Голос оказался у него потрясающий. Мурашки побежали по коже, без сомнения, не только у меня, но и у всей женской половины слушателей, когда он выводил:

Не покидай меня, безумная мечта,

В раба мужчину превращает красота.

И после смерти мне не обрести покой.

Я душу дьяволу продам за ночь с тобой.

Удивительные тонкие, длинные пальцы Глеба бегали по струнам так завораживающе, что я не могла оторвать от них глаз. Была зачарована. Лишь когда смолкла гитара, мне удалось поднять взгляд на лицо певца. Он смотрел на меня и широко улыбался. Все дружно захлопали. Глеб привстал и неловко поклонился в сторону именинницы.

- Спой что-нибудь ещё! – закричали вокруг.

Склонившись над гитарой, Глеб принялся перебирать струны. Печально зазвучала песня «Зажигай солнце!» из популярной молодёжной телепередачи «Фабрика звёзд». Глеб пел её задушевно, вкладывая в слова какой-то свой тревожащий смысл:

Ты далеко…Стань светом моим!

Пусть нелегко…

Зажигай солнце,

Зажигай небо!

Его длинные волосы упали вперёд и закрыли ему лицо. Я обратила внимание на красивый золотистый блеск его светло-каштановых прядей. И почему-то подумалось, в этого мужчину я могла бы влюбиться, он мог бы стать моему ребёнку хорошим отцом. Если б я не была беременной… И тут же извиняюще положила руку себе на живот. О нет, малыш, я о тебе не жалею! Возможно, с отцом твоим мне надо было вести себя осторожнее – не бросаться в омут любви, не убедившись в ней с его стороны.

Это было просто каким-то безумием или наваждением. Столкнувшись случайно летом на сочинском пляже, мы с Валерой потянулись друг к другу так, словно впервые встретились, как будто сотни раз в общежитии и университете равнодушно не проходили мимо, едва здороваясь.

Море в тот день было неспокойным, Валера улёгся возле моего лежака на песке лицом к морю, подперев голову руками, и смотрел на набегающие на берег пенистые волны.

- Сегодня купаются только сумасшедшие, - тихо произнёс он.

Неожиданно его слова мной были восприняты как вызов. Я хорошо плаваю и легко могу справиться с любыми волнами, а эти не такие уж и мощные. Не сказав ни слова, из духа противоречия наверное, направилась к морю.

Проплыв несколько метров, оглянулась, чтобы помахать Валере, но оказалось, он плыл рядом. Глаза его возмущённо сверкали. Я приготовилась защищаться, однако, он не стал ругать меня, а просто схватил за плечи и привлёк к себе. Приятный трепет от его объятий охватил меня всю. Набежавшая волна накрыла нас с головой, мы радостно рассмеялись и поплыли обратно к берегу.

Когда уставшие от борьбы с морем растянулись на песке лицом друг к другу, для нас время словно замедлило свой ход. Сердце моё, похоже, пыталось выпрыгнуть из тела, оно учащённо билось не потому, что я запыхалась, оно трепетало в ожидании чего-то необычного. Валера не мигая смотрел мне в глаза в течение нескольких секунд, затем приблизил лицо и прижался тёплыми и нежными губами к моим. Млея от волнующего ощущения, я прикрыла глаза, почти перестала дышать, все чувства мои разбежались. Впервые меня так приятно целовали.

В какой-то момент Валера опомнился и отодвинулся от меня. По всей видимости, подумала я, вспомнил, что на пляже мы не одни, хоть и был штормовой день. Лицо его было таким растерянным, что я невольно рассмеялась, пытаясь обратить всё в шутку.

Но, кажется, Валера настроен был иначе, потому что лицо его выразило крайнюю степень удивления, потом он нахмурился. Я хотела успокоить - никто и не думает за нами наблюдать, но промолчала. И правильно сделала, так как вскоре поняла, что Валеру смущало вовсе не то, что нас кто-то увидит и осудит, а то, что я неправильно оценю его несдержанность. Он привстал, заглянул мне в глаза и погладил мои растрепавшиеся мокрые волосы.