Топало потопал за старым вороном.

— Я тоже побежала! А ты, Родька, оставайся! Скажи маме, что я сейчас вернусь. Придумай что-нибудь!

— Вот еще! Я тоже пойду!

— Если мы вместе убежим, нас искать будут! — И она, догоняя Топало, скрылась за углом дома.

Родька был расстроен, хотя понимал, что Зойка права, двоим убегать нельзя.

— Родька! — крикнула мама.

Опустив голову, Родька поплелся к родителям.

Федулина с ними уже не было. Убедившись, что Капелькины на берегу, он пошел еще раз проверять сто вторую каюту: не поет ли там опять кто-нибудь «люли-люли»?

— А где Зоя? — спросила мама-Капелькина.

— Она сейчас придет, — замялся Родька. — Вон там магазин, так она ушла чего-то покупать…

— Странно… Почему она ничего не сказала? У нее и денег нет. Давайте сходим в этот магазин!

Мельниковы с удовольствием согласились: почему бы не пройтись? Родьке пришлось последовать за ними.

Магазинчик был маленький, с деревянным крылечком. Здесь пахло соленой рыбой, в витрине лежали затвердевшие пряники, конфеты, рожки.

— Где же Зоя?

— Значит, уже ушла, — сказал Родька.

Мама Капелькина отвела Родьку в сторонку.

— Скажи правду: где Зоя? И где… Топало?

— Какой Топало?

— Можно подумать, что ты не знаешь!

«А вдруг и правда Зоя не сказала ему про домового? — подумала она. — Хотя не похоже… Что-то он знает».

Старый ворон, делая круги, летел над поселком Ключи. Топало с Зойкой едва за ним успевали.

Они бежали по улице, пугая кур, важно бродивших по лужайке. Куры с кудахтаньем разлетались.

А вот окраина поселка. Домик, увитый хмелем.

Старый ворон взлетел на трубу и что-то прокаркал.

И тут же распахнулось чердачное окно.

— Душа моя, Топало!

— Это я, я! Ты узнал меня?!

— Как же я тебя не узнаю, сердечный друг!

Думало слез по лестнице с крыши, и друзья крепко обнялись.

— Какой счастливый случай привел тебя ко мне?

— Я путешествую на теплоходе! — не без гордости сказал Топало. — Ты письмо мое получил?

— Ни одного письма не получал я из родных мест. Думал, и тебя уже нет в Кутузах.

Они сели в палисаднике на скамеечку, а на другой скамеечке сидела Зойка.

— А это кто с тобой? — спросил Думало. — Кланька?

— Какая Кланька! Это Зойка. Кланька ее прабабушка.

— Вылитая Кланька? — вздохнул Думало. — Времечко-то бежит! Как один миг, сто лет пролетели. — Он задумался. — Уж не гадал я со своими свидеться, мало нас на земле осталось. Исчезаем… — И опять задумался. — Скажи, Топало, — мечтательно спросил он, — стоит ли еще наш старый дом? Скрипит ли он половицами? Топится ли в нем печь?

— На том месте, где ваш дом стоял, шиповник вырос.

— Шиповник? Так это я его за оградой посадил. Разросся, значит.

— Разросся. Всем рассказывает: «Думало меня здесь посадил. В жару поливал, осенью ягоды собирал».

— Собирал, собирал… — печально сказал Думало.

— Старик Бакай привет тебе шлет!

— Наш Бакаюшка! Как он поживает?

— Глуховат малость. А так ничего, здоровье хорошее.

— Помнишь ли, Топало, как он щенком чуть в речке не утонул? Я его вытащил и с тех пор к нему душевно привязан.

— Как не помнить — помню.

— А сейчас расскажи мне, сердечный друг, как ты живешь? — спросил Думало. — Часто я тебя вспоминаю, о судьбе твоей тревожась.

— Живу хорошо, — ответил Топало. — И друзья у меня есть: бабка Дуся, Зойка, кот Филимон, коза Манька, пес Бакай. Но неспокоен я.

— Какие сомнения тебя настигли?

— Ты, Думало, много думаешь. Скажи: тебе никогда не хотелось стать человеком?

— Цветы должны быть цветами, птицы — птицами, кони — конями, — ответил Думало. — Если не будет цветов — мир потеряет красоту, если не будет птиц — мечту, если не станет лошадей — доброту. А когда исчезнет последний домовой — исчезнет тайна.

— Я все понимаю, — вздохнул Топало. — Только как-то обидно: живешь на свете, никто тебя не видит. Сиди в уголочке, молчи.

— Ты невидим только для людей. Они многого в творении природы не ведают. Люди еще дети во Вселенной.

Домовые замолчали.

— Ну, хорошо, — произнес Думало. — Каким бы ты хотел стать?

— Как Гришка-ямщик.

— Молодой ты еще, и мысли глупые. — Думало задумался. — Доживешь до двухсот лет — твоя воля! — можешь превращаться в кого хочешь. Это всем разрешается. Встанешь лицом на восток, скажешь: «Хочу быть Гришкой!» — и кувыркнешься три раза. Дело простое. Только порядочные домовые никогда ни в кого не превращались. Остался ты в Кутузах один, некому тебя уму-разуму учить. Я понимаю, душа моя, скучно одному-то. Но советую тебе поначалу подумать крепко. Станешь ты Гришкой, многое обретешь, но не будешь понимать ни зверей, ни птиц, ни деревьев. Ты говоришь сейчас с людьми за тех, кто не может говорить за себя. А став человеком, забудешь навсегда их язык. И они тебя не узнают.

И вдруг зашевелилась вокруг листва. Зойка подняла голову, слушая непонятный шум.

— Не узнаем мы тебя, не узнаем! — прошелестела листва.

«Так потом меня и кот Филимон не узнает, — подумал Топало. — Подойдет и замяукает. А я, не понимая, скажу: „Чего ты мяукаешь?“ А коза Манька даже боднет, если рассердится. Пес Бакай запросто укусить может. Чего, мол, тут чужой шляется».

— Мы никогда с тобой не будем разговаривать! — крикнул ворон.

— Я еще ваш, — обиделся Топало. — А ты уже разговаривать не хочешь. Я ведь еще ничего не решил. Еще пятьдесят лет думать буду.

— Думай, думай, — сказал Думало. — Да возвращайся поскорее домой, в Кутузы. Не наше это занятие на теплоходе кататься. Много стало соблазнов в жизни, вот и покинули наши братья свои углы.

— Да ведь я из-за тебя поехал, — сказал Топало. — Другого случая не будет, чтоб повидаться.

— Утешил ты мою душу. Топало, друг сердечный. Но и растревожил. Будешь ли ты счастливым?

А ведь счастья хочется всем, даже домовому.

Объявили посадку. Стоянка на двадцать минут была сокращена, так как никаких неисправностей в системе управления не обнаружили.

Зойка и Топало не появлялись, и Родька не знал, что предпринять. Мама-Капелькина была в отчаянии.

— Нужно сообщить капитану и вызвать милицию для розыска, — сказала мама-Мельникова.

Родька совсем сник: еще и милицию вызовут!

— Не надо милицию, — сказала мама-Капелькина. — Родион знает, где искать Зойку.

— Знаешь? — в один голос спросили папа и мама.

— Знаю.

— Да где же она? — взмолилась мама-Капелькина.

Выход был один: рассказать всю правду.

— В этом поселке у Топало живет друг — Думало, — сказал Родька. — Они ушли с ним повидаться. Их увел старый ворон.

— Какой Топало, какой Думало, какой ворон? — воскликнул папа. — Я уважаю ваши игры, но и они имеют границы.

Мама-Капелькина ничего не стала объяснять: она побежала к капитану, чтоб задержать отправление.

— Что с вами? — встретил ее Петров. — На вас лица нет!

— Зоя потерялась!

— Как потерялась? — заволновался капитан.

— Она убежала и еще не вернулась!

— Мы же объявляли: пассажирам никуда не уходить! И так уже выбились из расписания! — Петров снял фуражку, сел. За один рейс столько ЧП! Не хватало еще, чтоб ребенок потерялся!

— Товарищ капитан, вы не волнуйтесь! На вас тоже лица нет.

— Видимо, плохой я капитан, — устало сказал Петров.

— Хороший, очень хороший! Это во всем виноват Топало!

— Какой Топало?

— Товарищ капитан, мы едем с домовым!