* Восхваление. – Прим. ред.

* * *

Счастлив, кто заплатил щедротой за щедроту,

Счастливей, кто расквасил харю Роту*.

1820-е гг.

* Рот Логин Осипович (1780-1851) – генерал, командир 3-й гренадерской дивизии, отличавшийся жестокостью и несправедливостью. – Прим. ред.

ГУСАР

Напрасно думаете вы,

Чтобы гусар, питомец славы,

Любил лишь только бой кровавый

И был отступником любви.

Амур не вечно пастушком

В свирель без умолка играет:

Он часто, скучив посошком,

С гусарской саблею гуляет;

Он часто храбрости огонь

Любовным пламенем питает

И тем милей бывает он!

Он часто с грозным барабаном

Мешает звук любовных слов;

Он так и нам под доломаном

Вселяет зверство и любовь.

В нас сердце не всегда желает

Услышать стон, увидеть бой...

Ах, часто и гусар вздыхает,

И в кивере его весной

Голубка гнездышко свивает...

1822

ЭПИТАФИЯ

Под камнем сим лежит Мосальский* тощий:

Он весь был в немощи – теперь попал он в мощи.

1822

* Князь Кольцов-Мосальский А. А. (ум. 1843) – московский сенатор. – Прим. ред.

ВЕЧЕР В ИЮНЕ

Томительный, палящий день

Сгорел; полупрозрачна тень

Немого сумрака приосеняла дали.

Зарницы бегали за синею горой,

И, окропленные росой,

Луга и лес благоухали.

Луна во всей красе плыла на высоту,

Таинственным лучом мечтания питая,

И, преклонясь к лавровому кусту,

Дышала роза молодая.

1826

ОТВЕТ

Я не поэт, я – партизан, казак.

Я иногда бывал на Пинде, но наскоком,

И беззаботно, кое-как,

Раскидывал перед Кастальским током

Мой независимый бивак.

Нет, не наезднику пристало

Петь, в креслах развалясь, лень, негу и покой.

Пусть грянет Русь военною грозой

Я в этой песни запевало!

1826

ПАРТИЗАН

Отрывок

Умолкнул бой. Ночная тень

Москвы окрестность покрывает;

Вдали Кутузова курень

Один, как звездочка, сверкает.

Громада войск во тьме кипит,

И над пылающей Москвою

Багрово зарево лежит

Необозримой полосою.

И мчится тайною тропой

Воспрянувший с долины битвы

Наездников веселый рой

На отдаленные ловитвы.

Как стая алчущих волков,

Они долинами витают:

То внемлют шороху, то вновь

Безмолвно рыскать продолжают.

Начальник, в бурке на плечах,

В косматой шапке кабардинской,

Горит в передовых рядах

Особой яростью воинской.

Сын белокаменной Москвы,

Но рано брошенный в тревоги,

Он жаждет сечи и молвы,

А там что будет – вольны боги!

Давно не знаем им покой,

Привет родни, взор девы нежный;

Его любовь – кровавый бой,

Родня – донцы, друг – конь надежный,

Он чрез стремнины, чрез холмы

Отважно всадника проносит,

То чутко шевелит ушми,

То фыркает, то удил просит.

Еще их скок приметен был

На высях за преградной Нарой,

Златимых отблеском пожара,

Но скоро буйный рой за высь перекатил,

И скоро след его простыл...

1826

ПОЛУСОЛДАТ

"Нет, братцы, нет: полусолдат

Тот, у кого есть печь с лежанкой,

Жена, полдюжины ребят,

Да щи, да чарка с запеканкой!

Вы видели: я не боюсь

Ни пуль, ни дротика куртинца;

Лечу стремглав, не дуя в ус,

На нож и шашку кабардинца.

Все так! Но прекратился бой,

Холмы усыпались огнями,

И хохот обуял толпой,

И клики вторятся горами,

И все кипит, и все гремит;

А я, меж вами одинокой,

Немою грустию убит,

Душой и мыслию далеко.

Я не внимаю стуку чаш

И спорам вкруг солдатской каши;

Улыбки нет на хохот ваш;

Нет взгляда на проказы ваши!

Таков ли был я в век златой

На буйной Висле, на Балкане,

На Эльбе, на войне родной,

На льдах Торнео, на Секване?

Бывало, слово: друг, явись!

И уж Денис с коня слезает;

Лишь чашей стукнут – и Денис

Как тут – и чашу осушает.

На скачку, на борьбу готов,

И, чтимый выродком глупцами,

Он, расточитель острых слов,

Им хлещет прозой и стихами.

Иль в карты бьется до утра,

Раскинувшись на горской бурке;

Или вкруг светлого костра

Танцует с девками мазурки.

Нет, братцы, нет: полусолдат

Тот, у кого есть печь с лежанкой,

Жена, полдюжины ребят,

Да щи, да чарка с запеканкой!"

Так говорил наездник наш,

Оторванный судьбы веленьем

От крова мирного – в шалаш,

На сечи, к пламенным сраженьям.

Аракс шумит, Аракс шумит,

Араксу вторит ключ нагорный,

И Алагез*, нахмурясь, спит,

И тонет в влаге дол узорный;

И веет с пурпурных садов

Зефир восточным ароматом,

И сквозь сребристых облаков

Луна плывет над Араратом.

Но воин наш не упоен

Ночною роскошью полуденного края...

С Кавказа глаз не сводит он,

Где подпирает небосклон Казбека** груда снеговая...

На нем знакомый вихрь, на нем громады льда,

И над челом его, в тумане мутном,

Как Русь святая, недоступном,

Горит родимая звезда.

1826

* Заоблачная гора на границе Эриванской области. – Прим. Давыдова. ** Одна из высочайших гор Кавказского хребта. – Прим. Давыдова.

ТОВАРИЩУ 1812 ГОДА НА ПУТИ В АРМИЮ

Мы оба в дальний путь летим, товарищ мой,

Туда, где бой кипит, где русский штык бушует,

Но о тебе любовь горюет...

Счастливец! о тебе – я видел сам – тоской

Заныли... влажный взор стремился за тобой;

А обо мне хотя б вздохнули,

Хотя б в окошечко взглянули,

Как я на тройке проскакал

И, позабыв покой и негу,

В курьерску завалясь телегу,

Гусарские усы слезами обливал.

1826

ТОСТ НА ОБЕДЕ ДОНЦОВ

Брызни искрами из плена,

Радость, жизнь донских холмов!

Окропи, моя любовь,

Черный ус мой белой пеной!

Друг народа удалого,

Я стакан с широким дном

Осушу одним глотком

В славу воинства донского!

Здравствуйте, братцы атаманы-молодцы!

1826

НА СМЕРТЬ NN

Гонители, он – ваш! Вам плески и хвала!

Терзайте клеветой его дела земные,

Но не сорвать венка вам с славного чела,

Но не стереть с груди вам раны боевые!

1827

ОТВЕТ ЖЕНАТЫМ ГЕНЕРАЛАМ, СЛУЖАЩИМ НЕ НА ВОЙНАХ

Да, мы несем едино бремя,

Мы стада одного – но жребий мне иной:

Вас всех назначили на племя,

Меня – пустили на убой.

1827

ПРИ ВИДЕ МОСКВЫ, ВОЗВРАЩАЯСЬ С ПЕРСИДСКОЙ ВОЙНЫ

О юности моей гостеприимный кров!

О колыбель надежд и грез честолюбивых!

О, кто, кто из твоих сынов

Зрел без восторгов горделивых

Красу реки твоей, волшебных берегов,

Твоих палат, твоих садов,

Твоих холмов красноречивых!

1827

ЗАЙЦЕВСКОМУ, ПОЭТУ-МОРЯКУ

Счастливый Зайцевский, Поэт и Герой!

Позволь хлебопашцу-гусару

Пожать тебе руку солдатской рукой

И в честь тебе высушить чару.

О, сколько ты славы готовишь России,

Дитя удалое свободной стихии!

Лавр первый из длани камены младой

Ты взял на парнасских вершинах;

Ты, собственной кровью омытый, другой

Сорвал на гремящих твердынях;

И к третьему, с лаской вдали колыхая,

Тебя призывает пучина морская.

Мужайся! – Казарский, живой Леонид,

Ждет друга на новый пир славы...

О, будьте вы оба Отечества щит,

Перун вековечной Державы!

И гимны победы с ладей окрыленных

Пусть искрами брызнут от струн вдохновенных!

Давно ль под мечами, в пылу батарей,

И я попирал дол кровавый,

И я в сонме храбрых, у шумных огней,