Кастору предстояло длинное путешествие. Впервые в жизни покидал он пределы родной автономной республики. Автобус полз по прибрежному шоссе, мимо рисовых полей, мимо заболоченных низин, мимо пастбищ, а потом вверх вдоль устья Миссисипи, направляясь к далекому большому городу. За первые пять часов поездки Кастор ничего нового в окне не увидел. Очень жаль. Зато появилось время подумать. Мысли, которые то и дело приходили в голову, не отличались разнообразием. Ему уже надоело думать об одном и том же. Кастор прекрасно знал, почему добровольцы в Саскатчеване могли не тревожиться насчет норм. Потому что уровень смертности был едва ли не выше, чем рождаемости. Люди гибли от суровых зимних морозов, от голода (часто случались неурожаи), от радиации — Саскатчеван был еще диким краем, фронтиром, той частью континента, где раны войны не успели полностью затянуться. И люди гибли просто потому, что жили в этом диком краю. Он должен был удержать Марию. Он должен был ехать с ней вместе, хотя это было невозможно. Невозможно, пока не кончится дознание, но потом, через неделю, через месяц, он поедет за ней… В этом месте мысли Кастора обычно прерывались. Тупик.

Мария была права, сказав на прощанье: «Ты ведь не хочешь уезжать на самом деле, верно?»

Он действительно не очень хотел покидать деревню ради Саскатчевана.

К этому моменту автобус достиг окраин Нового Орлеана. Мысли о Марии мгновенно испарились.

Автобус еще только пересекал новый, восточный район пригорода, а Кастору казалось, что он попал в страну чудес. Вдоль улиц с жужжанием проносились электрические троллейбусы, люди в яркой одежде бродили из магазина в магазин, рассматривая витрины, останавливались у тележек уличных торговцев, чтобы полакомиться мороженым, шербетом или сливками, выпить прохладительного напитка из бумажных стаканчиков. Над тротуарами вздымались громады зданий — в три этажа, в пять, шесть, иногда десять и больше, а потом, когда показался мутный ручеек, все еще носивший гордое название Миссисипи, Кастор увидел небоскребы в сорок этажей и повыше. От изумления Кастор широко раскрыл глаза и рот. Он, взрослый гражданин, полноправный член сельскохозяйственной коммуны, в скором будущем — отец, человек, приехавший в крупный город по важному делу — свидетельствовать в суде, — при всем при том он оставался двадцатидвухлетним юношей. Разглядывая чудеса, окружавшие его со всех сторон, он забывал о себе. Только когда автобус пересек мост через речку и они въехали в обширный двор шумного автовокзала, Кастор забеспокоился. Он забросил за спину сумку, проверил, на месте ли деньги, и вышел через огромные, вращающиеся двери, наказавшие его за медлительность увесистым толчком по пяткам. Ему было велено явиться в здание суда по уголовным делам. Очень хорошо. Чудесно. Но как же ему отыскать это самое здание?

Полицейский с зелеными погонами стоял на страже островка безопасности, разделявшего оживленную магистраль. Спросить у него? Но, опять-таки, как до него добраться? Одно дело глазеть на поток движения в автобусное окно, сидя в безопасности. Совсем другое — оказаться в самой гуще. Машин было пугающе много — грузовики, троллейбусы, личные автомобили, фургоны, такси. Они сновали туда и сюда, как будто в Новый Орлеан именно сегодня собралось все население Северной Америки, и на полной скорости бешено мчало по магистрали мимо автовокзала. Кастор долго стоял на бровке тротуара, наблюдая, пытаясь разрешить загадку светофоров. Потом, улучив момент затишья, храбро проскользнул под носом у притормозившего фермерского грузовика и добрался до островка безопасности. Полицейский одарил его строгим взглядом.

— Здание уголовного суда, — выдохнул запыхавшийся Кастор. — Как туда пройти?

Ему объяснили, как туда пройти, заодно он узнал, что по глупости проехал на два километра дальше, чем нужно, миновав пункт назначения. Кроме того, ему прочитали лекцию об обязанностях доброго гражданина при переходе оживленных улиц. Он был рад унести ноги. Но едва Кастор немного освоился и непосредственная опасность погибнуть под колесами ему больше не грозила, он воспрял духом.

Прогулка оказалась утомительно долгой. С другой стороны, вокруг было столько интересного! Совсем не то, что смотреть из окна автобуса. Теперь он мог вдыхать запахи улицы, чувствовать под ногами тротуар, потолкаться в толпе. Билокси до Нового Орлеана далеко! Экскурсионные автобусы были набиты туристами — ханьцами, прямо с берегов Отчизны. Оказывается, туристы с удовольствием фотографировали не только сельские коммуны, — Новый Орлеан тоже был им в диковинку. Вдоль тротуаров выстроились торговцы-лоточники, продавали сочные красные помидоры, виноград, длинные белесые стебли салата-латука; все это торговцы выращивали на собственных участках и каждое утро приносили в город, чтобы сбыть товар и поглазеть на городскую жизнь. Почти в каждой нише, каждой подворотне расположились ремесленники, разложив нехитрый инструмент, готовые любому оказать услугу: починить башмак или подстричь волосы. Почти все торговцы и ремесленники были янки. Почти все пешеходы, прогуливавшиеся вдоль тротуара — китайцы-хань, но на Кастора никто внимания не обращал.

Кастор обнаружил, что под ложечкой сосет — у него разыгрался аппетит, и он остановился у тележки, с которой продавали охлажденный шербет. Тележку окружала небольшая толпа покупателей. Понаблюдав за клиентами торговца, он выяснил, с какой стороны нужно пробираться к прилавку, двигаясь вместе с очередью, потом расстегнул карманчик и отделил от тощей пачки купюр одну банкноту. Торговец, внимание которого Кастору удалось, наконец, привлечь, подозрительно взглянул на купюру с красной каймой — у всех купюр АРБ имелась красная кайма, — но, пожав плечами, деньги принял, но сдачи не дал. Кастор отвернулся и отошел. Он злился на себя, потому что понимал — его обсчитали, и он не решился протестовать. Вдруг ухмыляющийся юноша-ханец дружелюбно хлопнул Кастора по плечу. На маловразумительном английском он жизнерадостно поинтересовался:

— Брат, ты прямо из глубинки? Не боись! Врубишься скоро-скоро, понял?

Кастор, услышав его английский, поморщился, но был благодарен юноше за моральную поддержку. Он спросил на высшем наречии:

— Мне нужно попасть к зданию уголовного суда. Я правильно иду?

Оказывается, да, он на верном пути. Но новому знакомому потребовалось несколько минут, чтобы объяснить Кастору, где поворачивать, как пересекать магистраль по пешеходным мостикам на определенных перекрестках — и все это в сопровождении дружеских похлопываний по плечу, спине, тычками в ребра и живот. Кастор немного удивился, поскольку китайцы-хань традиционно избегали прикосновений к другому человеку, насколько возможно, но все равно был очень благодарен пареньку. Почти целый час.

Через час Кастору пришла в голову полезная мысль. Среди достопримечательностей Нового Орлеана не последнее место занимали магазины, универмаги, салоны, торговые центры; и не только помощник руководительницы коммуны жаждал приобщиться к богатствам большого города. Кастор решил увезти с собой столько предметов роскоши, сколько окажется в состоянии приобрести. Для этого нужно было пересчитать деньги, определить, что он может себе позволить, а что нет, и тут Кастор обнаружил, что деньги пропали. Карманчик был расстегнут и пуст.

С этого момента Кастор никакой благодарности к юному ханьцу не чувствовал.

Он добрался до здания суда, и ему передали приказ инспектора Цзунг явиться лично к ней; прошагав лишний километр к управлению народной полиции, он выяснил, что инспектора нет на месте; когда секретарь по телефону отыскала инспектора, инспектор велела Кастору отправляться в гостиницу для командированных, а утром явиться на заседание суда — еще полтора километра пешком, и солнце уже село. Клерк за стойкой дежурного сообщил ему две новости, хорошую и плохую. Плохая новость состояла в том, что к ужину, который подавали постояльцам, Кастор опоздал; зато, — хорошая новость! — менее чем в квартале от гостиницы полно ресторанчиков…