— Ты давно здесь?

— С самого утра, — ответил он и тут же вслух подумал: — А знаешь, ведь можно и так сказать. И это будет верно, потому что с утра только и думаю, как бы поскорее здесь оказаться.

Он засмеялся своим негромким и мягким смехом, силу которого хорошо знал, и тотчас озабоченно спросил:

— Ты устала? Ты голодна? Тут же как следует не поешь. Давай поедем в настоящий ресторан, хочешь? Помнишь, как тогда на речном вокзале? Как славно было!

Светлана сказала, что есть не хочет, что на речном, да, было, конечно, славно и он обещал, что они поедут на Рыбинское море.

— Обязательно поедем, — подтвердил Юрий Николаевич, сам в эту минуту твердо веря, что такое путешествие состоится, — а сейчас будем со страшной силой пить вино и есть яблочный торт. Да?

Светлана кивнула. Никто никогда не доставлял ей столько маленьких радостей, пока — маленьких, никто не обращался с ней так, как Юрий… А как? Разве ее муж не угадывал каждое ее желание, не был внимателен? О, да! Угадывать-то он угадывал, но очень редко имел возможность их удовлетворять. Она ведь не виновата в том, что ее желания идут гораздо дальше границ, определенных ее мужу. Это как в спорте: планку выше, и Костику уже не перепрыгнуть! А Юрий, о, тому впору и не такой прыжок!

И она с нежностью посмотрела на его загорелое лицо с едва заметными морщинками у глаз, заметными только потому, что он щурился на солнце и они остались белыми тонкими — ниточками, исчезающими, когда он смеялся. А смеялся он часто и хорошо.

— Слушай, Света, ты знаешь, на что похоже это кафе?

— На что? — она широко открыла свои «египетские» глаза: сейчас он что-нибудь придумает.

— На кают-компанию большого теплохода, плывущего куда-нибудь… ну, например, в Индию. Смотри, если посмотреть в окно вот отсюда, ясно видно, что мы в открытом море: видишь синие волны с белыми гребешками?

— Там вдали вроде бы острова! Мы плывем к ним?

— А, да… конечно. Это архипелаг любящих сердец!

Боже мой, как он умеет дурачиться! Интересно, он такой только с ней? Невозможно себе представить, что он так же резвится у себя дома. Нет, это ее присутствие делает его таким! Она была горда этим! Она вообще была горда его любовью, это было то, чего она всегда хотела. «Он положил к ее ногам все… Ее любовь была для него якорем спасения…» — думала Света. Наверное, на мысль о «якоре» навели ее морские фантазии Юрия Николаевича. Что же касается «спасения», то она имела в виду «спасение от пут пошлой семейной обыденщины». Что его надо «спасать» и что именно ей предназначена роль спасительницы, Света не сомневалась. И как ни милы были эти их свидания, как ни лестно ей было иметь такого «настоящего любовника», она имела в виду другое, совсем другое. И шла к цели уверенно, хотя и неспешно.

Она любила выпить немного, только чтобы чуть-чуть кружилась голова и тогда уж совсем незаметно становилось, что седоватые кудельки Юрия Николаевича немного, смешно обрамляют его лысину. Да и зачем это замечать, когда у него такие горячие, пивного цвета глаза, которые становятся совсем желтыми, как у кошки, когда он выпьет. Он тоже пьет мало. И вряд ли у него кружится голова. И он всегда помнит, что должен не позже двенадцати быть дома. У себя дома. А дом его там, где его жена. И так даже в самые счастливые часы их в той прелестной квартире, про которую он сказал: «Считай, что она твоя», чем даже и не удивил ее, так она была уверена в его могуществе. Она вовсе не задумывалась, каким образом все так само собой делается… Ей было тут хорошо, и все! Но даже эти счастливые часы кончались одинаково: поспешным бегством ближе к полуночи. «Ты как Золушка», — сказала она ему как-то. «Потерпи немного, — ответил он, — и я стану твоим принцем».

Он сказал это шутливо и мельком. Но, прощаясь, она подумала определенно, точно: «Ну уж я-то в Золушках не останусь, это — нет!»

Они пили вино и болтали всякие глупости. Как всегда… Ему показалось бы даже нелепым говорить со Светланой о чем-то серьезном. В том-то и состояла прелесть их встреч, что вся его другая жизнь оставалась за бортом того корабля, на котором они были вольны плыть куда угодно. Хоть в Индию.

— А когда у тебя отпуск? — вдруг спросила Светлана, и вопрос этот в одно мгновение низверг его с неба на землю. Он мгновенно увидел перед собой тщательно расчерченный график отпусков по тресту, и воспоминание об этой казенной бумаге вонзилось в него неожиданным уколом.

— Мм… не знаю еще, — застигнутый врасплох, промямлил он.

Но уже подсказывала ему всегда деятельная, всегда стоящая на страже его интересов мысль: «А почему, собственно, теперь мне повторять свои одинокие скитания? Разве у меня сейчас нет стимула провести время совсем по-другому?» Воображение живо нарисовало картину южного моря, знойного дня на пляже. И Светлану. Нарядная курортная толпа… И Светлана.

Светлана, конечно, не в этой ситцевой юбке, он сможет одеть ее и получше… Нет, не слишком броско — это не полагается молодой женщине при ну не старом еще, но все же в летах спутнике… Просто и элегантно. Но не по-девчоночьи, а как положено молодой женщине. «Конус» — побоку! Высокая прическа сделает ее постарше на вид и еще привлекательнее…

И они оба будут прекрасно смотреться. Не всегда же им проводить время наедине. Вдвоем в толпе — в этом есть своя прелесть!

Да, вырваться из деловых забот, он слишком погрузился в них! Даже не заметил, как подросли, стали взрослыми дети…

И откатились далеко назад заботы, связанные с ними: болезни, становление характера, ученье…

Но не о них сейчас были его мысли. Да как же он раньше не сообразил? Не учел перемены в своей жизни? Ведь Светлана не была для него случайной женщиной. С какими он встречался изредка и которых и в мыслях не имел брать с собой в отпуск. Он не ощущал в этом никакой потребности. Это были милые, каждая по-своему, иногда серьезно любившие его женщины, с одной из них, женой его сослуживца, вышло даже не очень складно: он порвал эту связь на грани скандала… И все-таки обошлось. Вообще-то он вовсе не был падок на легкие связи, ни в коем случае. Женщины как-то сами его находили. И порой, далеко не всегда, он поддавался. Но теперь… Теперь при одной мысли, что они могут оказаться вдвоем со Светланой далеко… Сочи или Ялта представились ему почти Индией.

— Знаешь, звездочка, о чем я подумал? Мы поедем в отпуск вместе. А?

…Ей не пришлось даже заводить на эту тему разговор, хотя она к этому готовилась. Такой поворот дела повысил ее в собственных глазах: стоило ей только произнести слово «отпуск», и оно сработало, как надо. Вот так.

— Зачем спрашивать? — она опустила свои загнутые ресницы. — Это будет таким счастьем.

Юрий Николаевич ни на минуту не пожалел, что дал обещание. Хотя бы потому, что он вообще никогда не жалел ни о сделанном им, пи о сказанном. И хотя мысль о поездке на юг со Светой возникла внезапно, она показалась вполне закономерной, и даже удивительно, как она раньше не пришла ему в голову.

Что касается ее осуществления, то оно не требовало особенных усилий: главное, все обставить так, чтобы комар…

Он вернулся домой не слишком поздно и в хорошем настроении. Он любил свой дом и ценил то, что жена при всей своей занятости умела вести его именно так, как следовало по его понятиям. Это была элегантная квартира, не захламленная лишними предметами, не вызывающе модная, а просто современная. Правда, Валя говорила, что в квартире слишком много техники, что это ее угнетает, и ворчала иногда: «Это уже не квартира, а предприятие…» Но ему все хотелось: и цветной телевизор, и стереофоническое радио, и всякие электроштучки. Почему бы ему не позволить себе это? Он был доволен своим домом и еще больше — своей женой, с которой любил бывать на людях. Еще бы! Она все еще хороша, конечно, совсем по-иному, чем тогда, когда они впервые встретились. Но ведь сейчас вряд ли он полюбил бы ту ничем не примечательную радисточку, которую увел, собственно говоря, из-под носа друга. Но он никогда не ставил себе этого в вину: он ведь женился на ней, «создал семью», как положено. Выросли дети, один уже вылетел из гнезда, другая — тоже не задержится. А гнездо останется, свитое прочно, непоколебимо прочно, так он считал.