Покрутил Салымон лопату в руках, примеряясь, поглядывая искоса на Зуброва: серьезно тот приказал или разыгрывает. Но Зубров уж от Салымона отвернулся и на красную доску взирает. Пожал Салымон плечами, вроде как извиняясь и говоря: ну как знаете, и врубил первую лопатку в портрет лысого вождя.

— Славненько, — похвалил Зубров. — А ну еще.

И пошел Салымон лопаты метать, уж не теряя времени. Далеко метал. Не каждый туда и добросит. Пару раз промахнулся, но тут же другой лопатой добавлял. Метнул штук пятнадцать, искрошил всех вождей.

— Славненько, славненько. Есть еще порох в пороховницах. Обещать ничего не обещаю. Но посмотрю. Испытательный срок тебе три дня, из всех дембелей 13-й роты формируй новый батальон. Народу хватит. Нехватку добавим за счет головорезов-профессионалов штабной роты и хороших ребят со всей бригады. Новый батальон будет иметь особую организацию: управление и штаб, рот никаких не будет. В батальоне девять взводов по двадцать человек каждый и подразделения обеспечения: связь, саперы, водители, ремонтники, кухня и прочее. Приказом министра обороны батальон номера не получает, а именуется названием «Золотой». В батальон отбирай самых сильных и надежных ребят.

Глянул Зубров на Салымона, отчего тот вытянулся и щелкнул каблуками, и за ним все вроде вытянулись без всякой на то команды.

— Рядовой Салымон!

— Я!

— Временно назначаю вас старшиной Золотого батальона спецназа с присвоением звания младший сержант и подчинением вам всего рядового и младшего командного состава батальона!

— Служ… Сов… Союзу! — рявкнул Салымон.

— Младший сержант Салымон! Готовьте батальон к походу и бою!

— Есть готовить батальон к походу и бою!

— Курс молодого бойца не забыл?

— Как можно!

— Вот преподай нашим ребятам курс молодого бойца, а то заскучали.

— Когда начинать?

— Сейчас.

Алихан Ибрагимович Хусейнов ехал в бронированном ЗИЛе к себе на дачу. Печень побаливала: вчера он позволил себе лишнее. Опять придется на диету, шайтан побери! Пусть бы ему, Алихану, кто объяснил, что такое справедливость — если у одного, достойного, человека больная печень, а у другого, недостойного, — здоровая, и даже уважаемая наука тут пока бессильна!

Он постарался переключиться на деловые мысли. Что дни его членства в Политбюро сочтены — он чуял безошибочно, и даже не слишком огорчался по этому поводу. Быть в такое время в правительстве — только лишняя обуза. Подставлять свою голову вместе с этими ишаками! Не те теперь расклады, чтобы это могло принести пользу.

Он вспомнил, как все начиналось, и улыбнулся: мудрый человек всегда свое возьмет! В середине правления Брежнева каждому было ясно: вождь собирает машины, коллекция эта может неограниченно расширяться — и, следовательно, машину ему уместнее всего и дарить. Красивого цвета и с окнами на кнопочках. Алихан же, будучи тогда главой одной из крупнейших мафий, не пошел по избитой дорожке. Голубой бриллиант в двадцать карат, оправленный в перстень-мечту — вот что выделило Алихана Ибрагимовича из толпы дарителей. Он был замечен, вознесен в аппарат ЦК, а там политические связи вывели его мафию на мировой уровень и возместили все затраты с лихвой. Членом Политбюро он стал позже, уже при Горбачеве.

Политика и подпольный бизнес на много лет переплелись в его жизни. Золотое время афганской войны, дружеские связи с борцами за коммунизм в Центральной Америке, красные бригады… Из наркотического короля Алихан давно уже превратился в императора, но разумно не ограничивал свою деятельность одними наркотиками. Что ж, теперь пришло время распутаться с политикой, во всяком случае русской. Что с разоренных возьмешь? Как голодную ослицу не дои, а она молока не даст.

Машина плавно затормозила, и Алихан сквозь строй вытянувшейся охраны прошел в дом. Первым делом он сорвал с себя ненавистные пиджак и галстук и облачился в порядочный халат, какие носят нормальные люди.

Секретарь Ахмед уже ждал в кабинете и вежливо поклонился.

— Докладывай, Ахмед-джан.

— Партия героина — та, что на сто килограмм, прошла благополучно. Канал работает, посольство не возражает. Можно начать серьезные количества.

— Хорошо.

— Вот очередные банковские отчеты.

Алихан бегло проглядел поданную распечатку. Его личный счет в «Credit Swiss» все никак не доходил до ста миллионов. Правда, если бы перевести все из других банков, то, возможно, желанная цифра была бы достигнута… Но Алихан был мудрым человеком, а не горячим мальчишкой. Он умел ждать.

— Давай говори дальше.

— Наш афганский поставщик Махмуд-хан просит надбавки. При последней переправе через границу его люди потеряли троих.

— Вежливо просит или нахально?

— Вежливо, Алихан Ибрагимович. Как к старшему человеку обращается.

— Что же он хочет сверх обычного?

— Блондинку. Но не старуху двадцати лет, а девушку.

— Поручи это дело Кариму. Он знает. Напомни ему только, чтоб сводил к гинекологу, а то в прошлый раз неудобно вышло. Через четыре дня в Пакистан летит наша профсоюзная делегация. Они и отвезут. Дальше говори.

— Семья Сайда Умарова предлагает перемирие.

— Это хорошая новость. В этом сумасшедшем роду нашлись наконец разумные люди. Военные действия против них пока прекратить. Передай Саиду от нашего имени, что его отец был другом моего отца, а он мне как младший брат. Говори дальше.

— Это все, Алихан Ибрагимович.

— Хорошо. Слушай теперь. Из Одессы в Москву скоро пойдет поезд с грузом под кодом «Мыло». Выясни через наших людей в Одессе, когда и как. Поезд будут сопровождать военные. Кроме контейнера с грузом они еще повезут американца. Зовут его Росс. Меня и груз, и Росс интересуют. Организуй перехват. Тут в Москве это дело связано с американским дипломатом Хардингом.

Выведи на него кого-нибудь из наших. И пускай он все расскажет. Но больно ему не делай. Я с американцами портить отношения не хочу. Что хочешь спросить — спрашивай сейчас.

— Алихан Ибрагимович, перехват можно сделать только у Волгограда. Раз военный поезд идет — вертолеты понадобятся и прочее. А из Одессы в Москву поезд другой дорогой пойти может.

— Так сделайте, чтобы другой дорогой не пошел. Что такое железная дорога? Газеты читаешь? Железная дорога — это артерия страны. Перерезать легко. Вертолетов не надо для этого. Понял?

— Понял, Алихан Ибрагимович!

— Какой умный мальчик! Выполняй иди!

Остаток вечера Алихан провел в своем гареме. Фатима, веселый ребенок, его расшевелила, и он забыл о проклятой печени.

Санек, как всегда, просыпался медленно: со второй чашки кофе. Он держал ее нежно, как канарейку, и морщился на утреннюю музыку, которую Племяш запустил сегодня что-то слишком громко. Из уютного старого кресла он поглядывал, как Племяш ворочает гантелями, и тут сон прошел, и к Саньку вернулось его всегдашнее чутье.

Однако он не спешил и начал разговор только тогда, когда Племяш сел в поперечный шпагат и пошел бодать подбородком паркет.

— Племяш, мой мальчик, мне кажется, у тебя появились мысли. А по утрам это вредно для здоровья.

— Че ты, дядя Саня, я ж ничего не говорю! — вскинулся Племяш, собирая с полу свои коленки и лодыжки.

— Плохой бы я был дядя, если ждал, чтоб ты заговорил, дитятко мое стоеросовое. Нехорошо, когда у мальчика есть от дяди секреты.

— Да какие секреты, дядь Саня!

— И когда мальчик запирается — тоже нехорошо. От этого уши краснеют. Ну поди, глянь в зеркало! И кстати, там конфеточка на подзеркальнике специально для тебя. Прочитай-ка, что там на этикетке!

Племяш ринулся к указанному пункту и огласил упавшим голосом:

— «А ну-ка, отними»… Все у тебя с подначкой, дядя Саня! И откуда ты узнал? Это ж только позавчера…

— Это для вас, мордоворотов, позавчера, а я об этой шараге месяц назад знал. А посему берись за свой кефир и топай сюда. Я твои мысли, как видишь, уже усек. Ознакомься теперь с моими.