Неприязнь? Мать вашу, «Неприязнь»? После всего того, что он совершил на её глазах? Защитил от домогательств Горецки, победил на ринге… и получил в награду неприязнь?!

Это обескураживало. Он надеялся хотя бы на «Интерес». Да пусть даже «Безразличие», всё лучше, чем позорная «Неприязнь».

– Мистер Ховелл, дядя, я ему всё объясню, – пролепетала Лекса.

– Иди и объясняй, – приказал Ховелл и отвернулся к юристам, забыв о Майке.

Лекса пересекла комнату и вытолкнула Хагена в коридор:

– Пойдём в мой кабинет, поговорим.

Все эти дни Хаген мечтал поговорить с Лексой. Но сейчас он почему-то совсем не чувствовал себя счастливым.

Алекса Хепворт давно не чувствовала себя так отвратительно. Тягостные подозрения, что она поступала неправильно, вынуждали постоянно оправдываться. Самое обидное, что оправдываться приходилось перед собой, ведь окружающие её не осуждали, а наоборот поддерживали.

Дядины юристы подробно разъяснили, что можно говорить, когда состоится суд, а чего нельзя. Эти хитрецы, для которых подлость – всего лишь рабочий процесс, ограниченный законами штата, заставили выучить ответы на все возможные вопросы, которые могли бы задать адвокаты противоположной стороны.

Господи, можно подумать, Хаген способен нанять каких-то там адвокатов. С его-то наивностью?

Чем дальше заходило дело, тем больше Лекса понимала, что ради спасения компании она и дядя собрались утопить беспомощного тридцатилетнего ребёнка, каковым, по сути, являлся Хаген. И пусть этот ребёнок способен свернуть кому-то челюсть на ринге (или на парковке), но от этого он не переставал быть наивным и доверчивым. Такого обмануть как у младенца конфетку отобрать.

Можно сколько угодно махать кулаками, но в цивилизованном мире побеждал тот, на чьей стороне хорошие юристы. И у Горецки эти юристы были. Точнее, недавно появились. Сначала его интересы представлял какой-то безнадёжный краснолицый алкоголик в потёртом вельветовом пиджаке со значком профсоюза юристов города Агрест.

Алкоголик из Агреста намеревался долго и монотонно обвинять DigiMart, не соглашаясь на переговоры. Чтобы отвести удар от фирмы, Ховелл предложил Горецки услуги своих адвокатов, а заодно пятьдесят тысяч долларов в обмен на то, чтобы истец забыл все претензии к DigiMart и полностью перенёс их на Хагена.

Лекса присутствовала на этих переговорах.

– У меня самые лучшие юристы в городе, – сказал дядя Ховелл. – Они гарантируют, что Майка упекут в тюрьму на максимально возможный срок, удовлетворяя ваше чувство мести, мистер Горецки.

– Идите в жопу, – ответил тот на предложение. – Десять миллионов – вот сколько мне надо.

Алкоголик из Агреста наклонился и прошептал что-то ему на ухо.

– Пятнадцать миллионов и разойдёмся без суда.

Горецки уверенно сидел в кресле, закинув ноги на стол. Дядя Ховелл медленно поднялся, снял пиджак. Старомодные подтяжки блеснули пряжками под светом ламп. Он немного напоминал старого детектива, который собирался отметелить арестованного негодяя, чтобы выбить показания. Даже Горецки почувствовал, что вёл себя слишком вызывающе.

Дядя тихо подошёл к Горецки, сдвинул его ноги и сам сел рядом на стол:

– В нашей экономической ситуации пятнадцать миллионов – это нереальная сумма. Да весь мой бизнес столько не стоит.

– Это не мои проблемы, – ухмыльнулся Горецки, показывая чёрные щели выбитых Хагеном зубов.

Алекса с уважением смотрела на дядю, она ещё не видела его в такой ситуации. Теперь же убедилась, что недаром он известен как самый жёсткий и расчётливый бизнесмен в городе.

– О’кей, сынок, хочешь проблем? Тогда мы выдвинем встречный иск о сексуальных домогательствах. Моя племянница до сих пор в глубочайшей депрессии.

Алекса поспешно кивнула, изображая страдание. Горецки нервно стрельнул глазами по сторонам. Алкоголик из Агреста снова наклонился и что-то прошептал на ухо.

– Я и Алекса, – забормотал Горецки, – находились в некоторых отношениях… Она посылала смешанные сигналы, которые могли быть двояко истолкованы…

– Прекращай это дерьмо, парень, – сказал дядя. – Зачем племянница общалась с таким, как ты, я не знаю, пусть это остаётся на её совести, но факта сексуального преследования не опровергнуть.

– Простите, сэр, это надо ещё доказать, – сказал юрист-алкоголик.

– Докажем, Алекса Хепворт – единственный свидетель.

– Ещё есть Майк Бьорнстад Хаген.

– Вряд ли он будет говорить что-то против себя.

Юрист наклонился к Горецки. Выслушав его, тот быстро выпрямился:

– Я принимаю ваше предложение.

Дядя Ховелл, выдерживая паузу, поднялся, прошёл до своего кресла. Делал он это нарочито медленно, вынуждая Горецки нервно постукивать пальцами по столешнице. Так же медленно дядя налил себе виски (алкоголик из Агреста громко сглотнул) и поднял взгляд на Горецки:

– Я что-то напутал. У меня нет пятидесяти тысяч. Есть только сорок. Ну и гарантия, что Майк будет в тюрьме.

После некоторых сомнений, Горецки согласился и подписал всё. Он и его вельветовый юрист вышли. А дядя, дождавшись, когда затихнут шаги в коридоре, засмеялся:

– Ну и дурак же он. Полмиллиона бы точно вытянул из этой лотереи.

– Если мы можем обыграть Горецки, зачем нам входить с ним в соглашения? – спросила Лекса.

– Видишь ли, то, что сделал Хаген, всё равно остаётся серьёзным преступлением. Говорю же, если не взять Горецки под свой контроль, он нас разорит. Нам повезло, что Горецки туповат.

– Жопоголовый, – мстительно вставила Лекса.

– Плюс репутационные убытки. Представь, что будут думать люди, узнав, что наши сотрудники избивают клиентов до полусмерти? А этот Майк серьёзно его покалечил. Если честно, наше дело настолько хлипко склеено, что мы обязаны взять его в свои руки, чтобы оно не рассыпалось и не придавило нас обломками.

Это был серьёзный деловой урок, ведь дядя сбил цену с пятнадцати миллионов до сорока тысяч…

И вот теперь, стоя напротив счастливо улыбающегося Хагена, Алекса чувствовала себя отвратительно. Хуже, чем после выпускного, когда очнулась наутро в постели с тем парнем, которого презирала все годы учёбы. Хаген даже чем-то напоминал его: такой же несуразный, наивно влюблённый. Стоял и ждал, чего же такого интересного расскажет ему обожаемая Лекса?

Она же хотела крикнуть: «Беги, беги прямо сейчас, уезжай из города, из штата. Уезжай туда, где тебя не найдут!» Но вместо этого набрала побольше воздуха и принялась строго отчитывать, выкладывая строчка за строчкой тот текст, что её заставили выучить юристы. Зачитала пункты договора, упомянула, что Хаген по собственной воле вступил в конфликт с уважаемым клиентом DigiMart Грегором Горецки.

– Но я… ты… – Хаген даже не мог вымолвить ни слова, изумлённый то ли обвинениями, то ли тем, что Горецки назвали «уважаемым». Тот же был болью в заднице для всех сотрудников DigiMart.

Не глядя на Хагена, Лекса неумолимо продолжала утверждать, что конфликт хоть и проходил на территории компании, но являлся исключительно личным делом Майка и Грегора. В случае необходимости она сможет подтвердить это в суде.

– Но ты же видела… – Майк пропустил упоминание о суде. – Он же тебя… Он же напал на тебя!

– Я видела то, что видела, мистер Хаген, сэр. И не побоюсь повторить это в суде. Вы едва не убили этого муд… этого несчастного.

Только сейчас Алекса заметила, что Хаген был одет в какой-то крутой то ли плащ, то ли куртку. И выглядел менее придурковато, чем обычно. Или это в ней так играло чувство вины, приукрашивая Майка?

Отгоняя эти мысли, она перешла к тому, что ознакомила Хагена с решением о его увольнении, а также о штрафе за действия, порочащие кодекс чести сотрудника DigiMart. В качестве компенсации репутационных потерь из жалования Хагена вычитался штраф… который почти равнялся самому жалованию. Также Хагену выдавалась плохая рекомендация, где его характеризовали, как личность с неустойчивым поведением, даже опасным для работы в сервисных предприятиях.