Если вы запустите посреди квартиры шептуна, или, не дай Бог, громкого пердуна, что будет?

Если вы побежите на улице за симпатичной кошечкой, что случится после этого?

Если вы оближете незнакомую женщину в лифте, чем закончится?

Если вы сядете посреди квартиры и поиграетесь с собой, с большим удовольствием — сколько месяцев уйдет на то, чтобы успокоить вашу жену?

Если вы сможете лизать свой член, разрешат ли вам это делать?

А если вы немножко погрызете сапоги жены?

Если вы разбудите ее в 5 утра в воскресенье для того, чтоб она побегала за вами по парку?

Если вы будете чесаться каждые пару минут?

Вы пробовали подскочить к двери в три утра и завыть? А иногда ведь хочется…

Очень многие вещи в нашем мире несправедливы. Если я когда-либо стану президентом, введу закон о том, что мужчины в правах должны приравниваться к собакам.

А пока что я, как большинство собак, бегаю за своим хвостиком — боюсь потеряться.

2-я фотография

Национальность: англичанка, из Лондона.

Возраст: около 30.

Метод знакомства: общий друг.

Расходы: 25 $ во время танцевального вечера в Русском Самогоне. 15 $ такси ко мне домой.

Постель в тот же вечер: да.

Результат: смешной.

Рекомендую: да.

Пишу это одним пальцем, все остальные трясутся. Вчера сосед Олежка пригласил на завтрак. Начали в 11 утра. Завтрак постепенно перешел в обед — пиво, водка, стейк, сосиски, бараньи ребрышки. К обеду присоединился серб Цаца. Он принес бутылку сливовицы «Стара Соколова» и кучку нарезанного копченого мяса. Обед перешел в ужин. Так я отзавтракал с 11 утра до 7 вечера. Потом мужики засобирались в Стакан, куда я больше не хожу из политических соображений. Очень кстати позвонила Лючия — итальянская душечка с большими пампушечками. Я продолжил с ней у себя дома — еще много пива вперемежку с варварским сексом. Сливовица оказалась серьезным афродизиаком.

Теперь я весь трясусь, у меня временный похмельный Паркинсон, и это напоминает мне историю с Лорой, британской подданной.

Зуууууууууууууум…

Лора качалась в центре круга, под звуки русского залихватского пианино. Паша, мой сводник времен Оксаны Толстой, лупил по клавишам, как очумелый. Он редко пользовался черными, а из белых выколачивал дикие чечетки. Вокруг него подергивался с гитарой мордатый Петя, гикал, свистел, иногда постанывал цыганские штуки и рвал струны.

Лора неумело двигала руками и ногами. Похоже, она думала, что танцует русский танец. Я стоял рядом с танцевальным кругом, в конце барной стойки — любимая точка. Русский Самогон праздновал пятницу, и народ был прилично нажрамши.

Лора бросала косяки в сторону первого столика, напротив рояля. Там сидела знаменитая пара — тусовщица Ляля и ее безымянная матушка. Я начал перемигиваться с Лорой, посылая ей бесиков. Через 5 минут она уже танцевала возле меня, а через 10 — в моей охапке. Лора была в пьяной горячке и ей все нравилось. Ее худая попка болталась в несколько больших штанах. Кто-то повязал ей на плечи цветастый русский платок, поэтому я сначала начал общаться с ней по-русски. Услышав в ответ пару слов на чистейшем британском наречии, я взбодрился и перешел на американский вариант. Лора задергалась сильнее. Моя рука уже свободно гуляла по ее заднице. Телка была симпатюля, кроме зубов, конечно. У всех англичан зубы — как дома после бомбежки. Кое-что развалилось, где-то стоят целенькие новые стены, а где-то вроде дом и сохранился, но весь перекошенный и в трещинах. У Лоры такой катастрофы не имелось — она еще была молодой англичанкой, но пару искривленных нижних зубиков мило торчали наружу, как бывает у маленьких песиков. По британским меркам, у нее были прекрасные зубы. Я уж молчу о японских мерках. Когда ко мне приходят фотографироваться японки, я всегда им говорю: «Только не улыбаемся!» Легкая улыбка, не открывая рта — это все, что я им позволяю. Иначе никакая ретушь не спасет. У японок зубы, как у акул — в три ряда. Они торчат во всех направлениях. Это жутко, с непривычки. Я, на своем веку, насмотрелся зубов, но жительницы страны восходящего солнца — это уникумы.

Я начал уводить Лору: рокировка, смена помещения, тонкий смазанный переход на второе свидание. Она пыталась делать какие-то шит-тесты, но, по пьяни, сильно путалась. Я заставлял ее отвечать на свои же вопросы.

— У тебя родители здесь живут? — спросила Лора.

— Нет, — ответил я. — А ты своим родителям помогаешь?

Лора потерялась.

— Нет… — И задумалась. Потом очнулась. — Но я с мамой все время по телефону говорю.

— А я своей маме дом купил. Ты купила дом своим родителям?

(Я не уточнил, сколько я на это потратил).

— Нет, — сказала Лора и опять задумалась. — А ты чем занимаешься?

(Дескать, сколько зарабатываешь?)

— Я обожаю свою работу, часто работаю даже по выходным. Бизнес, по сравнению с зимой, вырос втрое. А ты на дядю работаешь, в конторе?

— Нет… — Лора терялась все больше. — Я наукой занимаюсь, генетикой, — и, гордо, — Я доктор наук.

— Для доктора наук, ты выглядишь, как супермодель.

Это был так называемый «нег», негатив в позитивной упаковке. Здесь уж у Лоры два полушария заклинились. Эмоционально, это был комплимент, позитив. С другой стороны, если включить интеллект и разобраться, это было само натуральное опускание, негатив. Лора даже перестала танцевать, так у нее полушария боролись. Я начал подталкивать ее к выходу. Ляля, как оказалось — новая лорына подружка, заволновалась и подскочила к нам.

— Ты бы хоть угостил девушку.

— Мы переходим в другое место.

— Ну так хотя бы оплатил ее счет.

Понял. Ляля хотела свой своднический гонорар. Я оплатил счет. Естественно, там оказалась ее и мамина выпивка и еда. Ляля хитро жмурилась и выкатывала карминовые губы.

— Не обижай мою лондонскую лапочку.

Оказывается, они только прошлой ночью познакомились в самолете. Что делала Ляля в Лондоне, никому не известно. Я сгреб Лору и переволок ее через дорогу в Стакан.

В Стакане мордатый менеджер Сева по кличке «Ням-ням» сидел, набычившись, возле туалета. Кличку он получил за то, что все время вставлял «ням-ням» в свою унылую речь, делая ее еще более занудной. Дело шло к закрытию, и ряды бухариков поредели. За баром работала сковородоликая казашка с немецкой фамилией Тонзе, кличка «Тонзилит». Ее главной отличительной чертой был надменный облик лица. Все озабоченные завсегдатаи Стакана кончали, когда смотрели на нее. Мой сосед Олежка делал неоднократные попытки раскупорить эту цитадель, но она высокомерно отбивала каждую его атаку. Меня лично, Тонзилит не вставляла — никогда не был фанатом круглолицых и художопых девушек. Тело у нее было, правда, на десятку. Я давно решил, что она лесбиянка, и полностью ее игнорировал. Это не мешало мне с удовольствием наблюдать как бежит слюна по подбородкам закормленных полуинфарктных псов, делающих стойку, когда Тонзилит приближалась к их части бара.

Мы с Лорой упали возле той половины прилавка, где знамя. Лора была хороша. Настоящий шарм британской суки. Изысканный акцент, оксфордское образование, тонкие кисти рук, худая европейская выдрочка. Я заказал ей клюквенную водку — местный самопал. Эта штука сносила крышу любой девке, непривычной к крепким напиткам. Лора уже в любом случае плавала в облаках Парнаса. Она лежала на моем плече. Ее жадные губы бродили по моему рту. Вкус клюквенной наливки заполнял наш уголок. Я засунул руку ей под штаны, сзади, где половинки сходятся и образуют обратную пирамидку. Вещи у Лоры были слегка просторные, она явно стеснялась своего худого тела и маленьких сисек. По ним я уже тоже прошелся, под кофтой. Лора не носила лифчик, по недвусмысленной причине.

В этот момент я заскучал. Переход в другую точку был сделан, кинетика тоже — мы лапали друг друга так, что Тонзилит начала коситься. Договор был тоже подписан — поцелуи шли нескончаемым табуном влажных розовых угрей, в пене клюквенных волн.