Даже их раны соответствовали друг другу. Психостигматы, покрывавшие плоть Ультио, проступали на лице Ашур-Кая такими же созвездиями раздирающей боли. Три таких разреза были пропороты до кости. Лишь когда корабль пробивался через наиболее мощные валы, они сбивались с ритма, и тогда бледные черты Ашур-Кая напрягались от усилия вновь обрести ускользнувшую гармонию. Благодаря гениальности Механикума «Мстительный дух» был кораблем Ультио, и она была куда более осведомленной и подстроенной под свой носитель, чем это возможно для большинства машинных духов, однако именно Ашур-Кай, ее проводник в пустоте, видел дорогу через шторм.

Если через него она вообще существовала.

Я… не верю, что она есть.

Он явно услышал мои неосмотрительные мысли.

Следующим погиб один из безымянных грузовиков, перевозивших кланы зверолюдей и преображенных варпом человеческих рабов-солдат. Его смерть озарила оккулус – он резко свернул с курса, скатываясь в едкие волны по сторонам от пробиваемого нами беспокойного канала, и на половину удара сердца полыхнул яркий, словно солнце, светящийся разлом. Спустя долю секунды его уже не было. Остались лишь отголоски воплей его капитана в вокс-сети.

Три вокс-горгульи Ультио свалились с готических перекрытий и разлетелись по палубе осколками мрамора. Одна из бронзовых скульптур, лицо которой было искажено мукой экстаза, со звоном, как от громадного колокола, рухнула на консоль экипажа, убив двух людей и искалечив третьего.

Я направился к Абаддону, вынужденно двигаясь по сотрясающемуся мостику, как пьяный, и спотыкаясь о трупы убитых бурей. Я схватил его за наплечник, заставляя обернуться ко мне. Его лицо, озаренное красным светом аварийных ламп и вспышками безумных цветов, пляшущих вокруг умирающего корабля, было лицом его отца.

Мы здесь не выживем, – передал я прямо в его разум. «Духу» не выдержать такого избиения.

– Мы должны пробиться, – бросил он сквозь заточенные зубы. – Мы пробьемся.

А затем, проявив постоянно изумляющую силу своей воли, он заговорил прямо в моем сознании: Я не умру в этой тюрьме, Искандар. Я буду свободным. Мы все будем свободными. Мы донесем нашу ярость до самого Золотого Трона, и хранящаяся на нем пустышка заплачет, когда Его брошенные ангелы вернутся домой.

Я смотрел ему в глаза, казалось, целую вечность, хотя и сознаю, что мог пройти лишь краткий миг. Кровь Пантеона, тогда он был похож на отца. Передо мной стоял Гор из плоти и крови. Разница была лишь в глазах. Гора опустошили силы, которые он пытался и не смог контролировать. Абаддона вымотала постоянная борьба с ними. Отец был лишь носителем чужой мощи. Сын же – твердыней воли и стойкости. Тогда я впервые и по-настоящему понял, какую ценность мой повелитель может представлять для существ, которых мы зовем Богами.

Что ты видишь, Искандар?

Я рывком вернулся в реальность, где наш флагман горел и разваливался вокруг нас.

Что?

Снаружи корабля. Видишь их работу?

Абаддон ничего не знал о моих внутренних озарениях. Он хотел, чтобы я простер свои чувства за пределы корпуса звездолета. Удерживают ли нас? Является ли ураган прихотью злобных разумов, действующих посредством той раны в Галактике, что мы именуем Оком?

Я раскинул свое восприятие вширь, преодолевая стены «Мстительного духа» и погружаясь в огненную бурю энергии варпа. Я почувствовал, как сталкиваются силы, как яростный напор наших двигателей создает равноценный отпор неподатливых волн Ока. Увидел, как наша армада расходится в стороны, будучи не в силах сохранять сплоченность посреди хаоса. Увидел, как демоны, миллиард демонов, триллион демонов, скачут, прыгают и возникают из материи варпа, чтобы разорваться – хохоча, завывая, царапая когтями – о корпуса наших боевых кораблей.

ИСКАНДАР.

Я открыл глаза, снова увидев лицо своего повелителя. По всей командной палубе летели искры. Я чувствовал запах горящей шерсти и кипящей крови. Зверолюди каркали, хрипели, ревели, вопили и умирали. Умирали так многие.

– Останови корабль, – произнес я, и, хотя нельзя было надеяться, что Абаддон услышит меня посреди грохота, но он прочел по губам.

Это они? – отправил он в мое сознание с такой яростью, словно всаживал копье в череп. Я напрягся и попытался попятиться от него, но он удержал меня на месте. Правда состояла в том, что я не знал. Был ли это ход Богов в их Великой Игре? Никто не может знать подобных вещей наверняка. Однако я знал, что ощутил за пределами корабля.

Это мы, – передал я обратно. Когда мы напираем, шторм напирает в ответ. Усиливаем напор, и он отвечает громом, кислотой и болью. Останови корабль. Останови флот.

Абаддон отпустил меня и снова развернулся к оккулусу. Его лицо почернело от дошедшей до абсолюта ярости. 

– Флот… – начала было Ультио, и большего ей говорить не требовалось. Ее мысль завершил оккулус, показавший, как силуэты нашей армады уменьшаются, отстают, еще несколько сотрясаются сверх допустимого предела и начинают разваливаться, а остальные охватывает плотный покров энергии варпа.

«Мстительный дух» совершил самый страшный рывок из всех, что были, швырнув половину командного экипажа на палубу. Несколько постов взорвалось из-за соединения с пострадавшими от давления точками где-то на борту корабля.

– «Кровавый рыцарь», – возвестила Ультио, и ее речь превратилась в беспорядочную мешанину из названий кораблей, с гротескной быстротой хаотично выпадавших из формации. – «Белый знак», «Молот Сартаса», «Ореол клинков»…

Абаддон закричал. Это был бессловесный вопль, выражавший чистую эмоцию – рев неспособного что-либо сделать короля, у которого нет сил защитить свое распадающееся королевство. Как и следовало ожидать, этот крик был пронизан яростью, но в нем присутствовало и отчаяние – отчаяние от того, что другие не смогли дать того, что ему было нужно, а еще досада, что руки жалких, проклятых Богов смели его планы в самый последний час.

– Всем стоп!

Все воины и члены экипажа, кто не был непосредственно занят поддержанием целостности корабля, обернулись к нему. Ашур-Кай стоял на одном колене, скаля зубы на незримый ветер. Его кожу покрывала тысяча порезов, из которых сочились крошечные ручейки крови.

– Я… могу нас провести… – прохрипел он в вокс. Судя по звуку, его легкие заполняла жидкость – скорее всего, кровь. Варп резал его на куски вместе с кораблем.

– Всем стоп! – второй раз взревел Абаддон.

– Повелитель… Я могу…

Абаддон проигнорировал его, устремив свой пылающий взгляд на Анамнезис в ее суспензорной емкости. На гремящем и трясущемся мостике его голоса было не слышно. Я видел лишь движения его рта.

– Ультио. Дай сигнал флоту. Всем стоп, всем стоп.

Протестующий, слабеющий корабль вновь взорвался грохотом – двигатели создали крен, и с ревом ожила тормозная тяга. Тряска, эти судорожные рывки истерзанного железа, медленно начала стихать. Я следил за фасетчатым глазом оккулуса, который показывал корабли нашей армады, замедляющие ход за нами. Неистовые волны варпа вокруг них слабели.

Потребовалось какое-то время, чтобы сбавить скорость, чтобы маневровые двигатели все уравновесили, и чтобы злые потоки варпа, наконец, успокоились. На боевом корабле никогда не бывает тишины, не бывает даже настоящего покоя. По каждому дюйму металла расходится шепот работающих плазменных реакторов, находящихся на удалении в несколько километров. Экипаж разговаривает, ругается, дышит, перемещается. Силовая броня издает гул при простое и рычит при движении носителей. На командной палубе «Мстительного духа» было шумнее, чем на большинстве прочих, из-за численности экипажа и жизнеобеспечивающей цистерны Анамнезис с ее тикающей и пощелкивающей вспомогательной когнитивной аппаратурой.

Флот собирался вокруг нас, приближаясь в той же манере, с какой стая зверей подходит к вожаку, покорно подставляя глотки. Абаддон наблюдал, как они медленно встают в строй, и молчал. Я чувствовал быстрый круговорот его мыслей, но не мог разобрать ни одной.