— Колдовство? — спросил он наполовину серьезно.

— Любовь, настоящая любовь меняет тебя, зажигает изнутри и снаружи. Сам ты чувствуешь ее или другой человек испытывает ее к тебе, это не имеет значения, ты все равно воспламеняешься.

— Мэгги, это что, еще одна новая стратегия? Я имею в виду, может быть, ты ожидаешь, что я с воплем брошусь к тебе в постель?

— Я ничего не ожидаю от тебя, кроме честности, потому что я, и в самом деле, люблю тебя. Я не планировала этого и, может быть, сейчас не самое подходящее время, но я ничего не могу с этим поделать. Я люблю тебя, Гедеон.

— Как хорошо было дома, — думала бедная Алиса. — Там я всегда была одного роста! Зачем я только полезла в эту кроличью нору! И все же… все же… Такая жизнь мне по душе — все тут так необычно!

Гедеон не знал, что и сказать. Он всмотрелся в ее лицо, очаровавшее его в такой короткий срок, захватившее все его мысли, лицо, бывшее таким безмятежным, ясным, таким уязвимым и теперь без маски, совершенно беззащитным.

И невинным.

«Господи, — подумал он. — Этого не может быть».

— Ты никогда прежде не была влюблена? — спросил он медленно.

— Нет.

— Тогда значит… ты никогда…

— Нет, — ответила Мэгги твердо.

Как он и говорил ей раньше, Гедеон не задумывался дальше сегодняшнего дня. Стать ее любовником — да, он хотел этого. Он хотел этого так сильно, что его первым побуждением было проигнорировать ее предупреждение, но в своей жизни, профессиональной и личной, он привык тщательно взвешивать любую возможность риска, прежде чем предпринять какой-либо шаг. Он не мог проигнорировать свою привычку все воспринимать по своему разумению, несмотря на то, что решил играть по ее собственным правилам.

Быть первым возлюбленным… Гедеон слышал, что женщины никогда не забывают свою первую любовь, может быть, она это имела в виду? Они оба будут помечены, когда она лишится невинности? Нет, не так все просто.

— Ты говоришь, я ранил тебя? — сказал Гедеон, когда музыка смолкла.

— Нет, я не это тебе говорила, — Мэгги шагнула от него назад и в сторону, затем повернулась и пошла с танцевальной площадки впереди него. Когда они уже сели за свой столик, она потрепала Лео по сонно склонившейся голове. — Он почти спит, я уверена, это из-за молока.

— Мэгги, посмотри на меня.

Она выполнила его просьбу, улыбаясь.

— Я не говорила, что ты ранил меня, Гедеон. В конце концов, если и задел, то несильно. Я просто хотела сказать, что ты для меня навсегда. Несмотря на свой изменчивый характер, я все-таки серьезно отношусь к некоторым вещам. Думаю, я романтична и ожидала так долго, потому что ни один человек не был навсегда. Ты — да. Для меня больше не будет никого на свете, кроме тебя.

— Ты не можешь этого знать.

— Конечно же, могу. Я уже говорила, мы любим только однажды. Как волки и ястребы, мы вступаем в брак на всю жизнь. Если ты считаешь, что я для тебя обременительна, то тебе лучше поскорее вернуться назад в Сан-Франциско.

— Ты просто пытаешься выпроводить меня на время из цирка, — сказал Гедеон, надеясь, что это так.

Улыбка сникла, и Мэгги покачала головой.

— Нет, я не хочу, чтобы ты так думал, Гедеон. Найти убийцу Мерлина — это очень важно для меня, но ты — гораздо важнее. Я не хочу, чтобы ты уезжал, даже несмотря на то, что кто-то следит за тобой и мне это очень не нравится. Возможно, я лучше справлюсь с этой работой, если ты уедешь. Но я говорю о нас с тобой, а не о том, что происходит вокруг нас. И я совсем не играю, по правилам или без них, я просто говорю тебе правду.

— Что ты любишь меня?

Она кивнула.

— Что я люблю тебя.

Он окинул ее взглядом.

— Могу ли я спать сегодня ночью в твоем фургоне?

— Если ты этого хочешь.

— В твоей постели?

— Я хочу этого, — сказала она просто, со всей страстью невинности… и предвкушения.

Гедеон отвел от нее взгляд и посмотрел в свой пустой стакан. Он хотел заказать еще выпивку, но подавил это желание. Пьяный кураж вряд ли может помочь.

— Ты самая яркая и необычная женщина из всех, которых я знаю, — пробормотал он. — Вчера ты сказала мне, что мы движемся слишком быстро, вернее, я двигался.

— Это было вчера.

— Да, я вижу. Сегодня ты любишь меня и говоришь, что это навсегда.

— Это так.

Он вздохнул и бросил взгляд на часы. Странно. Несколько минут назад он думал, как воспринять Мэгги и ее мир, — отбросить все правила и поддаться импульсу. Но все его импульсы перемешались в кучу. К тому же несколько обескураженный, он был в той же точке, откуда и начал, но с добавившимся чувством ответственности, потому что все это было очень важно для нее. А как много это значит для него самого?

Гедеон чувствовал — ему следует отнестись осторожно к ее предсказанию, что ее любовь изменит его, пометит навсегда. Скажи это любая другая женщина, скорее всего, он вообще не поверил бы в это, посчитал просто словами. Прекрасными романтическими словами. Но эти слова сказала Мэгги. Сказала с глубокой уверенностью. Без единого намека, что она хочет заполучить его, Мэгги сказала, что он будет принадлежать ей, а она — ему. Она так считала и верила в это.

У него было чувство, что он должен думать так же.

Поэтому Гедеон не мог принять это, не решив, как дорого это обойдется для Мэгги… и, возможно, для него самого. Он понимал, что они оба должны знать о возможных последствиях. Если же он не поверит, что у них общее будущее, то у него нет никакого права находиться в ее постели.

— Гедеон?

— Наш столик, должно быть, уже накрыт, — сказал он отрывисто. — Я отведу Лео в машину, и затем мы сможем пообедать.

— Прекрасно, — согласилась Мэгги.

Тина сидела на ступеньках фургона, когда взятая напрокат машина Гедеона вернулась в лагерь. Было уже почти девять, но диск заходящего солнца еще давал достаточно света, и все было прекрасно видно. Она наблюдала за тем, как они вылезли из машины и как Лео грациозно выпрыгнул с заднего сиденья.

Он был с ними. Ламонт должен ей доллар, она оказалась права. Кот поспешил к Тине, и та молча подвинулась, чтобы пропустить его в свой фургон, где стояла его миска, полная еды.

Мэгги что-то коротко сказала Гедеону, тот кивнул, и она направилась к зверям, чтобы провести вечернюю проверку. Тина задержала взгляд на Гедеоне, наблюдая, как он направился к фургону Мэгги, а потом остановился, глядя на свою новую палатку. Он не был похож на человека, который много потерял, подумала Тина. Но он был явно озабочен какой-то сложной проблемой. После секундного раздумья Тина поднялась и направилась к фургону Мэгги.

Лагерь был тих, почти все готовились ко сну. Единственные звуки исходили от Шона, Бастера и Риччи, самых юных представителей цирка, чьи родители пошли им на уступку. Дети гоняли мяч на опушке леса, играя в футбол.

Подойдя к фургону Мэгги, Тина изучающе посмотрела в лицо Гедеону.

— Привет. Как прошел вечер?

Он оторвался от своих сложных мыслей, посмотрел на Тину и слегка кивнул:

— Хорошо.

— Я надеюсь, Лео не создавал серьезных проблем?

— Ничего, о чем стоило бы говорить.

— Он — не та проблема, что тебя сейчас занимает?

— Неужели это так заметно? — спросил Гедеон через мгновение.

— Только слегка, — и, внезапно переменив тему, Тина сказала: — Ты знаешь, я дала Мэгги кое-что почитать, когда она впервые появилась в цирке.

— Почитать?

— Мадам Валентина знает все! — сказала она с легкой насмешкой. — Хрустальные шары, кофейная гуща, гадание на картах.

— Ерунда, — сухо отрезал Гедеон. Она не обиделась.

— Может быть. Иногда. Но мне всегда нравилось находить и использовать предоставившиеся возможности. Говорят, что это, возможно, цыганская кровь. Поэтому я всегда вижу прошлое и будущее. Например, с Мэгги так и случилось.

— Хорошо, я сдаюсь. И что ты видишь?

— Зеркало.

Гедеон нахмурился.

— Я не совсем понял.