Поиски дома Александра Сетона не представили особых сложностей, но вот попасть туда оказалось невозможным. Ставни были закрыты наглухо, а стук в двери, над которыми висел черный флаг, извещающий, что этот дом посетила смерть, не дал никаких результатов. Мы стояли колотили в двери минут с пять, как вдруг из узкой и крутой улочки появился пожилой иудей в высокой меховой шапке, как оказалось впоследствии, знаменитый золотых дел мастер и сосед нашего алхимика. приняв Алонсо за своего сефардского[7] соплеменника, он начал говорить с ним по-испански, поскольку язык своих отцов и дедов, изгнанных католическими королями из Кастилии и Арагона, он знал.

- Напрасно стучите, господа, там никого нет.

- А мастер Александр? Мы прибыли к нему из самого Парижа.

- Это уже с месяц будет, как ученый шотландец отдал Богу душу.

Мы с Алонсо обменялись понимающими взглядами. Неужто смерть случилась перед убийством Ибаньеса и покушением на il dottore?

- Но что же с ним случилось? – допытывался испанец.

- А кто же может это знать? – иудей неожиданно заговорил шепотом. – Болезнь пришла неожиданно и скосила его словно опытный косарь. Говорили о завороте кишок, но многие подозревали яд. На пару дней арестовали даже пана Сендзивоя, но оказалось, что на смерти он ничего не выгадывал. Сетон имел исключительно долги, а если и знал алхимические тайны, то кроме остатков тинктуры Сендзивою не оставил ничего. Самое большее – жену...

- Жену?

- Даже недели с похорон Сетона не минуло, а поляк взял пригожую вдовушку себе в жены. Вдвоем они уехали в Краков.

- А его ученик? – вмешался я на своем не самом лучшем испанском. – У Сетона, вроде как, имелся ученик.

Иудей погладил свою бороду.

- Ну да, был такой. Считай, подросток то был, хотя и умный… В день смерти алхимика он как под землю провалился, хотя искали его и императорские, и другие…

- Какие еще другие?

После этого золотых дел мастер совершенно утратил желание беседовать.

- Поздно уже! – сказал он. – Вам следует поискать ночлег, лучше всего на другом берегу, оно и дешевле, и безопаснее. Ночь холодная будет.

Сказав это, он развернулся на месте и исчез.

Мы послушали его совета и стали возвращаться к Карлову мосту.

А как только там очутились, выяснилось, что нас сопровождают. Трое бандитов в темных плащах вышло на мост сразу же за нами, четверо уже ожидало на средине моста. Шансы максимально неравные. Я хотел уже доставать шпагу, как грохнул выстрел, и я услышал голос Гога:

- В воду!

Я, не раздумывая, перескочил ограду.

Пуля свистнула у самого моего уха, но промазала. Я же летел вниз, охваченный страхом, не врежусь ли в каменные выступы переправы или в речные камни, о которые сейчас переломаю все кости.

Я ударился о воду, и холодная словно лед кипень замкнулась надо мной. После осенних дождей Влтава широко разлилась, ни в малейшей степени не ослабляя течения, которое подхватило нас и закрутило: раз, другой… Убийцы, не спеша купаться, пуляли в нас сверху, но по причине темноты и скорости течения позорно мазали. А с другой стороны: а как долго могли бы мы выжить в ледяной воде?

К счастью, поскольку мы трое были опытными пловцами, вместо того, чтобы сражаться с течением, что заранее было бы обречено на проигрыш, то позволили, чтобы вода какое-то время несла нас, направляясь к плотно застроенному берегу. Внезапно мы увидели приоткрытое окошко на самом уровне воды и руку, призывно машущую изнутри, в которой светила свеча. Имея на выбор смерть от холода и риск возможной ловушки, мы выбрали вторую возможность.

Еще мгновение, и мы очутились в небольшом подвальчике, в который затянул нас худощавый и бледнокожий молодой человек с шапкой огненно-рыжих волос.

- Меня зовут Дэвид Леннокс, - представился юноша. Я ученик и наследник достойного сэра Александра. – Говоря это, он подал нам целую охапку одежды. – Возьмите эти плащи и закутайтесь в них, а не то промерзнете до костей.

Когда, не скрывая изумления, мы выполнили его приказание, молодой человек вытащил приличных размеров баклагу с питьевым медом, предлагая нам разогреться. Мы не отказались.

- Боже! – сказал Алонсо, вытирая губы, - откуда сударь узнал, что мы прибудем, равно как и то, что очутимся в реке?

- Я видел вас под нашим домом, потом заметил тех подонков, сговаривающихся напасть на вас. Если бы вам и удалось от них сбежать, то исключительно водой. Так что я уже знал, где вас ожидать… Течение реки мне хорошо известно, равно как и пражские подземелья, в которые вас и приглашаю…

Сообщив это, он потащил нас в крутые и узкие проходы, пахнущие затхлостью и тайнами минувших лет.

- А те бандиты, желавшие напасть на нас на мосту? – спросил я. – Они нас здесь не найдут?

- Это все трусливые канальи, которые ночью никогда в подземелья не пойдут, веря во всю ту чушь про стриг, вампиров и големов, живущих в подземном городе. Впрочем, днем они тоже неохотно сюда спускаются, хотя их capitano обещал золото за мою голову!

- Это местные?

- Моравские босяки.

- Тем не менее, командует ними кто-то с головой?

Дэвид посерьезнел. Мы как раз спускались в более глубокие подземелья, так что ему пришлось поднять коптилку так, чтобы мы не разбили головы о становящийся все ниже и ниже свод, и только лишь потом ответил:

- Это итальянец, прозванный Заппой, шатающийся, в основном, по Балканам и нанимающийся самым разным господам, человек ужасно жестокий, но вместе с тем чрезвычайно умелый в своем разбойном ремесле. К тому же, у него очень хорошие связи при дворе, так что какие-либо попытки обвинить его, если нет железных доказательств, пойдут псу под хвост.

- Связи при дворе? – вырвалось у Алонсо.

- Говорят, он близко связан с князем Юлиусом, поскольку поставляет ему девок, а так же прикрывает наиболее позорные его поступки.

Я тогда мало знал про императорского ублюдка, который, несмотря на свой молодой возраст, ему едва-едва исполнилось двадцать лет, уже пользовался злой славой, равнявшейся славе Чезаре Борджиа и Влада Цепеша – Сажателя на кол.

Наконец мы добрались до уютного и глубокого подвала, в котором обнаружили и очаг, и две лежанки, а так же немного запасов пищи и оружия. Теперь я уже понимал, как Ленноксу более месяца удавалось столь эффективно скрываться.

Поскольку мест для сна было толко два, мы решили, что отдыхать будем посменно. Первыми отправятся спать Леннокс и Гог, а после полуночи – я с Алонсо.

Приняв такое решение, я заснул так быстро, словно бы кто-то задул свечу.

* * *

Установить смены – это одно, а вот выполнять их очередность – это совершенно иное. Сноп утреннего света, который через какую-то щель в стене упал прямо мне на нос и разбудил меня, дал мне понять, что я проспал всю ночь. И не один я. Вся четверка – Гог, уютно прижавшийся ко мне, а Ибаньес к Ленноксу спала сладко, словно ягнята, а точнее, раки, которых можно было спокойнехонько достать из подсаки. К счастью, никто перед собой такого задания не ставил.

Проснувшись, мои товарищи начали живо обсуждать, что же делать дальше. Алонсо быстро изложил Ленноксу нашу историю, смерть своего отца, покушение на il dottore и всю беспокоящую теорию заговора. Дэвид только кивал; он был сильно взволнован, тем более, что наши домыслы совпадали с его подозрениями. Я перебил всех, сообщая, что в сумке на груди у меня имеются письма от наставника, явно содержащие советы, что нам делать дальше. Сказав это, я вытащил из-под рубахи пакет. Плоская коробка, украшенная металлической пластиной с гравированным изображением Богоматери, оказалась плотно закрытой, чтобы вовнутрь не попадало ни капли влаги. Я извлек из нее письма, взял в руки первое и распечатал его.

Внутри находился всего один, чистый листок.

Дэвид тяжело вздохнул, но я, будучи приготовленным к такому обстоятельству, придвинул бумагу к фитилю свечи: достаточно близко, чтобы прогреть ее, но и достаточно далеко, чтобы не сжечь, и тут же буквы, начертанные Учителем его смелым почерком, незамедлительно проявились.

А если бы какое несчастье случилось с сэром Александром, его ассистент должен знать имя и местопребывание последнего из александритов, прозванного Сицилийцем. Не теряя времени отправляйтесь к нему…

- Не может быть! – чрезвычайно изумленный, воскликнул Леннокс. – Дон Камилло ни в коей мере не может быть подозреваемым, если речь идет об этих покушениях…

- Меня это тоже изумляет, - отозвался Алонсо. – Дон Камилло де Понтеваджио? Я слыхал о нем, что это настоящий магнат, у которого имеется множество земель, частный флот, и что он верно служит испанской короне…

- Все это правда, - сказал я. – Но, господа, вы должны понимать, что если из шести Стражей остался всего лишь один, а остальные пять либо мертвы, либо едва дышат, то, следуя естественному порядку вещей, этот последний и является наиболее подозрительным.

Алонсо как-то колебался, а вот Дэвид совершенно не был убежден этими словами:

- У моего мастера была совсем другая теория по данному вопросу. Он никогда не поверил в смерть Рандопулоса.

- Того грека из Константинополя? Он же ведь утонул!

- Все так, но тело выловили через длительное время, и его распознали исключительно по золотым кольцам. А вдруг он только инсценировал свою смерть? Тогда он мог бы безнаказанно реализовать свои преступные планы.

- Но ведь это всего лишь гипотеза, - Алонсо, так же как и я, тоже не был убежден.

- Я могу говорить только то, что знаю, - Леннокс снизил голос, словно человек, у которого слова едва-едва проходят сквозь горло. – Сэр Александр, прежде чем умереть, выкрикивал его имя, утверждая, будто бы это он его отравил. А о том, что у них имелись какие-то несогласия, я знал уже пару лет. Я и сам до конца не верил в его смерть в водах Босфора.

- Но как могло случиться это вот отравление? – спрашивал я. – Неужто вы не придерживались осторожности?