— Ханна, а что про меня говорил герцог?

— Он рассказал, что вы не хотите за него выходить замуж.

— И только поэтому вы решили, что я склочная и заносчивая?!

Горничная удивленно на меня посмотрела.

— Конечно, за нашего герцога все девушки королевства замуж хотят, а вы отказываетесь. Что мы еще о вас должны были подумать? А насчет скандальной… Так у герцога все девушки такие — одна другой злее. Он фейерверк в жизни любит — скандалит, огнем пышет, а потом мирится на весь этаж. Ой, простите…

Настроение у меня упало ниже фундамента. А я-то голову ломала, отчего это герцог разрывать помолвку не стал после моих скандалов. Оказывается, чтобы его разочаровать, всего-то и надо было — в рот заглядывать и молчать, а я…и пощечину, и обличение, и крики… Самочувствия не добавлял и тот факт, что теперь в заключении помолвки обвинять отца как-то неправильно. Ведь был же у меня шанс исправить ситуацию, и остаться, наконец, свободной, а я, в силу собственного отвратительного характера, сама же все и испортила.

Хорошо хоть, что жизнь в замке стала не в пример приятнее. Постоянным спутником моим стал питомец Бейсрика — лощеный важный кот по имени Патрик, обладатель длинной рыжей шерсти и приплюснутого носа. Слуги расценивали это как проявление моего Дара, и я не стала их разубеждать. На самом деле, вся причина крылась в том, что у меня единственной из всех обитателей замка была возможность уделять Патрику много внимания, а он жутко нуждался в том, чтобы его тискали и обнимали. Где прятали кота до этого, так выяснить и не удалось. Он сам пытался мне рассказать, но вся понятая мной информация сводилась к одному слову — холодно. Так как в замке в принципе жарко не было, яснее не стало.

Общение с прислугой тоже изменилось в лучшую сторону — Ханну закрепили, как мою личную горничную, и она оказалась такой болтушкой, что об обитателях замка я скоро знала все. Коридоры ожили, в столовой теперь не было этой угнетающей, испуганной тишины.

Так прошло три дня. Но на четвертый день настроение мое было испорчено с самого утра. Разбудила меня Ханна, распахнув шторы и сбросив с постели совсем уже обнаглевшего Патрика. С трудом открывая глаза, да что уж говорить, в ванную вообще двигалась на ощупь, я оделась и присела перед зеркалом.

Ханна тут же принялась колдовать над моей прической.

— Чего ты такая взвинченная? — хмуро спросила я горничную, по одной подавая ей шпильки.

— Леди Лорелла, герцог же вернулся.

— Что?! — сон мигом улетучился. — Как вернулся? Уже?!

— На рассвете прилетел. Пока с Бейсриком дела обсуждает, а после пожелал с вами позавтракать. Не беспокойтесь, вы очень красивая!

Как будто меня это волнует. Я аккуратно положила шпильки на столик и встала, не позволяя закончить прическу.

— Ханна, возможно ли принести завтрак в мою комнату?

Девушка растерянно развела руки и воскликнула:

— Но как же так, миледи! Ведь вы так давно не виделись с герцогом, нужно же свадьбу обсудить, и вообще…леди Бри с утра под его дверью караулит!

Я вслух застонала. Это неприятное для всех действо мне мечталось отсрочить на неопределенное количество лет. Наверное, и Духи не знают, на что я в жизни надеялась, но уж точно не на то, что мне придется так скоро стать женой ненавистного герцога. Поэтому и информация о поползновениях леди Бри на моего жениха меня нисколько не заинтересовала, а тем более, не расстроила.

— Повторяю вопрос: возможно ли принести завтрак сюда, или стоит объявить голодовку? Опыт у меня уже есть. Скажи, что я себя плохо чувствую — головная боль, диарея, да что угодно соври.

Я опять присела, в зеркало наблюдая за тем, как Ханна сосредоточенно сооружает на моей голове башню, при этом хмурясь и кусая губы.

— Ты выполнишь мою просьбу? — уточнила я совсем не из любопытства. На лице горничной были написаны сомнения и страх.

— Я постараюсь, — Ханна стыдливо опустила глаза и одернула фартук. — Но если честно, мне очень страшно идти с этой информацией к герцогу.

— Тогда сделаем по-другому, — я откинулась на спинку кресла и хитро улыбнулась. — Пусть о том, как мне плохо, первым узнает барон. Полагаю, он заинтересуется.

Ханна, посветлев лицом, убежала. И как я и надеялась, через десять минут после ее ухода, сердито раздувая ноздри, явился ГритБерли.

— Что значит, «будете завтракать в комнате»? — распахнув двери, закричал он с порога. Я, стоя у зеркала, как раз пила воду, и от такого вопиющего хамства даже поперхнулась. С ответом на свой вопрос, барону пришлось обождать.

— Вы, лорд ГритБерли дверью не ошиблись? — сердито спросила я, как только откашлялась. — Какое вы имеете право врываться ко мне в комнату? Вы мне не отец, не брат, не муж и даже не жених, — последнее я произнесла особенно ехидно.

— Когда сюда ворвется ваш жених, вы, леди, пожалеете, — пообещал ГритБерли. — Герцог не любит, когда его пожелания не выполняют.

— Ах, Ваша Милость, — я вполне натурально загрустила. — Вы знаете, я так плохо себя чувствую в последнее время, голова болит, сердце не плачет, нет, рыдает горькими слезами.

— С чего это? — с подозрением осведомился барон. — Кормят вас хорошо, сутками отдыхаете.

— Скажу вам по секрету, кто-то распространил обо мне лживые слухи. Всего лишь среди прислуги, но все же. Моя ранимая душа не переносит лжи и предательства, так и передайте герцогу — страдаю именно из-за этого, — я расстроено прикрыла глаза, уже зная, что в этом раунде выйду победителем. Вряд ли мой жених похвалит своего поверенного за злобную самодеятельность, а значит, барон пойдет на мои условия примирения.

— И вы не знаете, кто бы это мог быть? — уточнил ГритБерли.

— Как же, знаю.

— И кто этот подлец?

— Вы!

— И у вас есть тому доказательства? — спокойным голосом поинтересовался барон, но его нервозность была заметна и невооруженным взглядом.

— Полагаю, описания моих наблюдений и показаний большей части прислуги будет достаточно.

Барон прошелся по комнате взад-вперед.

— Я так понимаю, у вас есть ко мне предложение?

— Вы ошибаетесь, — я зло усмехнулась. — У меня есть ультиматум. Прямо сейчас вы спускаетесь вниз, и, оседлав любую из лошадей, стоящих в замковой конюшне, прокатитесь на ней по двору.

— Вы не посмеете, — побледнел ГритБерли.

— Вы так считаете? Тогда придется попросить Ханну позвать герцога. Думаю, она совсем неподалеку, — я медленно подошла к двери, мысленно моля ГритБерли остановить меня. Мне совершенно не хотелось расследований и ссор, которые неизбежны, если придется привлечь герцога. Барон напряженно за мной наблюдал, и как только я коснулась ручки двери, воскликнул:

— Хорошо! Я согласен!

— На что согласны? — ядовито уточнила я. — На присутствие при нашем следующем разговоре герцога?

— Нет, — заскрипел барон зубами. — Я сяду на лошадь, обязательно сяду. Идите, завтрак скоро начнется, герцог не любит ждать.

— Так не пойдет, милорд, — я присела на кресло. — Раз уж вы не желаете расстраивать герцога, тогда именно вам следует поспешить. Вашу поездку я бы хотела лицезреть в окно собственной спальни — из него прекрасно просматривается двор. Как вы не понимаете, Ваша милость, я же забочусь, в первую очередь, о вас — от своих страхов необходимо избавляться.

— Вы еще пожалеете, — заявил барон.

— Обязательно, — я сложила руки на груди. — Но не ранее, чем вы огласите всю округу своим поросячьим визгом. Смелее, милорд, не тяните время.

Отчаянно ругаясь, барон меня покинул. Я распахнула окно и, несмотря на холодный ветер, с наслаждением вдохнула свежий горный воздух. Пришлось немного подождать, пока ГритБерли приведут лошадь, и он, подпихиваемый слугами под тыльную часть тела, на нее усядется.

Как я и предсказывала, барон кричал. Причем кричал так, будто его режут.

— Натуральный поросенок, — вздохнула я, и, закрыв окно, вышла из комнаты. Месть свершилась, пора было исполнить и свою часть уговора.

Пока я шла по бесконечным коридорам, тщетно пыталась успокоиться, но в итоге, когда достигла столовой, почувствовала, как подкашиваются ноги, а живот настойчиво уговаривает сбежать в известнейшую из комнат. Окинув себя внимательным взглядом, тут же разозлилась — не хватало еще переживать насчет того, какое произведу впечатление на герцога.