– Что с тобой, Мартин?

Мартин ничего не мог ответить, тело его дрожало мелкой дрожью, и он только едва повёл глазами в сторону Кэрри.

– Дайте ему воды.

Мартин почти не понимал, что с ним творится. Чьи-то руки приподняли его, и, с трудом разжав челюсти, он сделал несколько глотков. Вода была обжигающе холодной.

– Отнесите его в постель, сестра, – сказала сестра Агата другой подошедшей монахине. – Я помогу вам. Что такое случилось с ребёнком?

Дети молчали. В молчании монахини вышли, неся на руках всё ещё дрожавшего Мартина.

Как победительница, Кэрри осталась стоять среди испуганных ребятишек.

– Мартин говорил правду, – не смущаясь, заявила она. – Но я никому не советую больше называть меня дохлой ведьмой. Да, в эту ночь я ходила на кладбище, на собрание ордена ведьм, чтобы учиться там колдовать. Вы видели, чему они научили меня. Любой из вас может пойти и рассказать обо мне монахиням… если хочет быть на месте Мартина. Но я не завидую тем, кто это сделает. Я знаю, ты следила за мной, Лиа… что ж, отправляйся, и, может быть, тебе дадут награду… оладьи к завтраку… может быть, ты успеешь получить их… пока ещё жива.

– Я не следила за тобой, – сказала Лиа. – Но мне сказали, что ты похожа на дочь колдуна Ортона, которого сожгли полгода назад, и я решила…

– Что?

– Я думала, что ты пойдёшь поближе к её дому. К тому месту, где она утонула. Привидение всегда возвращается на место своей гибели. И я решила посмотреть…

– Это сестра Агата приказала тебе следить за мной?

– Я только…

– Знаю. Ты меня не обманешь. Она ждёт; что ты скажешь ей теперь?

Лиа помедлила; было видно, что ей было страшно. Она была уже не рада, что ввязалась в эту историю, которая к тому же закончилась для Мартина так печально, – и неизвестно, чем она могла закончиться для неё.

– Что ты хочешь, чтобы я сказала?

– Ты была на кладбище, но никто туда не пришёл. Я всю ночь проспала в своей постели. Ты подождала меня и вернулась домой. Ты поняла меня?

– Да.

– Что вы стоите? Идёмте! – с раздражением сказала Кэрри малышам, сгрудившимся в углу. – Идите на улицу, играйте и веселитесь, как раньше, иначе монахини заподозрят что-то неладное.

Малыши несмело потянулись к приоткрытой двери. Кэрри подождала, пока толпа поредеет, и вышла за ними, подставив лицо свету вечернего солнца… На душе у неё было легко. «Привидение всегда возвращается на место своей гибели», – вспоминала она слова Лии. Пусть Лиа думает, что хочет, она не посмеет больше высказать свои мысли вслух. «Я уже не та беззащитная девочка, какой была полгода назад, – думала она. – Я многому научилась и смогу постоять за себя…» Ей было всего десять лет, но она знала, что не стала бы больше плакать, если бы сэр Альфред попробовал снова отображать у неё дом и семью. «Когда-нибудь я отомщу ему», – подумала Кэрри, и страшная, злая улыбка заиграла у неё на губах…

Вечером Мартину стало легче. Он лежал у камина, и сестра Мириам поила его тёплым молоком. Огонь в камине не согревал его, он чувствовал слабость и разбитость, но холодная дрожь уже не сотрясала всё его тело, сознание прояснилось. Когда сестра Эделина ушла, в комнату пришла Кэрри. Он не видел, как она вошла, и знал, что, наверное, никто не пустил бы её, но она была здесь, – стояла, склонившись над кроватью.

– Что со мной? Я умираю? – спросил он слабеющим голосом.

– Я хотела напугать тебя, – сказала Кэрри, – но ты от этого не умрёшь. Завтра утром ты будешь здоров и сможешь играть со своими друзьями. Но на твоём месте я бы не делала глупостей впредь.

– Мартин сосредоточенно смотрел на неё и пытался произнести нечто невразумительное – обрывки заклинаний, которые повторяла она. – Как ты это делаешь? Я не понимаю…

Кэрри рассмеялась, не смотря на всю серьёзность положения.

– Этому надо учиться. Ты же знаешь, что я колдунья. Так сказала сестра Агата, а она никогда не лжёт, правда? Ну вот… Скоро я отсюда уеду, – пока не знаю, куда и как. Здесь случится что-то недоброе… но вам нечего больше бояться, потому что я не держу на вас зла. Скажи это остальным. Ты скажешь?.. А теперь я уйду, и ты уснёшь и забудешь, что видел меня.

Кэрри неслышно выскользнула из комнаты, где горел камин и так тепло освещал всё своими красноватыми лучами. На улице начиналась ночь…

Было уже совсем темно. Кэрри вышла в монастырский двор и затаилась в густых кустах. «Должно быть, теперь меня не видно из окон монастыря», – думала она…

– Идели ла кро, иронита тха туа… – еле слышно зашептала девочка. Ветер подхватил странные слова и развеял их в тишине ночи…

…Час был поздний, и сестра Агата уже собиралась вернуться к себе в келью, как вдруг в коридоре она услышала запах гари. Вернувшись к окну, она увидела, что занавеска на нём загорелась и тлеет; наверное, кто-то оставил на окне свечу…

Но свечи не было. Тонкая, много раз стиранная ткань вспыхнула, как бумага. Монахиня сорвала занавеску и принялась топтать её ногами в надежде погасить огонь. Но все попытки оказались тщетными. Её старания привели лишь к тому, что загорелись ещё и доски, покрывавшие пол. Они были совсем сухие, огонь пожирал их, и клубы чёрного едкого дыма поднимались к потолку…

Оставив занавеску гореть, сестра Агата бросилась прочь.

– Сестра Мириам! – кричала она, пытаясь разбудить другую монахиню. – Скорее разбудите сирот и выведите их на улицу. Монастырь горит!

…Прошло не больше десяти минут, когда все сироты, полусонные и едва понимающие, что происходит, вышли во двор монастыря во главе с сестрой Мириам. Мартина тоже разбудили, и он стоял тут же вместе с другими детьми. Монахини, все до одной покинувшие свои кельи, держа в руках вещи, которые им удалось спасти, в молчании смотрели на здание.

Кэрри сидела в кустах, затаившись, и наблюдала за всей этой суматохой. Когда последняя девушка выбежала из горящего, полного дыма здания, сжимая в руках свою Библию, она принялась шептать быстрее и громче:

– Гори, гори, адское пламя… Адское пламя, гори, гори…

На секунду прервавшись, Кэрри оглянулась на здание, каменные башни которого темнели на фоне ночного неба. Здесь она прожила полгода, которые промелькнули, как один день. Эти месяцы не были счастливыми, но всё же… Ей было жаль этого места, хотя она понимала, что теперь в её жизни начнётся новая полоса.

– Адское пламя, гори, гори…

Огонь прорвался в верхнее окно, охватив вершину здания; запахло гарью, Кэрри отвернулась, закрывая глаза от едкого дыма. Несколько минут – и всё заволокло им, послышался треск, и верхняя башня обрушилась вниз, круша и ломая деревья на своём пути…

Кэрри отступила в тень и не оборачиваясь пошла прочь…

После того, как пожар уничтожил здание монастыря, Кэрри поселилась у Хантера. Тёмная хижина в глухом лесу была лучшим местом для колдовства. Люди обходили её стороной, а большинство вообще не догадывались о её существовании. Но Кэрри не боялась леса. Теперь эта хижина стала для неё родным домом. Здесь Хантер учил её колдовать. Она читала старинные книги при свете свечи, произносила различные заклинания и магические слова. Хантер научил её понимать древнюю тайнопись, предсказывать будущее и собирать колдовские травы. Иногда к нему приходили люди, которых он лечил от разных болезней, и тогда Кэрри помогала ему. Но обычно он позволял ей принимать посетителей неохотно, боясь, как бы они не узнали девочку.

Впрочем, вряд ли кто-нибудь из Дарквилла приехал бы в это глухое место. Всё это время Кэрри не получала оттуда никаких вестей. Время шло незаметно; все дни здесь были похожи один на другой. Шли месяцы и годы, и Кэрри сама не заметила, как стала взрослой. Прошло семь лет…