- Били! - вскрикнула мама.

- Ой, били! А командовал всем Казимирыч. Женщины кричат, плачут, дети ревут, а он только командует: «Добже!»

- Звери! Звери! - заплакала Лёшина мама.

- Как обтишалось, я и побежала в город,- сказала тётя Наташа. Она вытащила из сумки хлеб и два куска сала. Положила на стол, оглянулась на занавеску с птицами: - Я вам оставлю. Вы уж возьмите.

И пошла. У двери тётя Наташа остановилась, зашептала:

- Люди болтают, будто ты дочку архитектора куда-то вела. Эх! Даже детей не жалеют, ироды! Казимирыч-то у них какой-то начальник! Говорят, новую облаву хочет в городе сделать.

Лёшина мама заперла за тётей Наташей дверь. Потом заглянула к Лене за занавеску:

- Ты не спишь, Леночка?

- Нет,- тихо ответила Лена.- Я всё слышала.

Мама села на краешек сундука и позвала Лёшу:

- Давайте, ребятки, подумаем, как теперь быть. Леночке надо получше спрятаться. В доме оставаться опасно.

Весь следующий день ни Лёша, ни его мама, ни Лена не вспоминали о вчерашнем.

Лёша, как всегда, сидел на скамеечке, рядом с сундуком. А Лена смотрела на красных птиц и красные цветы на занавеске.

- Хочешь, я тебе расскажу одну историю? - спросил Лёша.

- Расскажи.

- Только это тайна.

- Хорошо,- кивнула Лена.

- Ну, слушай. Это было давно. Шёл я по берегу реки и кидал в воду камушки. Вдруг из воды выплыл зелёный крокодил.

- Крокодил? - переспросила Лена.

- Да, крокодил. А в зубах он держал что-то белое, круглое. Я бросил в него камнем. Крокодил испугался и опять нырнул. Но ещё раньше из его огромного рта выкатилось это белое на песок. Я подбежал и увидел на песке яйцо. И там кто-то копошился, будто прыгал. Я стукнул по яйцу, и вдруг из яйца вышла ты, только совсем маленькая.

- Я?

- Да. Это была ты, Лена. Вот как я тебя нашёл. Я тогда тоже был маленький, и я сделал маленький кораблик, и мы поплыли в город. Приплыли тёмной ночью. Я спрятал свой кораблик, и мы побежали. И никто не знал, куда мы побежали…

Лёшина мама подошла к занавеске, чуть отдёрнула её и сказала:

- Ну, ребятки, пора собираться.

- Уже?-спросил Лёша.

- Конечно. Видишь, темнеет.

Лена слезла с сундука и осторожно шагнула за занавеску.

Комната ей показалась огромной. Середину комнаты занимал обеденный стол с зелёной клеёнкой. Слева были два окна. У стенки между окнами, прямо на полу, стоял цветок в горшке - большой, как дерево, с твёрдыми длинными листьями. И Лена подумала, что, если бы она правда была маленькой, как рассказывал Лёша, то она могла бы спрятаться за таким цветком и сделать себе из листьев домик.

- Не бойся,- подбодрила её Лёшина мама,- всё будет хорошо. Никто нас не увидит.

Лена улыбнулась Лёшиной маме. А мама помогла Лене влезть в старое Лёшино пальто. Пальто было велико ей-только кончики пальцев высовывались из рукавов. А на голову Лене мама надела Лёшину кепку.

- Ну, вот ты какая смешная,- сказала она.

- Ничего,- сказала Лена.- Пускай. Так лучше.

- Да, так тебя не узнают.

Лена посмотрела на занавеску. И красные цветы и красные птицы в последний раз кивнули ей. И Лена тоже им кивнула.

Она прошла вслед за мамой и Лёшей в коридор. На скамейке в коридоре стоял таз для умывания. Лена остановилась: под скамейкой было темно, и она могла бы спрятаться там, если вдруг придут фашисты.

- Идём,- позвала Лёшина мама. Она взяла Лену за руку.

На улице было пустынно. Лёша шёл чуть впереди.

«Каждую ночь немцы устраивают облавы»,- вспомнил он слова мамы. Лена будет теперь скрываться в салотопке. А потом мама приведёт туда партизан, и партизаны возьмут Лену к себе.

Они быстро перешли на другую сторону улицы и стали спускаться вдоль забора в овраг. На дне оврага Лена несколько раз падала, запутавшись в длинном пальто. И молча поднималась.

Показался каменный сарай. Раньше в нём хранили зерно, а теперь он стоял пустой, без дверей, с разбитыми окнами.

Они обогнули сарай и вышли в поле. Над лесом поднялась луна. Мама ещё больше заспешила, она почти тащила Лену. А Лёша теперь шёл сзади. Дома за оврагом были чёрные, мёртвые. И только с другого конца города доносилась музыка. Дикие, несуразные слова песни летали над притаившимся городом. Это в Доме культуры железнодорожника веселились фашисты.

В лесу мама разрешила Лене и Лёше немножко передохнуть. Они молча сидели на поваленной берёзе. При свете луны деревья казались огромными. Лёша думал: эх, найти бы ему свой маленький кораблик. Тогда бы они сели с Леной на кораблик и уплыли далеко-далеко…

Мама встала. Лёша с Леной тоже поднялись и пошли за ней.

Около часа они шли по узкой тропинке, которая привела их к ручью. Потом спустились вниз по ручью, пока на полянке не открылся старый разрушенный дом, прозванный в городе салотопкой. Никто уже не помнил, когда топили в этом доме сало,- окна дома были забиты досками, а на крыше росла трава.

Мама толкнула дверь. Сквозь щели между досками, закрывавшими окно, проникал лунный свет.

В доме было чисто: кто-то убрал, подмёл. А у дальней от окна стенки, рядом с развалившейся печью, лежал матрац, набитый сеном, и подушка.

- Ты будешь спать здесь,- сказала мама и показала Лене на матрац.- А если услышишь, что кто-го идёт, вот тут, за печкой, подвал. Брось туда матрац и подушку. И сама прыгай. Там неглубоко.

- И я,- сказал Лёша.- Я тоже здесь останусь.

- Нет, ты пойдёшь со мной,- ответила мама и повторила: - Ты пойдёшь со мной. Ведь мы уже всё решили.

- Ты иди,- сказала Лена. Она отпустила руку Лёшиной мамы. Подошла и погладила сухую траву, закрывавшую кирпичи.

- Милая девочка…- Женщина обняла Лену.

- Мам, я останусь,- сказал Лёша.

- Нет,- покачала головой мама.- Фашисты с полицаями могут нагрянуть к нам в дом. Что я скажу? Где ты?

- Лёш, ты иди,- сказала Лена. - Я не боюсь. Я в лесу никого не боюсь. Я… буду тебя завтра ждать. До свидания!

Когда они шли назад вдоль ручья, Лёша несколько раз оглянулся. Дом казался таким же мёртвым, как и раньше. На крыше светилась трава. И было видно, как ветерок раскачивал эту светлую траву.

Утром Лёша быстро оделся. В кармане пальто нащупал свёрток, завёрнутый в кусок клеёнки.

- Это я вам с Леной хлеб с салом завернула,- сказала мама. И прошептала: - Будь осторожней. Поглядывай.

Вместе с ветром налетел дождик; застучал по крыше, по стеклу.

- Подожди немного,- сказала мама.- Пройдёт дождик, тогда пойдёшь. Хочешь, я тебе завтракать соберу?

- Нет, мама, я воды попил, я побегу.- И Лёша выбежал на улицу.

А там дождик быстро нащупал мальчика и уже не отпускал, пока тот перебегал через улицу, спускался в овраг, шёл по тропинке. Шапка и пальто у Лёши стали мокрыми, а он всё держал руку в кармане. Радовался: хлеб в клеёнке не промокнет.

По скользкой глинистой тропке, потом по мокрой траве Лёша выбрался из оврага, обогнул сарай и вышел в поле. Дождик вдруг затих. Раздуло ветром тучи, выглянуло солнышко. И стало очень тихо, очень спокойно. Будто не было никакой войны.

Лёша шагал светлым полем и около дороги видел много синих васильков. А в лесу Лёше повезло: он нашёл белый гриб. Большой и не трухлявый. Рядом с грибом лежала еловая шишка, очень крепкая, умытая, совсем зелёная. Лёша сорвал гриб и поднял шишку.

«Лене покажу»,- подумал он. И сразу же вспомнил, как тётя Наташа плакала, как мама страшно кричала: «Звери! Звери!»

Фашисты были рядом, а Лена совсем одна всю ночь.

Лёша побежал. Теперь лес не казался ему таким тихим. То ли ветер шумел, а может, разговаривали фашисты, притаившиеся в кустах?

Около ручья, когда уже была видна салотопка, Лёша поскользнулся, упал. Гриб в его руке сломался, а шишка потерялась. Лёша стал шарить в траве и совсем промок, потому что ползал на коленках. Зато нашёл шишку и обрадовался.