По команде Верхоланцева я стремительно вошёл в комнату, остановился на середине и произнёс с широкой улыбкой:

- Белла, сегодня ты была просто великолепна! Я восхищен!

Милана вскочила с места, повернулась и прочла монотонно текст по сценарию:

- Как ты смог пройти, черт возьми?

- Дорогая, твои смешные ухищрения тебе не помогут.

- Подходи ближе! - сказал режиссёр.

Я взял Милану за руку, пытаясь поцеловать, она вырвалась. Но я сжал её в объятьях, погрузившись в облако пьянящего аромата духов.

- Милана, ищешь лихорадочно, чем ударить этого нахала. Заговариваешь ему зубы.

- Как ты мне надоел! Когда ты, наконец, отстанешь от меня! - воскликнула Милана, делая вид, что хочет высвободиться.

- Тебе не удастся так легко от меня отделаться, - проговорил я свой текст с выражением.

Милана, наконец, подняла большую пепельницу зелёного стекла и сделала жест, будто бьёт меня по голове.

- Милана, уходишь из кадра! Уходишь! - крикнул Верхоланцев. - Олег, изображаешь, что тебе больно. Хватайся за ушибленное место.

Я прижал руку к голове, потом вопросительно взглянул на Верхоланцева, который задумчиво стоял посредине комнаты.

- Милана, побольше на лице страха. Олег, не кидайся на Милану, словно баб сто лет не видел. И улыбайся меньше, выглядишь идиотом. Не забывай, тебе сорок два, а не пятнадцать лет. Продолжим.

Мы повторили сцену раз десять. И с каждым разом, Верхоланцев становился все раздражительней. Ему не нравилось, как я вхожу, как говорю, как обнимаю Милану. Он матерно ругался, обидно подшучивал надо мной. На глазах дюжины свидетелей! И самое обидное, он мог послать меня в задницу, а я его - нет. В конце концов, мне жутко захотелось дать ему в морду и уйти.

- Ладно. Перерыв, - наконец, бросил Верхоланцев. - Потом будем на камеру репетировать.

Ещё репетиции? Ужас. У меня жутко подвело живот от голода. Я обошёл все помещение, пытаясь найти хоть что-нибудь съестное. Но, кроме столика с пустыми, пластиковыми стаканчиками, которые от нечего делать выжрал технический персонал, ничего не нашёл. Верхоланцев с Лифшицем куда-то исчезли, а больше я никого не знал.

Вышел в коридор и вдруг ощутил ошеломляющий аромат докторской колбасы, которую обожаю. Пошёл, как сомнамбула на запах и оказался на пороге гримёрки Галины Николаевны.

- Заходи, Олежек, - сказала она с мягкой улыбкой. - Проголодался? С чем хочешь - с сыром, колбасой, бужениной?

Божественно! Мне показалось, что оказался дома.

- С докторской.

Она достала несколько бутербродов и протянула мне.

- Чай, кофе?

- Кофе, - ответил я с набитым ртом.

Она взяла большой термос, налила в стаканчик чёрной, пенящейся жидкости и присела на диванчик рядом.

- Устал?

Я кивнул, взял ещё один бутерброд и начал уплетать.

- Никогда так вкусно не ел!

- Гриша тоже любил с докторской бутерброды, - проговорила она задумчиво.

Я на миг остановился, собираясь с мыслями.

- Северцев? - уточнил я. - А какой он был человек, Галина Николаевна?

- Зови меня Галей. Сложный человек. Как все артисты, ранимый, обидчивый. Капризный, как ребёнок. Тщеславный.

- А какие отношения у него были с остальной группой?

Она усмехнулась и проговорила:

- По-разному. С кем хорошие, с кем - как кошка с собакой.

- И с кем были плохие отношения?

- В основном с Игорем. Гриша должен был главную роль играть, а продюсер решил иначе. А тут и гонорар меньше, и съёмочных дней. Гриша был очень не доволен. Хотел даже уйти с картины. Он же не меньше звезда, чем Игорь. Народный артист. Но потом остался.

- А Верхоланцев не понравилось, что так решили?

- Ему было все равно. Он относился хорошо к обоим. Правда, с Игорем он несколько картин сделал, а Гришу взял в первый раз. И очень Дмитрий Сергеевича огорчало, что Игорь и Гриша ссорились. Они так ругались порой, дым столбом стоял.

В таком случае Северцев должен был убить Мельгунова, а не наоборот. Впрочем, эта могла быть лишь очередная ссора, которая и привела к трагедии.

- Верстовский! Быстро дуй на площадку! - в гримёрку влетел Лифшиц.

Я с сожалением покинул уютное место и вернулся в зал пыток. Кирилл стоял за камерой, один техник прикреплял белый отражатель, другой рядом с Миланой делал замеры флешметром.

Увидев меня, Верхоланцев пробурчал:

- Олег, соберись. Проведём репетицию и снимаем. Пока у тебя ни хрена не получается.

Я потратил столько сил, чтобы выглядеть естественно и играть по системе Станиславского! После слов Верхоланцева настроение сниматься пропало напрочь. Милана села около столика. Один из техников измерил рулеткой расстояние от камеры до её места. А я ждал, когда они закончат, проклиная всех и все, на чем свет стоит.

- Тишина на площадке! - проорал кто-то в мегафон. - Начинаем.

Я вошёл в дверь, проговорил текст, который уже выучил наизусть. И остановился около Миланы, целуя ей руки. Она уже старалась играть, а не произносить текст. Настал решающий момент, она схватила пепельницу и довольно больно ударила меня в висок. Я вздрогнул и ошеломлённо взглянул на неё.

- Повторим! - крикнул Верхоланцев. - Кирилл, запомни, пепельница будет в детали. Крупно. Понимаешь, берёшь крупно, потом резко переводишь на удар.

- Понял, - пробурчал Кирилл.

Сцену повторили, и я понадеялся, что  мучения, наконец, закончились. Но тут же услышал истошный вопль Верхоланцева:

- Олег, твою мать, ты будешь работать?! Или будешь дурью маяться? Не бойся удара! Ты не знаешь, и не можешь знать, что тебя ударят. Ты весь сжимаешься ДО того, как Милана берет пепельницу! Ты понял? Балбес!

Зверски разболелась голова. От резкого, яркого света, заливающего всю площадку, от механического повторения заученных движений и фраз, от  воплей режиссёра. Если вначале я ощущал прилив желания, когда обнимал Милану, то теперь мне казалось, что прижимаюсь к фонарному столбу, холодному и бездушному.

- Ладно, - наконец, бросил Верхоланцев. - Переодеваться и гримироваться. Начнём снимать.

Я зашёл в гардеробную, нацепил на себя брюки, белую плиссированную рубашку, повязал кашемировый шарф. Все-таки странно, что раньше никто не замечал, что я похож на известного актёра.

Я вернулся к маме Гале, уселся за столик, она начала наносить грим.

- Что морщишься, Олежек? - спросила она участливо.

- Голова раскалывается. Верхоланцев орёт на меня. Ничего у меня не выходит.

Она тут же достала пластиковый стаканчик, бросила в воду таблетку и подала мне.

- Он на всех орёт, - проговорила она с мягкой улыбкой. - Манера такая. На самом деле он переживает за всех. За тебя тоже. Все у тебя получится. Главное верь в себя.

Она взяла расчёску, провела ласково по моим волосам. Я успокоился, боль растаяла, оставив лёгкий туман в голове. Я с удовольствием следил в зеркале, как мама Галя наносит на моё лицо свой шедевр.

Люблю наблюдать за работой профессионалов, особенно тех, чью работу никогда бы не смог выполнить. «Состарившись» лет на десять, вернулся на площадку в приподнятом настроении. Через полчаса появилась Милана в золотистом, блестящем платье с разрезом сбоку, которое подчёркивало безупречную линию бёдер и тонкую талию. И я залюбовался ею, убедившись ещё раз, как она соблазнительна.

- Мотор. Начали! - крикнул Верхоланцев.

Лиля выбежала перед камерой, пробормотала: «Тридцать девять, сто сорок семь. Дубль первый» и щёлкнула хлопушкой с прилепленными к ней бумажками.

Я отключился от всего, что мешало мне сосредоточиться, видел только ярко-алый рот Миланы и потрясающие глаза в обрамлении пушистых ресниц. Вдруг ощутил себя настоящим актёром и мужественно сносил удары по башке пепельницей.

- Все! Сняли, - наконец, воскликнул Верхоланцев. - Молодцы.

Я взглянул в его лицо и понял, что он устал не меньше меня, но очень доволен.  Он подошёл ко мне, похлопал по плечу и сказал:

- Неплохо получилось. Чувствую, не ошибся я в тебе.