Бестелесный голос исходил от слегка приоткрытой входной двери. Все шторы были задернуты, за ними не представлялось возможным никого разглядеть: ни заложников, ни Чолкера. В наушнике Гидеона раздался хриплый голос.

— Доктор Кру, вы меня слышите?

— Слышу.

— Я — Джед Хаммерсмит, и я нахожусь в одном из фургонов. Извините, что мы не можем встретиться с вами лично. Я буду давать вам указания. Слушайте меня внимательно. Правило первое: вы не должны отвечать мне, когда я говорю с вами через наушник. Когда вы окажетесь в его поле зрения, то ни в коем случае не должны показывать, что общаетесь с кем-то еще. Вы будете говорить только с ним. Понимаете?

— Да.

— Вы лжете! Все вы! Заканчивайте этот цирк!

Гидеон ощутил озноб. Казалось, что это был не тот Чолкер, которого он знал. И все же это был его голос, только искаженный страхом и безумием.

— Мы хотим вам помочь, — увещевал мегафон. — Скажи нам, чего вы хотите…

— Вы знаете, чего я хочу! Прекратите похищения! Остановите эксперименты!

— Я собираюсь через вас задавать вопросы, — произнес спокойный голос Хаммерсмита в ухе Гидеона. — Мы должны действовать быстро — дела плохи.

— Я это вижу.

— Клянусь Богом, я вышибу ему мозги, если вы не перестанете досаждать мне!

Из дома донесся придушенный крик и плач женщины. И поверх этого Гидеон услышал высокий вопль ребенка. Этот звук пробрал его до мозга костей. Его собственные детские воспоминания — его отец, стоящий в каменном дверном проеме, маленький Гидеон, бегущий по зеленой лужайке к нему — всплыли в его сознании сильнее, чем когда-либо. Он отчаянно попытался прогнать их, но каждый взрыв мегафона снова воскрешал злосчастные образы.

— Ты тоже в этом замешана, сука! — кричал Чолкер на кого-то, находящегося рядом с ним. — Ты даже не его жена, ты просто еще один агент. Это все дерьмо, все это. Но я не поддамся снова! И не желаю больше это все терпеть!

Опять послышался мегафонный голос переговорщика, необычайно спокойный, как будто разговаривающий с ребенком.

— Ваш друг Гидеон Кру хочет поговорить с вами. Вы его сейчас увидите.

Фордис сунул микрофон в руку ученого.

— Он беспроводной и настроен на громкоговорители фургона. Говорите.

Он указал на узкий пуленепробиваемый короб из оргстекла, закрытый панелями с трех сторон и сверху — открытой оставалась только его задняя стенка. После минутного колебания Гидеон шагнул из-за бронетранспортера в стеклянную коробку. Она напомнила ему клетку для плаванья с акулами.

Он заговорил в микрофон.

— Рид?

Гнетущая тишина.

— Рид? Это я, Гидеон.

Снова тишина. И наконец, из-за двери раздался голос:

— Боже мой, Гидеон, неужели они и до тебя добрались?

Голос Хаммерсмита возник в его наушнике, и Гидеон повторил его слова.

— Никто до меня не добрался. Я был в городе, услышал новости и пришел сюда, чтобы помочь тебе. Я сам по себе.

— Лжец! — громко крикнул Чолкер с дрожью в голосе. — Они и тебя обработали! У тебя еще ничего не болит? Голова? Или живот? Это все впереди! О да, все именно так и будет!

Голос внезапно оборвался, сменившись жестокой рвотой.

— Используйте паузу, — подсказал Хаммерсмит. — Вам надо захватить контроль над разговором. Спросите его, чем вы можете ему помочь?

— Рид, — позвал Гидеон. — Что я могу для тебя сделать?

Снова до Гидеона донеслись звуки рвоты, а затем наступила тишина.

— Пожалуйста, разреши мне тебе помочь. Только скажи и я все сделаю.

— Ты ничего не можешь сделать! Спасай свою собственную задницу, уходи от них. Эти ублюдки пойдут на все: посмотри, что они сделали со мной! Я весь горю! О, Господи, мой живот, как мне плохо!

— Попросите его выйти туда, где бы вы могли его видеть, — наставлял Хаммерсмит в ухо Гидеона.

Гидеон замешкался, вспомнив про снайперов. Его пробрал озноб, и он понял, что, как только у кого-то из снайперов появится возможность, они тут же снимут Рида. «Как и моего отца…» — подумал Гидеон. Он также напомнил себе, что у Чолкера там, под прицелом, находится целая семья. Затем он увидел, что несколько человек на крыше захваченного дома собираются опустить в дымоход некое устройство, внешне напоминающее видеокамеру. Он надеялся, что они знают, что делают.

— Скажи им, чтобы они перестали меня облучать!

— Скажите ему, что вы очень сильно хотите ему помочь, но он должен сказать вам, чем именно.

— Рид, я действительно хочу тебе помочь. Просто скажи мне, как.

— Прекрати эксперименты! — внезапно в дверном проеме Гидеон увидел движение. — Они убивают меня! Отключите радиацию или я снесу ему голову!

— Скажите ему, что мы выполним все, о чем он попросит, — раздался бесплотный голос Хаммерсмита. — Но он должен выйти туда, где вы сможете поговорить с ним лицом к лицу.

Гидеон ничего не сказал. Он старался, но не мог выбросить из головы образ своего отца: его фигура, руки подняты, выстрел в лицо…

Нет, решил Гидеон, я не скажу этого. По крайней мере, не сейчас.

— Гидеон, — стал настаивать Хаммерсмит, после долгой паузы, — я знаю, что вы меня слышите…

— Рид, — сказал Гидеон, перебивая Хаммерсмита, — я не с этими людьми. Я вообще ни с кем. Я здесь, чтобы помочь тебе.

— Я тебе не верю!

— Хорошо, не верь мне. Но выслушай меня.

Никакого ответа.

— Ты утверждаешь, что твой домовладелец и его жена замешаны во всем этом?

— Не отступайте от сценария, — предупредил голос Хаммерсмита.

— Они не мои домовладельцы, — последовал срывающийся и истерический выкрик Чолкера. — Я никогда не видел их раньше! Это все подстава. И я ни разу в жизни не бывал здесь. Они — правительственные агенты! Меня похитили и провели надо мной эксперименты…

Гидеон поднял руку.

— Рид, подожди. Ты говоришь, что они замешаны, и это все подстава. А как же дети? Они, по-твоему, тоже часть всего этого?

— Это все подстроено! Ааааа, как жарко! Горит!

— Восемь и десять лет?

Долгое молчание.

— Рид, ответь на мой вопрос. Замешаны ли дети? Неужели они тоже заговорщики?

— Не путай меня!

Еще одна затяжная пауза. Он услышал голос Хаммерсмита.

— О'кей, пока все идет хорошо. Продолжайте в том же духе.

— Здесь нет никакой путаницы, Рид. Они просто дети. Невинные дети.

Очередное молчание.

— Отпусти их. Отошли их сюда, ко мне. У тебя еще останется два заложника. Молчание затянулось, а затем неожиданно возникло движение, раздался высокий крик, и один из детей появился в дверном проеме — мальчик. Он был совсем еще маленьким, с копной русых волос, одетый в футболку с надписью «Я люблю свою бабушку», и в тот момент, когда он вышел на свет, Гидеон увидел, насколько он напуган.

Пару секунд он думал, что Чолкер отпускает детей. Но когда он увидел, что никелевый ствол .45 калибра воткнут в шею мальчика, он понял, что ошибся.

— Ты видишь это? Я не шучу! Отключи радиацию или я убью ребенка! Считаю до десяти! Один, два…

На заднем плане мать кричала в истерике.

— Не надо, пожалуйста, не надо!

— Заткнись, ты, лживая сука, они не твои дети!

Чолкер повернулся и выстрелил в темноту дома позади себя. Крик женщины резко оборвался.

Одним резким движением Гидеон покинул плексигласовую коробку и вышел на открытую площадку перед домом. За этим незамедлительно последовали возгласы, полицейские стали кричать на него: «Вернись! Ложись! Этот парень вооружен!», — но он продолжал идти, пока не остановился в пятидесяти ярдах от входной двери.

— Что, черт побери, вы творите? Вернитесь за ограждение, он убьет вас! — кричал Хаммерсмит в его ухо. Гидеон вырвал наушник и поднял его.

— Рид? Ты видишь это? Ты прав. Они диктовали мне, что говорить, — он бросил наушник на асфальт. — Но больше нет. С этого момента мы будем говорить с тобой напрямую.