Он лег ничком на кровать, и сдавленно проговорил в подушку: — Прости! Ты не виноват, что не омега. И что я реагирую на тебя, как на омегу. Прости.

Но, когда Мэд открыл глаза, и я увидел огромные зрачки, и капли пота, мелким бисером усеявшие его напряженное лицо, во мне что-то дрогнуло. Ведь мое тело тоже требовало его.

От одного осознания, как воздействую на мужа, тело зазвенело, как тронутая чуткими пальцами струна, меня бросило в жар. Мой запах стал сильнее, глубже. Он был приятным и манящим. «Хммм, тут что, пот омеги пахнет розами?». ВГ сразу взоржал полковой лошадью — «И пукают они бабочками, ога!». Но никакие мысли не могли перебить желание.

Падая в омут глаз Мэдди, все так же ничком вжимающегося в постель, я почувствовал трепет тела и влажность между ягодицами.

Так. Нахуй. Жопа у меня одна и ее надо беречь.

Как в таких случаях говорил мой шеф, коммунист старой закалки: «Обратимся к Карлу Марксу».

У меня был один проверенный способ, которым при необходимости пользовалась на Земле. Правда, юзала его не так давно и особых успехов не добилась, но это единственное, что могло помочь в данной ситуации и единственное, что пришло в голову вообще.

Постелила халат на еле слышно вибрирующий пол, села в позу лотоса, свела указательные пальцы с большими, вытянув остальные и положив их на колени, выпрямила спину, выбирая наилучший баланс туловища, расслабила тело, закрыла глаза и затянула: «Оооооом мани падмэ хуууууум». Вдох через нос, прогоняю дыхание через все тело, выдыхаю через макушку.

«Ом мани падме хууууум». Тело начало реагировать, успокаиваясь, сбрасывая напряжение и настраиваясь на привычную медитацию. Если бы еще член улегся, было бы намного проще. Я сидела голой на полу каюты космической шлюпки и распевала мантру, а он мне бодро помахивал снизу. Бред. Но так лучше, чем идти на поводу своего безрассудного тела, незримо тянувшегося в зудящем желании секса с Мэдом.

Вдооооооох и вы…

— Что ты делаешь? — сидя на постели и напряженно глядя на меня, ласково, как у дурачка, спросил Мэд.

— Медитиииируууююю, — не выходя из образа, протянула на одной ноте.

— Ли, солнышко, прервись на минутку, и расскажи мне, что это такое, — слишком ласково и слишком нежно произнес Мэд.

Да он меня за дуру принимает? Думает, что тронулась мозгами? Или просто ничего не знает, примерно, как я, когда сюда попала, и только беспокоится о своем имуществе?

— Медитация, Мэд, это такие упражнения для души и тела, чтобы привести их в гармоничное состояние. Я практикуюсь пока еще совсем мало, только на начальной стадии.

— Для чего?

— Это как зарядка, поддерживать тело гибким, очищать мозг от лишних мыслей, дать душе воспарить над проблемами, слиться с космосом, отринуть все проблемы, успокоиться и расслабиться.

Мэд метнулся ко мне с кровати одним слитным движением, поднял с ног и поставил на пол.

— Что ты делаешь? Ты мне сбил весь настрой! Вот только-только начала расслабляться и забывать об этой дурацкой течке… — расстроено сказала я.

— Значит, это не первое путешествие твоей души и ты можешь вселяться в кого хочешь? — напряженно спросил он, глядя глаза в глаза и сильно сжимая меня в объятиях.

— Охх… — поплыла я. — Охх… — от одних только обнимашек все тело перешло в режим липкой сахарной ваты. Мозг стремительно опутывался туманом и негой. — Охх… ренел? Какие-такие путешествия? Какие еще перемещения? Если бы это было так элементарно, то, думаешь, я бы здесь задержалась хоть на мгновенье???

Черт. Опять. Ляпнула.

Виновато посмотрела на Мэда и опустила глаза. И зря. Перед моим взглядом оказались губы. Яркие, пухлые, зацелованные.

Живот скрутило острым желанием.

— Хлюп.

— ХЛЮП.

— Чпок. — Раздалось снизу.

— Добрый вечер*, — произнесла голосом вежливого лося и заржала, не выдержав:

— Мне досталась говорящая жопа.

Продолжила смеяться уже в целующий рот Мэда. Он вихрем, роем пчел налетел на меня, целуя, жаля, дрожа, обнимая, притираясь.

Тело мое реагировало однозначно «за». Но мозги-то понимали, что альфе смяло крышу запахом и течкой омеги, и меня сейчас натянут, как сову на глобус, на этот инструмент, который больше бы подошел для роли флагштока на утреннем подъеме знамени воинской части.

Поэтому уперлась слабеющими руками в грудь Мэду, пытаясь оттолкнуть. Вы пробовали отодвинуть вагон голыми руками? Тот же результат.

Придется применять вербальный способ общения, не бить же его коленкой между ног? Тем более, что он уже разложил меня на кровати, не переставая целовать и дрожать от радости, возбуждаясь все больше и больше.

Мой член заломило, распирая, яйца зазвенели. Вот ведь сука! Тело жило абсолютно своей жизнью. Конечно, без мозгов живется легче.

— Мэд! Мэдди! — повысила голос, борясь с ним, с собой, своим желанием поддаться и отдаться.

Он поднял на меня мутный, плавающий взгляд и меня обдало таким желанием, такой осязаемой страстью и нежностью, что его, казалось, можно потрогать, погладить, и упаковать в подарочную обертку.

— Мэд! — Куснула его за нос, и взгляд приобрел некоторую осмысленность. Мне самой было все труднее выражать мысли внятно. — Что. Ты. Делаешь? Нельзя, Мэд. Фу! Сидеть! Нельзя!

В шоковой ситуации, когда ни язык, ни тело не могли внятно и связно работать, я смогла остановить Мэда командой для собаки.

Он сел. С усилием сосредоточил взгляд на мне. Выровнял дыхание и провел двумя руками по лицу, сгоняя морок желания.

— Ли, милый, ты готов. Твое тело сигнализирует о готовности выделением большой порции очищающей смазки. Совсем не ожидал, что это произойдет так быстро для тебя. Видишь ли, у всех омег это индивидуально. А ты еще и не совсем омега.

— Ага! Щаз! Только низкий старт приму! Готов, как же! Я еще неделю буду залечивать свою бедную жопку и растерзанные в клочья нервы с помощью лекарств и медитации…

Кровать под нами подрагивала, но никакого давления и повышенной гравитации я не чувствовал. Надо будет потом спросить об этом мужа.

— Медитировать ты больше не будешь. Это приказ. Но об этом потом. А с остальными твоими женскими, не омежьими страхами, мы разберемся прямо сейчас. — Мэд коварно улыбнулся. — Прислушайся к своему телу. Что оно говорит тебе, когда я делаю так? — И он положил руку мне на член.

Тело, налитое истомой, казалось, только и ждало этого прикосновения, чтобы воспарить, вздрагивая, заелозить, раскинуть ноги в стороны, прогнуться в спине, выгнув шею. Мир заполнялся туманом, каждый вдох был мольбой, каждый стон был желанием большего.

— Правильно, милый. Все правильно! — Мэд ласково нес какую-то фигню, а его пальцы уже хлюпали в смазке, растягивая, дразня, трахая. В какой-то момент, вынырнув из марева всепоглощающего желания, которое превращало тело в кисель, я понял, что если он сейчас не прекратит издеваться пальцами, которые не давали мне нужного, а только дразнили и обламывали ожидания наполненности, и не вставит в анус немедленно, у меня банально остановится сердце от распиравшего желания.

— Мэээээдддддиииииии!!! — Меня колбасило со страшной силой. Даже на Земле, когда не было секса подолгу, таких катаклизмов со мной не случалось.

Мэд перевернул меня на живот, подтянул задницу вверх, раздвинув колени, прижал мою шею к кровати, и осторожно толкнулся в разработанный вход, медленно, но неуклонно скользя до самого упора, въезжая по смазке, как поезд в туннель, пока не уперся поджавшимися яйцами в мою промежность.

— Сладкий мой рыжик, боже, какой же ты слааадкий, мой тоу! — бормотал, нависая надо мной, Мэд.

Ооооо, это восторг, это нескончаемое возбуждение, возносящее меня на пик вершины, по всему его продвижению во мне, концентрировало и распространяло предоргазменные искры волшебства, от которых зажигались другие искры рядом с ними, и маленькие фейерверки вспыхивали то там, то здесь, по мере его скольжения.

Мэд остановился и задрожал, сдерживаясь. Несколько капель пота капнули мне на спину. Промедление возмутило меня до корней волос, даже голова зачесалась.