Глава пятая

Семён Строганов ожидал Ермака и Мушкова в большом приёмном покое, столь же роскошном и просторном, как и палаты Ивана IV в московском Кремле. Вдоль обтянутых шёлком стен стояли скамейки, покрытые шкурами чернобурок и белок, монгольские ковры на каменном полу, золотые масляные лампы работы татарских мастеров, украшенные драгоценными камнями.

Несмотря на летнюю жару, на Семёне Строганове была накидка из прекрасного соболя. Ему хотелось показать грозному Ермаку, что самый могущественный человек в России - не царь в далёкой Москве, а Строганов в Орле на реке Каме.

И снова Ермак прекрасно понял намёк и впервые в жизни изобразил что-то вроде поклона. Он слегка и очень быстро опустил голову, хотя Мушков не сделал и этого.

— Приветствую тебя, брат Ермак, — сказал Строганов, целуя его. Фраза легко слетела с его губ. Кто хочет завоевать такую страну, как Мангазея, не должен беспокоиться о пустяках вроде морали. — О тебе и твоих братьях позаботятся. Мы построили для вас отдельный город на прекрасном участке земли на Каме. У нас будет много работы, прежде чем Бог поведёт нас через Урал.

Отдельный казачий город... Ермак был доволен. Сегодня сказали бы, что Строганов построил огромные казармы, подальше от Орла и всего остального. Гетто, чтобы уберечь женщин за пределами казарм.

— А как насчёт женщин, Семён Строганов? — спросил Мушков. Марины рядом не было, и он чувствовал себя обязанным задать этот вопрос, чтобы не уронить репутацию. Ермак одобрительно кивнул.

— Их достаточно. — Строганов усмехнулся. — Я знаю, что нужно солдату, братья. Я вырос среди солдат.

В это время казачий священник Кулаков навестил своего брата по вере в частной церкви Строгановых. Казаки спешились и стояли рядом с лошадьми в большом дворе кремля. Слуги пялились на них, как на диких медведей. Несколько служанок хихикали в отдалении.

— Господи помилуй, — сказал священник, войдя в церковь. Он восхитился великолепием иконостаса, золотым алтарём, драгоценными церемониальными принадлежностями, камилавками, расшитыми жемчугом и драгоценными камнями и возвышающимися на столе, как блюда со сладостями. Кулаков пожалел, что не может попросить здесь «подарок», так восхитило его это зрелище.

— Господь с нами! — благочестиво произнёс священник Строгановых и перекрестился. — Мы в этом нуждаемся.

— Брат по вере, мы пришли, чтобы передвинуть дальше границу христианского царства и петь хвалу Господу.

— Аминь, — тихо ответил брат по вере. — Мы построили вам церковь в казачьем городке.

— Такую же красивую?

— Не совсем, брат.

— Бог опечалится. Ты говоришь, что все люди братья! — Казачий священник подошёл ближе, схватил коллегу за длинную бороду и притянул к себе. — В мире веры не должно быть неравенства. Обещай мне несколько икон, братишка. Казаки порадуются изображениям святых...

Через полчаса договорились, что казачья церковь также получит немного великолепия, а не будет просто деревянным сараем с голыми стенами.

В это время Люпин въехал в кремль Строгановых на усталой, почти обессиленной лошади, и принялся искать конюшенного. Марина увидела, как отец соскользнул с лошади и устало скрылся в длинной конюшне. Её сердце беспокойно забилось. Наклонившись к гриве лошади, она почувствовала на глазах слёзы. «Милый, бедный отец! Как хорошо, что ты здесь...»

С конюшенным Люпину договориться не удалось. В конюхе, как он представился, здесь не нуждались, в Орле хватало мужчин; чужак с далёкого юга никого не интересовал.

— А ещё я умею лечить лошадей, — смело сказал Люпин. — Эти знания передаются от отца к сыну. У вас здесь есть коновал? Как узнать, не разлилась ли желчь у лошади?

— По зелёному навозу, — промычал конюшенный.

— Причина может быть и в клевере, ваше высокородие. Нет, это можно узнать по глазам! Взглянув лошади в глаза, я скажу, в чём причина болезни. Кто здесь на такое способен, а? Такие знания передаются только от отца к сыну!

— Пошли, балабол! — сказал конюшенный. Он привёл Люпина к лошади, стоявшей с опущенной головой и с грустью смотревшей на солому. — Что с ней случилось, а? Посмотри! Если не ответишь, выгоню взашей!

— Навоз у лошади зелёный? — осторожно спросил Люпин.

— Нет! — проворчал конюшенный. — Посмотри ей в глаза.

Люпин подошёл ближе. Но вместо того, чтобы посмотреть лошади в глаза, он поднял ей хвост и заглянул под него.

— Это разве глаз? — взревел побагровевший конюшенный.

— Как сказать, ваше высокородие. — Люпин опустил хвост. — Каждое существо подобно трубе с различными отверстиями. Это всем известно! — Он обошёл лошадь и похлопал её по шее. Лошадь с тоской посмотрела на него. — У неё болезнь, которую мы называем «большая вонь»! У лошади сильные газы из кишечника?

— Да, — с изумлением ответил конюшенный. — Сильные! И худеет она!

— Варвары! — Люпин поцеловал лошадь в лоб. — Если я останусь, то вылечу её.

Это было незабываемое событие. Люпина нанял коновалом лично Никита Строганов, после того как конюшенный позвал молодого хозяина, чтобы послушать его мнение. Люпин получил комнатку рядом с конюшней, бесплатную еду и рубль по воскресеньям в качестве оплаты. Он также обязался петь в церковном хоре. Замечательное положение, которое почти приравнивало его к конюшенному. Коновал!

Намереваясь поблагодарить Бога, довольный Люпин направился из конюшни в церковь. Огромная площадь перед усадьбой пустовала, казаки уже уехали в свой городок. Несколько слуг убирали конский навоз. В теплом летнем воздухе ещё висел едкий запах потных лошадей и немытых человеческих тел.

Какой-то мальчишка нерешительно подошёл к Люпину и вопросительно посмотрел на него.

— Ты Александр Григорьевич? — спросил он.

— Да, — с удивлением ответил Люпин. — Ты меня знаешь?

— Нет, но я должен передать тебе кое-что. От одного казака, чёрт забери их всех, бандитов! — Мальчик открыл ладонь. На грязной ладони блестел тонкий золотистый локон.

Люпин глубоко вздохнул.

— Спасибо, — хрипло сказал он, взял локон и отвернулся. Затем побежал обратно в конюшню, сел в угол, чтобы никто его не видел, и прижал золотистые волосы к губам.

— Мариночка... — пробормотал он. — Мой ангелочек! Моя душенька!

Он плакал и целовал локон.

«Казачий городок» оказался селением из деревянных домов, окружённых высоким частоколом. В нём были улицы, широкая площадь, конюшни, склады, церковь — пока что обычный сарай, отчего у казачьего попа заныло сердце, скотобойня и кухня. В лавке сидели три бледных строгановских чиновника, которым велели вести торговлю с казаками. Характерно для расчётливых Строгановых: каждый рубль, выданный в качестве жалования, должен вернуться обратно.

В городке также построили так называемый «женский дом», большое бревенчатое здание на каменном фундаменте. Когда казаки в образцовом порядке въехали в городок, обитательницы этого дома стояли на улице и махали руками. Это были девушки разных мастей, но в основном стройные вогулки и удмуртки. Они были в свободных рубахах и широких юбках, на головах одеты вышитые пёстрые шапочки.

— Сердце так и рвётся из груди! — воскликнул Мушков, чтобы позлить Марину. — Вон та красотка в голубой шапке! Она будет моей!

— Их слишком мало, — сердито сказал Ермак. — Сколько, как думаешь? Сорок пять, не больше? Что такое сорок пять девок на пятьсот сорок казаков? Они перебьют друг друга, чтобы хоть раз сюда попасть!

Он отъехал в сторону и оглядел отряд, проезжающий мимо него как на параде.

— Если кто пойдёт к девкам, того я вздёрну! — крикнул он казакам. Они с недоумением уставились на него. Всем уже надоело сидеть в седле. — Повешу каждого! — повторил Ермак. — Или завтра здесь будет в три раза больше девок, или мы сами привезём их из города!

— О-го-го! — взревели казаки. Их руки взлетели вверх. Крик долетел до города и до кремля Строгановых. Девушки, как испуганные курицы, сгрудились перед своим большим домом, чиновники в лавке перекрестились и побледнели ещё сильнее.

— Вот это жизнь, а? — крикнул Мушков, хлопнув Марину по плечу. Она вздрогнула и сжала губы. — Видишь, какие девки? Выбирай любую, молокосос, и я научу тебя кое-чему!

Он усмехнулся и подумал: «Вот это я выдал! Что она ответит... Она же Борис Степанович, ха-ха!»

Марина подъехала к Мушкову поближе и наклонилась к нему.

— Займись своей избранницей в голубой шапочке, — резко сказала она. — А мне понравился один парень во дворе кремля. Крепкий парень, а главное - молодой! Я встречусь с ним завтра...

— Я убью его! — проскрежетал зубами Мушков, сжимая уздечку. — Задушу собственными руками, как голубя! А тебя свяжу, чтобы не могла выйти!

Он со злостью стукнул лошадь, которая рванула вперёд, и помчался к авангарду отряда. Ермак ехал сзади, как безжалостный страж и следил, чтобы никто украдкой не свернул к девкам.

Отсутствовал лишь священник Кулаков. Ему разрешили остаться в церкви городка. Он внимательно её осмотрел, обошёл вокруг и внезапно наткнулся на ярко одетых девушек. Казаки скрылись за конюшней, спешились и ждали, когда Ермак и Мушков распределят жильё.

— Кто из вас самая большая грешница? — спросил поп, дружелюбно разглядывая хихикающих девиц. — Только она может получить у меня опущение грехов!

Коренастая девушка по имени Лейла оказалась настолько грешна, что бородатый поп чуть не задохнулся. Следует отметить, что церковь ещё не была обустроена...

Ночью казаки не спали.

Они расположились в домах, занесли внутрь сёдла, распаковали и расстелили накидки на деревянных лежаках. Четыре мясника привели на скотобойню и закололи двух быков. Повара стояли на кухне у разогретых котлов, заставленной бочонками с капустой, бобами и солениями, полки ломились от свежего хлеба, специй и глиняных кувшинов с пивом. Строгановы хорошо позаботились о своих наёмниках.