И не менее великие ожидания, — закончила уже мысленно, закрывая дверь в свой гостиничный номер в надежде, что не придется сюда возвращаться.

Плавание прошло быстро и безболезненно в силу того обстоятельства, что я проспала всю дорогу, прикрытая от посторонних взглядов огромными полями соломенной шляпы, съехавшей мне на нос. Я так сроднилась с ней за это время, что на берегах Греции не пожелала расставаться с товаркой, пряча за ней лихорадочный румянец и ищущий взгляд.

Совсем крыша поехала, — пыталась вразумить я свой неугомонный мозг, выдающий мне образы Ника. В итоге пристальным взглядом были окинуты все высокие жгучие брюнеты, которых, кстати, оказалось не так уж и мало!

Через час бесполезного скитания по набережной, голодная, злая и совершенно расстроенная, я была вынуждена искать кафе, чтобы позавтракать. Голова кружилась уже не от волнения, а от настоящего зверского голода, подкидывая мне образы обжаренной на углях рыбы с овощным гарниром. Гул вокруг стоял такой, будто все горожане и туристы разом проснулись и решили выскочить на улицу в поисках еды. Толкотня и суета измучили организм окончательно, что и послужило причиной моего поступка, потому что потом я никак не могла понять, зачем совершила его.

Скажу сразу, что экстрим в моем понимании всегда был и есть нечто за гранью понимания, а необдуманные поступки в моей жизни случались крайне редко и выходили мне боком чаще, чем хотелось бы. В этот раз, правда, времени на раздумья не было, но ведь я могла бы просто стоять в стороне и наблюдать, как все остальные! Но вместо этого я ринулась под колеса машины…

Итак, расскажу по порядку.

Голодная, злая и измученная, я кое-как добрела до уличного кафе и упала за единственный свободный столик, который никого не интересовал из-за крайне неудобного расположения. От уличной суеты меня отгораживала невысокая деревянная кадка, в которой ничего не росло, поэтому за моей неспешной трапезой наблюдали все, кому не лень, а не лень было ВСЕМ! Каждый, будто мне на зло, считал необходимым заглянуть в мою тарелку и засунуть свой нос в чашку с кофе. Даже проезжающие машины были от столика, за котором я сидела, через узкий тротуар, что не делало завтрак приятнее. А самое ужасное, что деревянная веранда была на такой возвышенности, которая выставляла на обозрение не только мой завтрак, но и мои ноги, что интересовало греков даже больше, чем содержимое тарелок и чашки.

И как, скажите, в такой обстановке расслабиться и подумать о насущных проблемах и методах их решения? Под жадными неуютными взглядами я могла сосредоточиться лишь на том, как прикрыть уже любимой соломенной шляпой оголенные участки тела, благо, размеры товарки позволяли достигнуть желаемых результатов.

Уже заполнив желудок тем, во что ткнул мой палец, так как официант понял только слово «кофе», произнесенное сначала на русском, а затем на английском, я рассматривала греческие просторы. Мне нравилось все, кроме самих греков (правда, последние перестали мне нравиться уже гораздо позже): мощенные камнем дороги, яркие витрины и сочные краски, изумрудная зелень и даже суета и толкотня. Теперь хотелось шагнуть в этот поток и слиться с ним, наслаждаясь каждой минутой, проведенной среди живой и оглушающей толпы. Непривычный говор, крикливые женщины и загорелые мужчины с грубоватыми чертами лица были настолько непривычны, настолько экзотичны, что не вызывали знакомого раздражения и неприятия. И я продолжала смотреть, не забывая прикрывать ноги шляпой, до того момента, как на дороге не произошло ЭТО!

В общем, все случилось за какие-то доли секунды, потом мне уже казалось, что в собственном сознании я прожила жизнь заново. Какой-то ребенок со стопкой газет выкрикивал непонятные мне слова в то время, как ему навстречу прямо по тротуару ехала светловолосая девушка на велосипеде. То ли она была настолько глупой туристкой, что даже не удосужилась прочитать правила пользования велосипедными дорожками, то ли у нее с самого утра случился солнечный удар, но девушка упорно крутила педали, наплевав на тех, кто шел по тротуару. На нее кричали, даже попытались что-то разъяснить, но та ехала, как ни в чем не бывало, до того момента, как мальчишка-газетчик, закрывший этими самыми газетами себе обзор, не кинулся ей прямо под колеса. Скорость движения велосипеда была небольшой, но неожиданное столкновение привело к тому, что девушка полетела в одну сторону, газеты в другую, а мальчик в третью. И все бы ничего, но тротуар был узким, а проезжая часть примыкала к нему вплотную, и машины неслись совершенно не так, как ехал велосипед.

Казалось, я только что с ужасом поняла, что мальчик непременно попадет под колеса шикарного тонированного «Бентли», но сама в этот момент уже перепрыгивала через деревянную кадку, уронив при этом и шляпу, и стул, и прыгала на проезжую часть, обнимая ошарашенного мальчугана и вместе с ним падая прямо на каменную мостовую. Разметка, запрещающая обгон и разрешающая движения только по своей полосе спасла нам жизнь, а слепящее солнце и безбрежное синее небо кричало мне о том, что я окончательно сошла с ума. И только какой-то сердитый мужчина, наконец, привел меня в чувство, дернув на себя и силой запихивая в тот самый «Бентли», пока я пребывала в состоянии шока и безграничного неверия во все случившееся.

Так я осталась без шляпы, без денег, без документов и без сумки, которые успешно стащили в тот момент, когда я совершала свой первый экстримально-героический поступок, но зато в компании злого разъяренного мужчины и напуганной до полусмерти женщины, увозивших меня навстречу судьбе в шикарном тонированном «Бентли». Радовало одно, что свой безумный необдуманный поступок, пусть с опозданием, но я все-таки совершила!

Гости начали пребывать на виллу с самого утра, а меня подняли с кровати для того, чтобы я встречал их в холле искренними улыбками и объятиями. И мама явно преуменьшила при нашем разговоре количество семей, которых пригласила якобы «на ужин», потому что в итоге оказалось, что дом забит под завязку, а гости задержаться у нас не просто до вечера, а на пару дней.

— Николас! — восторгалась мама, окликая меня в сотый раз, — посмотри на Елену, ты помнишь Елену?!

Я с обреченным вздохом шел в сторону очередной знакомой семьи, чтобы выразить им свое почтение и сказать что-то, вылетающее из меня на автомате.

— Конечно, помню, мама, — сказал, улыбаясь так, словно меня только что наградили медалью за заслуги перед Родиной, — мы же учились в одной школе.

Невысокая брюнетка с ярко выраженными мимическими морщинами и непомерным желанием залезть ко мне в кровать, уже раскинула руки для того, чтобы задушить меня в своих объятиях, как на стоянку вырулил очередной автомобиль. Я выругался по-русски и по-гречески, поймав на себе ошарашенный и недоуменный взгляд брюнетки, пока мама продолжала что-то объяснять своей подруге.

— Мам, — потянул ее за локоть, игнорируя Елену, — есть разговор. Срочный!

— Что случилось? — прошипела та сквозь улыбку, посылаемую в сторону своих друзей. — Ты ведешь себя неприлично.

— Зачем ты пригласила Александра? У тебя такое искаженное чувство юмора?!

— Алехандро наш родственник! — удивленно отозвалась мама, коверкая имя на греческий манер.

— Он сын человека, который воспользовался смертью отца и прибрал к рукам наш семейный бизнес!

— ТЫ забываешься! — сердито оборвала меня родительница, не скрывая собственного гнева. — Я сама продала бизнес его отцу, потому что у моего сына не хватило ума взять на себя управление компанией.

Так начинались наши ссоры, так начинался кошмар под названием «отцы и дети», но сегодня в доме были не только мы с мамой, но и чертова прорва гостей, перед которыми приходилось соблюдать приличия.

— Мы еще вернемся к этой теме, — процедил я сквозь зубы и быстрым шагом, насколько позволяла нога и бедро, пошел в сторону лестницы.

Пусть сама распинается перед всеми этими привилегированными гостями, плевать я на них хотел!