— Альдис? Но как же.., — удивление вышибло из меня дух, но процесс было не остановить, «совесть» сказала свое веское слово, выталкивая свое мнение небольшими упругими толчками, наполняя желанной истомой тело.

— Тш-ш-ш! Малыш-ш-ш… Неужели ты ничего не вспомнил? — Альдис говорил шепотом и поглаживал другой сосок, пощипывая, задевая ногтем, глядя на пульсирующий результат своих поглаживаний, а потом внезапно положил туда руку и сжал, помогая кончить.

Я заорала во всю глотку и проснулась.

— Чего ты стонешь? — нелюбезно спросил Тори, выходя из душа в полотенце на бедрах, а вторым вытирая мокрые волосы. — А-а-а! — ухмыльнулся понимающе он, глядя на меня. — Сусси снился? — он хмуро и зло уставился на меня, ожидая ответа.

В трусах было мокро с двух сторон, в мозгах когнитивный диссонанс, телу хорошо и плохо, во рту кошки покопались, в голове стучали молоточки и сердце колоколом бУхало в груди, а желудок сжимался и подбирался к горлу — полнейшая разбалансировка организма.

— Что ж ты так орёшь, изверг? — пересохшими губами прошептала я, хватаясь за голову.

«Эй, Василич, а что вчера было-то? — я пихнула дрыхнувшего сусла в бок. — Чего это Альдис мне начал сниться? Я чет плохо помню, как заснула».

«Тася, блин! Ты так спрашиваешь, кабута мы не вместе бухали, — зевнул во всю пасть он. — Альди снился тебе, а спрашиваешь у меня…»

«А кто такой Сусси?»

«У Тори спроси, я не знаю. И вообще отстань, у меня похмелье!»

Желудок рванулся-таки к горлу. Я свесила голову с кровати и попыталась вырвать, но было нечем, спазмы сжимали горло, выталкивая вязкую слюну с кровью.

Тори в секунду побледнел, схватил бутылку со стола, дрожащими руками налил в стакан жидкость, разлив половину, подлетел ко мне, приподнимая голову, влил в меня воду.

После утоления первой жажды мои мозги начали выстраивать логическую цепочку: рука на члене моя, Альдис приснился, кровь из прикушенной щеки, мне плохо, а Тори, несмотря ни на что, за меня переживает.

До машины и в самолет муж нес меня на руках, потому что слабость не прошла, в отличие от похмелья — волшебная таблетка растворила только похмелье, а вот на недоедание и усталость она не сработала.

Вначале Тори оставил меня в покое, поглядывая из своего кресла, отвлекаясь от бумаг, писем, ноута и телефонных звонков, но через два часа полета, когда я поела, поспала и пришла в себя, он сел в кресло напротив:

— Нам надо поговорить.

Я сложила руки на груди, суслик во мне отзеркалил мою позу:

«Началось. Нормально же летели, чо он начинает!»

— Давно пора было, — буркнула я.

На Альдиса я сегодня старалась не смотреть, потому что никак не могла понять, каким боком, с какого рожна он мне привиделся в эротическом сне. Я и совесть к носу прикидывала, и так и эдак крутила все варианты, которых у меня была прорва, но ни один не могла принять за отправную точку — слишком мало было для этого данных. Только его странные взгляды и то, что он бета, не альфа, никакого отношения к контракту не имел и был лучшим другом и партнером мужа, которому Тори доверяет так же, как себе.

«А прав был Тори. Кому-то вместе с длинными ногами, красивым голосом и смазливой мордашкой досталась похотливая задница», — хмыкнул сусел сквозь зубы и обидно хохотнул, так и сидя со сложенными лапками.

«Заткнись, предатель. Ты почему меня вчера не остановил и позволил так напиться? Хрюндель ты, а не суслик».

«О! Ну, конечно! — возмутился тот. — Хто всравсь — невистка. Он ии спидныця высыть»,* — он развернулся ко мне спиной, и только поводил круглыми ушками, подслушивая, что скажет Тори.

— Кто такой Сусси? — сканируя меня взглядом, ловя эмоции, спокойно спросил муж.

— Без понятия, — я действительно не представляла, о чем меня спрашивал муж, а их имена были такими странными, что по имени даже нельзя было определить половую принадлежность — кругом одни мужики же. Когда я выходила в туалет — почти сразу после взлета, я услышала, как Тори просил Альдиса прислать ему список всех приглашенных на вчерашний вечер гостей. А когда возвращалась на место, видела, как муж исследовал этот список, смешно шевеля губами. Мало ли для чего ему нужен был этот список… Сусси искал?

Но наезд мужа, а это был именно наезд, надо было как-то купировать.

«Спроси его про Наташу», — через плечо бросил суслик.

«О, точняк! Вовремя ты, Вася, вспомнил: «Если вам не интересно то, что говорит муж, спросите его внезапно, — “А кто такая Наташа?”»

— А кто такой Наташа? — задала я встречный вопрос, приподняв брови, и муж опешил и удивленно посмотрел на меня.

— Какой Наташа?

— Тебе виднее, какой Наташа — ты же его ночью звал, — я пожала плечами и склонила голову набок, с интересом разглядывая реакцию мужа.

Суслик возмущенно уставился на меня:

«А это уже нечестно. Это перебор. Ай-ай-ай, Тася»

«А ничего не знаю, — голосом Наденьки из фильма “Любовь и голуби” отбрила я Васятку. — Лучшая защита — это нападение. Тут все против меня, буду защищаться любым доступным способом — ты же знаешь, что никакого Сусси у меня нет, и я мужу не изменяла».

«Сусси… Сусси… А может это ты меня так ласково назвала, Тасенька?» — нежно, с надеждой, заглянул мне в глаза Васятка.

Глаза на мгновение округлились, принимая возможность такого варианта.

«Вась, а Вась! Не давай мне больше пить, пожалуйста, а то мало ли…»

Сусел хмыкнул саркастично.

— Когда? Какой Наташа? Не уходи от ответа! — тут же пришел в себя муж и зло засопел.

— Да не помню я никакого Сусси! Пьяный был. Может я тебя так ласково назвал, откуда я знаю? — разозлилась я. — Торюсик, лапусик, сусси…

Он на секунду опешил, но тут же взвился:

— Не надо меня так звать! — драконом выдохнул муж, глядишь, еще чуть-чуть, и пар из ушей попрет.

«Вот именно! Недостоин ты быть любимым сусси!» — язвительно хмыкнул Васятка.

— Мы еще в самом начале договорились, что изображая влюбленных и женатых, не будем использовать никаких «козликов», «заек», «Торюсиков».

— Эмм… Мне не надо десять раз повторять, Ториниус, я и с девятого все прекрасно понимаю, — попыталась снять напряжение я. Тори в гневе был страшен, у меня даже живот прихватило — его аура альфы и чистая злость в глазах давили почище катка. — Если ты забыл, я не помню, что было до моего пробуждения.

— Поэтому ты внезапно запел и стал сказочником? Если ты надеешься, что вчерашний шантаж удался, то ты ошибся — я не ведусь на такое, заруби себе на носу! Никакого интернета не будет.

— Может, ты меня посадишь на цепь, и будешь выгуливать на поводке?

Злость поднималась постепенно и накладывалась на плохое самочувствие и дезориентированность, букет получался аховый.

— Если надо будет, посажу.

Тори сказал это так, что я поверил.

— Знаешь что, дорогой Торюсик, все претензии ко мне прошу изложить на большом белом листе убористым почерком, сделать из него самолетик, и лететь вместе с ним нахер. Счастливого полёта! — отвернувшись к окну, укутываясь в плед, я ясно дала понять, что разговор окончен.

Когда муж ушел к своему креслу, весь последний час я писала в ноутбуке историю Гарри Поттера, даже не столько писала, сколько продумывала концепцию — вариантов было слишком много, книга должна была взорвать этот мир не хуже бомбы, и надо было правильно выбрать детонатор.

Если сделать Гарри омегой, общество порвет на тряпки, — здесь, из того, что я видела, омеги не занимают высокие посты, не стоят у руля, не правят балом, разве что дергая за тайные ниточки, управляя альфами, — тогда книгу запретят, никто не допустит разброда и шатания в омежьих рядах, особенно не позволит вкладывать в детские умы бомбу замедленного действия — это даже мне понятно. Хотя, конечно, можно попытаться и стать революционером — книгу будут тайно передавать из рук в руки, подпольно распечатывать и распространять под знаком «Не для альф. Онли для омежьего использования».