Но бета решил по-своему, как всегда, и принес стакан воды.

«Тась! Не верь ты этому гаду!» — Васятка тормошил меня, выводя на разговор.

Но во мне все заледенело и мысли отказывались шевелиться.

Я отхлебнула глоток воды и закашлялась до слез. А потом просто заплакала. Странная была причина. Я ведь догадывалась, что Ториниус спит с какими-то омегами, не трахался же он раньше два раза в год, когда у Милоша были течки. А без течек тот ему не давал. Но одно дело — предполагать, а другое дело услышать, что он трахается с прислугой прямо в этом же доме. Возможно, если бы не эротические сны, мучившие меня всю эту неделю, каждую ночь, мне было бы легче принять факт измены мужа. Но я так и не сменила то постельное, пропахшее нами двумя и… оказывается, я скучала по Тори. При всех его недостатках со странным отношением ко мне, как к дополнению к деньгам и контракту.

Всю эту неделю я мучилась, разрываясь между осознанием этого факта и чувствами, которые мною владели. С одной стороны — мозг, с другой сердце, и они противоречили друг другу.

В такой ситуации я была впервые, хотя дома, на Земле, я влюблялась и мне были знакомы и тяжесть, и тоска, и любовные метания. Но здесь ничего не поддавалось логике. Ни-че-го.

Я вспоминала пощечину, когда он застал меня в постели деда. Обидные слова. Но это не ранило меня. Потому что вина за проделанное Милошем лежала и на мне.

Альдис подал мне платок и я утерла слезы.

— Спасибо, Альди! Мазохиста в этой жизни ждет только хорошее.

— Расскажешь? — бета участливо приподнял брови, присаживаясь рядом.

— Может быть. Знаешь, Аль, если меня любить — то я горы сверну! А если не любить, то шею.

— Верю. Можешь даже себе свернуть, с твоим неуемным энтузиазмом.

— Тебя когда-нибудь бросал омега или бета? — я шмыгнула носом и вытерла его платком, поднимая глаза на Альдиса.

— Нет. Я тяжелый. Меня трудно подбросить. — серьезно сказал он и не выдержал, улыбнувшись. — Так что случилось? Откуда водопад?

— Да тут одна правда всплыла. — грустно и тихо пробормотала я, снова собираясь заплакать.

— Если правда всплывает, значит она не очень хорошая. Милош, ты помнишь, я просил тебя обращаться, если тебе будет плохо? Предложение всё ещё в силе.

— Спасибо, Альди. Я пока не готов.

И тут, как на зло, у него зазвонил телефон, и он, извинившись, целиком ушел в разговор.

А я пошла разбираться с газетой.

Всю ночь после прочтения газетенки от корки до корки я проворочалась, обсуждая с Васей что в этой заметке правда, а что нет. Реальной информации там был кот наплакал, большая часть статьи была досужими сплетнями и домыслами журналистов.

По всему выходило, что журналисты застукали меня с неким Габриэлем Войто, альфой, в лав-отеле. Все остальное — про наши отношения с мужем, про наш брак и связь с хахалем — выдумки, хотя и очень правдоподобные. Для выяснения этого мне надо было бы поговорить с этим альфой, но надо ли? Ведь даже если что-то и было, то сейчас все по-другому. На фотографии Войто был снят в вполоборота, а я закрывал лицо локтем, но был вполне узнаваем. На мне были вызывающие тряпочки «как на хастлере во время съема клиентов» — цитата из газеты. Альфа удивительно был похож на мужа, но, конечно, отличался от Тори. То, что я могла видеть — профиль и накаченное тело самца до пояса.

Опять одни вопросы и никаких ответов. Кто этот Войто? Какие у меня с ним были отношения? Любовь, трах, планы посерьезнее?

В кафе, встречаясь с Зизи, я был с синяками под глазами и мы смотрелись как два клоуна из провинциального цирка — омега сияющий, разряженный, цветущий, со свежей укладкой и мейкапом, и я — полная его противоположность — бледный, грустный, скромно одетый и с конским хвостом на голове. Бом и Бим, мать его…

Альдис сел в противоположном углу кафе, рядом со входом, а мы с Зизи разместились за угловым столиком, отгороженным нишей. Он работал с документами в ноутбуке, но все время поглядывал на нас, не выпуская из внимания.

— Расскажи о своей проблеме, Зизи. — я попыталась вспомнить, как себя ведут гадалки и шаманы, но больше вспоминались приемы психотерапевтов с их кушетками, потому что гадалок и шаманов я не посещала, а про психологов было каждое второе кино и сериал.

Дурить голову омеге я не собиралась, и вообще собиралась поступать по обстоятельствам.

— Мне тридцать пять, Милош. Мужу — сорок. Вот уже почти год, как он стал заглядываться на молоденьких омег, и, боюсь, все идет к разводу… — Он наклонился ко мне через столик и прошептал, — Я даже задумался над интимным омоложением и отбеливанием ануса.

Чего мне стоило не закатить глаза — один суслик знает.

Рассказ омеги был пересыпан нужными и ненужными подробностями, словоохочий Зизи выдал на гора кучу подробностей о постоянной занятости мужа, о том, что тот хочет детей, но страх остаться одному с ребенком и потерять внимание мужа, пока он будет вынашивать дитя и потеряет свою привлекательность, которую и так поддерживать, соперничая с молодыми становится непросто, отталкивал его от этого.

Подводя итоги из сказанного, получалась невеселая картина. Неуверенный, молодящийся омега, занятый на работе альфа, пустопорожняя жизнь и страхи, страхи, страхи.

— Зизи. Я сейчас буду говорить неприятные вещи. Постарайся понять. Например, возьмем любую фотографию. Смотришь — обычный зайчик. Ну, зайчик и зайчик, таких вокруг миллионы. А под фото подпись — очень харизматичный зайчик. От него веет уверенностью и обаянием. И ты уже начинаешь приглядываться, рассматривать, и действительно видишь, что вот его взгляд, вот его лапа, вот его поза — буквально все насыщено силой и уверенностью. И харизмой.

Понимаешь, надо уметь себя подать. И я не об образе сейчас, у тебя, кстати, очень легкомысленный образ, ты бросаешь ищущие взгляды на альф, а это видно, понимаешь. Вот как ты смотришь на официанта:

«Эй, альфа, да ты весь горишь! Я твой огнетушитель! Пыш-пыш!» И это создает впечатление, что или тебе все равно с кем, или ты настолько неуверен в себе, что мечешься и требуешь подтвердить, что хоть кому-то нужен — только обратите на меня внимание.

Вот чем ты сейчас занимаешься по жизни?

— Ты про работу? — Зизи фыркнул, розовея щеками. — С ума сошел? Я должен постоянно привлекательно выглядеть для мужа. Должен создавать ему уют в доме, продумывать чтобы наш стиль в одежде совпадал, да столько всего… не перечесть. Жутко устаю. А тут кругом много молодых и свежих омег…

«Оооо! Да тут непочатый край работы.» — суслик был прав. Но мне нужны были связи этого омеги, а значит, я должна была попытаться ему помочь.

— Понятно. У нас с тобой много работы предстоит, но я не знаю, справишься ли ты? Так ли сильно ты хочешь сохранить семью и мужа?

— Работы? Работой меня не напугать. Я вообще очень работоспособный. Но я думал, ты пошаманишь и все как-нибудь само образуется… — Зизи сидел растерянный и подавленный.

— Вот потому, что ты надеялся на «как-нибудь само», ты сейчас, прости, но находишься в глубокой заднице. Тебя устраивает результат?

— Нет. Нет. Я не хочу такого. Но я не знаю, что делать, помоги мне, Милош! — омега схватил меня за руки и умоляюще посмотрел в глаза, закусывая губы и стараясь не заплакать.

— Я не волшебник, Зизи. Я работаю с прикладным шаманством.

— А как же Виччерри? Там ты сказал одну фразу и все!

— Ну, если ты хочешь, чтобы у твоего мужа наступила импотенция, пожалуйста. Достаточно будет сказать одну фразу.

Официант-альфа, молоденький совсем, дико посмотрел на меня и шустро расставил коктейли на столе, быстро ретировавшись.

— Нет, Милош, что ты! Никакой импотенции! — побледнел Зизи.

— Хорошо, что ты это понимаешь. Постараюсь помочь чем смогу, но тебе придется долго и серьезно работать. Ежедневно. Будут разочарования, взлеты и падения. Ты готов измениться?

— Да! Да! Я готов! — с пылом неофита воскликнул омега и посетители кафе даже заозирались.