Даже с помощью церебрального поля систематизировать весь отобранный материал было непросто, так как большинство доступных источников было невообразимо запутано мнениями и предрассудками авторов и еще более замутнено следованием тому стилю «объективности», который был в моде на момент написания данного труда. Ганнибал Форчун изучил все это, запомнив каждую частичку информации, от тривиальной до безусловно существенной. Что будет нужно, а что — нет, станет ясно, когда он сам попадет на место. Его огромный талант учитывать все и использовать каждую мелочь для принятия правильных решений в девяноста восьми процентах случаев и принес ему лицензию на вмешательство.

К вечеру Ганнибал закончил обучение и полностью вымотался. Он сидел неподвижно несколько минут, слепо уставившись в стену кубикула В. На его плечах по бесформенной протоплазме Уэбли прошла тихая рябь, когда симбионт послал мысленный зонд в сознание своего партнера и встретил там ожидаемую реакцию. С наработанным за многие годы мастерством, Уэбли начал терапевтическую процедуру. Через час Форчун чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы повстречаться с Луизой Литтл.

— Ну как дела? — спросил Форчун.

— Он посылает меня в Древний Китай, — спо койно ответила Луиза.

— Щека Форчуна задергалась.

— Тебя не будет четыре года? — спросил он.

— Нет, дорогой. Я вернусь сюда через шестнадцать дней. Ты боишься, что я забуду тебя за это время?

— Это сюда ты вернешься через шестнадцать дней, — сказал он. — Но там ты проведешь четыре года. Многое может случиться…

Луиза прервала его поцелуем и прошептала: — Единственное, на что мы можем жаловаться, это на то, что я буду на четыре года старше, когда мы снова увидимся. Может быть, ты боишься, что я очень состарюсь? Не беспокойся, дорогой, мой че ловеческий возраст движется почти так же медлен но, как твой.

— Несправедливо со стороны Таузига так поступать с нами, — заявил Форчун. — Посмотрим, смогу ли я переубедить его.

— Не сможешь, — быстро сказала Луиза. — Мне самой интересно поработать там. Посмотрим, что будет, когда я вернусь, ладно?

Форчун печально улыбнулся и кивнул. — Я люблю тебя, — добавил он.

Она снова поцеловала его.

— Мне надо торопиться, — сказала она, — или я опоздаю к хирургу. Пообедаем сегодня вместе?

— К хирургу? — нахмурился Форчун.

— Косметическая операция, — объяснила она. — Мне же надо выглядеть как китаянка. Не смотри на меня так — они не сделают со мной ничего ужас ного, я уверена. В основном лицо.

— Мне нравится твое лицо.

Луиза засмеялась.

— Я ведь здорово отличаюсь от той, какую ты увидел в Мохенджо-Даро, помнишь? Внутри все равно останусь я.

— Ты сказала:., в основном лицо. Что еще?

Она красноречиво повела плечами:

— Кое-что подправят в фигуре, Дрейн. Я устроена не как типичная китайская женщина.

Взгляд Форчуна быстро скользнул по фигуре женщины, которую он так близко узнал на «Вне Времени».

— Хорошо, — пробормотал он, признавая, но не одобряя известие. — Когда ты выйдешь от хирургов?

— Вечером. Но я буду не в состоянии общаться.

— Ничего. Главное — увидеть тебя лишний раз, — сказал он, проведя губами по мягкому золоту ее волос. — А теперь пойдем.

Лицо, еще наполовину закрытое повязкой после операции, было совершенно незнакомо. Луиза спала тяжелым наркотическим сном. Форчун молча стоял у ее кровати, борясь с желанием схватить ее в объятия. Чувства жалости, беспокойства и грусти переполняли его. К ним добавлялась и злость на Таузига. Он украл у него прежнюю Луизу и разлучал их так надолго.

Он любил не только ее душу и ум. Ее улыбка, жесты, кожа, то, как морщился ее носик, когда она смеялась, вкус ее губ и красивые пропорции тела — все это было тоже Луизой, которую он любил. И так много из этого изменилось. Через несколько дней она выберется из своего стерильного кокона с измененными чертами лица, измененными пропорциями тела, смуглой желтоватой кожей китаянки. Интересно, какую часть ее личности забрали бескровные скальпели техников, подумал Форчун.

Он тихо вышел из ее комнаты и отправился через холл к эскалатору. Примерно с час он бесцельно катался по бесшумно двигающимся коридорам, пока наконец не оказался у двери собственного отсека. Осталось еще несколько дней подготовки. Он лег спать и долго мучился от бессонницы.

Наутро он снова посетил Луизу. Повязка на ее лице все еще была на месте, и ее опухшие губы даже не могли пока улыбнуться, но она была в сознании и ласково взяла его за руку.

Интенсивные тренировки Форчуна продолжались. Он заставлял себя концентрироваться на задании. Наконец д'Каамп был удовлетворен тем, что у его ученика значительно повысились шансы выжить во всех схватках, какие только можно себе представить. Теперь только три дня оставалось до того момента, когда гениальный мутант Виин займется с Форчуном шахматами. Расписание, составленное для него Таузигом, оставляло мало времени на личные дела; поэтому Форчун пропустил рождение новой Луизы. Ее собственная подготовка была гораздо менее сложной, чем у Ганнибала, и ее отбытие в служебную командировку было запланировано на сутки раньше его.

Несовпадения в их расписаниях не позволяли им увидеться до последней ночи перед отъездом. Дверь ее комнаты быстро открылась в ответ на его стук. Ганнибал Форчун сохранил невозмутимое выражение на лице, пока рассматривал незнакомую женщину, стоявшую в центре комнаты. Хотя он предполагал, что она будет выглядеть по-другому, ее трансформация повергла его в шок. Первое слово, которое пришло ему на ум, было — увечье.

— Луиза? Она засмеялась и подошла к нему.

— Дрейн, дорогой, ты плохо выглядишь.

По крайней мере, ее голос не изменился. Но тело, скользнувшее в его объятия, было совершенно чужим. Они реконструировали даже ее губы; это было похоже на поцелуй с незнакомкой.

— Все действительно так плохо? — спросила она.

— Я хотел бы, чтобы у меня было время привыкнуть к этому, но ты уезжаешь завтра. Завтра приближалось с поразительной быстротой.

Они встретились снова, ненадолго, на следующий день, когда Форчун послал к черту свое перегруженное расписание, чтобы выкроить минутку для торопливого прощания с ней.

— Возвращайся скорее, — прошептал он, обни мая ее.

— Через шестнадцать дней, — пообещала она.

— Это так долго.

Он поцеловал ее в ушко. Они прижались друг к другу в красноречивом молчании, ощущая всем телом материальный поток времени, которое ускользало от них. Момент требовал запоминающихся фраз, но никто из них не мог придумать ничего подходящего.

— Береги себя, — сказал он, выпуская ее.

— Ты тоже.

Ее глаза бегали по его лицу, как будто пытаясь запечатлеть в памяти. Затем, ничего не говоря, она повернулась, ступила на эскалатор и позволила ему увезти ее вниз по длинному извилистому коридору к стартовой площадке.

Форчун смотрел ей вслед, пока она не исчезла из виду. Он едва почувствовал, как разговорный усик его симбиотического партнера скользнул в его левое ухо.

— Пинта-другая ксанти, я думаю, не помешают, — шепнул Уэбли.

— Согласен, — мысленно ответил Форчун. — Ты то же чувствуешь про Ронел, да?

— Я привык к ее присутствию, — сказал Уэбли. — Со временем я, возможно, привыкну к ее отсутствию.

Виин знал о ситуации в Карфагене, как понял Форчун через несколько минут после начала их шахматной партии. Судя по нехарактерному колебанию его шупальца, когда он потянулся за пешкой, мутанту совсем не понравился отчет Ванго.

— Есть нетокорая ревоятность, некочно, — вслух рассуждал он, — что это котлонение нещустевенно.

— Примерно один шанс на двадцать тысяч, — возразил Форчун, глядя, как Виин подвинул вперед пешку.

— И, зовможно, это даже не бората Имрепии.

— Возможно, — согласился Форчун. — Но не по хоже. Нам бы помогло, если бы мы знали, кто взял бразды правления после смерти Малика.

— Да, — пробормотал Виин. — Втой дох.