— Ты молчишь… Разве ты не рада, что видишь свою планету? — Священник задал вопрос настолько тихо, что Рипли усомнилась — а не сама ли она спросила себя.

— Иногда возвращаться бывает тоже грустно.

— Если не знаешь, что ждет тебя по возвращении? — кивнул он, приближаясь к огромному, во всю стену, иллюминатору — прежде Рипли видела такие чаще в кино, чем в жизни.

— Или если знаешь, что тебя некому ждать.

Они помолчали.

«А ведь так недолго и заплакать: бездомность расслабляет, — сказала себе Рипли. — Это ведь не та Земля, которую я знала. Я не найду здесь ни одного знакомого лица… или увижу лица старых врагов — не друзей. Как это странно… Если бы хоть Скейлси была со мной…» Имя кольнуло больно — Рипли пришлось стиснуть зубы.

— Земля, — прошептала она вслух, чтобы заставить себя хоть немного переменить тему. — Моя Земля…

Покрытый разводами голубой шар был уже близко и продолжал расти на глазах.

— Только что ты чуть не плакала — а теперь улыбаешься… И без всякой радости. Я не понимаю…

— Не обращай внимания — я просто увидела собственное отражение, — улыбнулась Рипли. — Жаль, что ты не можешь понять, как это нелепо и смешно.

— Не могу — и не жалею об этом. Догадываюсь — что-то в твоей одежде противоречит вашим обычаям, но ведь это — ничто. Я не знаю их, а знаю твою душу. То, что снаружи, — не важно…

— Ты прав… Я это уже поняла, — грустно посмотрела она на уродливую морду.

«Монстр… а КАКОЙ ЧЕЛОВЕК!.. Ну сколько я еще буду вот так маяться дурью? Если нельзя ничего сделать — значит, я просто не хочу ничего делать. Я ведь вот-вот буду на Земле, среди людей… Так неужели среди них я не найду ЛЮДЕЙ? Ведь, помимо Компании, были и Хиггс, и ребята с „Ностромы“, и…» — И снова ты изменилась… Ты готовишься к бою, — задумчиво констатировал Священник.

— А ты не считаешь, что мы все же должны хоть как-то воспротивиться тому, что задумал ваш Правитель? — повернулась она.

Земля закрывала уже почти половину иллюминатора.

— Я противник любой борьбы — ты знаешь это.

— Но мне ты помогал.

— Помогал, — Священник сделал паузу. — И если будет надо — помогу снова.

— Внимание — входим в атмосферу. Просьба всем занять свои места, — ожил динамик.

«Вот и прилетели», — подумала Рипли, устраиваясь в специально изготовленном для нее кресле.

Вот и прилетели… Вот и Земля. Вот совершенно новый этап жизни, подбрасывающий на самый верх, — Рипли знала уже, что через несколько часов, если не минут, будет разговаривать с самим президентом. Она не знала еще, что скажет, — но знала, что вряд ли сумеет ему доверять.

«И все же как разумнее будет с ними поступить?» — размышлял Элтон, не спеша передвигаясь по коридору. Вообще-то его немного забавляло отношение к себе окружающих — он был никем по должности, секретарь считал его просто другом Президента, большинство заходивших сюда политиков рангом помельче и вовсе не догадывались о его истинной роли. И все же, куда бы Элтон ни зашел, его тотчас окружала атмосфера почтительного уважения. Уважали ли они — обитатели Правительственного здания — Элтона как такового? Вряд ли — слишком многие запинались, обращаясь к нему, — значит, имя бывшего пирата не было известно почти никому. Можно было предположить также, что подобным образом здесь встречали всех, но внимательное наблюдение сообщило Элтону, что это не так. Вероятно, люди все же на расстоянии ощущали некую исходящую из него темную безымянную силу. И только одно несколько смущало Элтона — здесь ему приходилось опираться не на охрану, а на самого себя: было бы странно ходить по этим коридорам в сопровождении своих «горилл», когда даже Президент полагался больше на охрану, стоящую у входа. Да и собственная неизвестность в этих кругах в последнее время начала его задевать, несмотря на все выказываемое уважение: что-то неестественное чудилось в том, что имя Элтона, известное каждой уличной проститутке или мелкому толкачу наркотиков, для многих добропорядочных чиновников ничего не значило (мало ли на свете людей с такой фамилией!). Но причину его недовольства на самом деле можно было объяснить и проще: Элтон не мог не осознавать своей истинной роли в верхах и даже подсознательно ожидал признания. А его-то как раз и не было. Пусть он сам предпочел остаться «серым кардиналом» — гордость его испытывала неутоляемую жажду, и утолить ее не спешил никто. Президент исправно боялся его, от Зоффа почтительных чувств ожидать было и вовсе нечего, а остальные… Об остальных уже сказано. Сознательные же сообщники и почитатели этого человека по вполне понятным причинам не допускались в Правительственное здание, выходить же для встречи с ними Элтон в последнее время без крайней необходимости не мог. Да и не те это были люди, совсем не те… Элтон не признался бы в этом даже себе — но он почти болезненно мечтал о том, что его станут уважать честные люди, чье расположение невозможно купить или выбить силой.

«И стоило ли вообще все это затевать? — думал он время от времени. — Столько хлопот, столько риска — и ни малейшего морального удовлетворения». Порой мысли об этом вызывали у него злость и будили самые что ни на есть худшие склонности, и даже теперь он не был до конца уверен в причинах, подтолкнувших его на форсирование дела с очередной агрессией, — действительно ли эта необходимость была продиктована объективными обстоятельствами или ему лично хотелось лишний раз удостовериться в своем праве и возможности распоряжаться чужими жизнями? Слишком многое, увы, намекало как раз на второе. Именно потому явление инопланетной миссии раздражало его вдвойне.

«Дорого бы я заплатил, чтобы знать побольше об этих „дипломатах“, — думал он. — Вряд ли они похожи на Зоффа — хотя бы потому, что их не выращивали искусственно земляне, и тем более не загружали им память своими личностями. Единственное лицо, о котором есть хоть какие-то сведения, — Рипли — тоже по-своему непредсказуемо. Похоже, эта женщина из идеалистов, наивно полагающих, что в жизни все должно идти по законам справедливости, а не выгоды. Ее биография это подтверждает; единственное, на чем еще можно сыграть — так это на ее личном неприятии всего, связанного с Компанией. Враги врагов — это уже почти друзья. Но мне совсем не нравится, что в число встречающих попадает миссис Торнтон и Варковски. Совсем… Да и что скажут сами инопланетяне, узнав о нашем небольшом „бизнесе“? Вряд ли они будут от него в восторге. И избавляться от них уже поздновато… Остается одно — убедить Сола с ходу принять все их требования, подкупить чем только угодно… Вот только чем можно купить инопланетных монстров? Черт… И это проблематично, а „бизнес“ не прикроешь накануне операции, и откладывать ее уже поздно… Похоже, я еще никогда не был в таком тупике, а тут еще Зофф дурит со своими идиотскими покушениями и постоянным пьянством…»

Неожиданно вверху что-то зашуршало, и Элтон с ненавистью подумал о том, что для полной радости не хватало только, чтобы этот монстр научился читать его мысли — иначе с чего бы ему было напоминать о себе именно в тот момент, когда он сам решил вспомнить о его безобразиях?

Элтон недовольно глянул на потолок — и никого не увидел. Привычка воспринимать все непонятное как опасное заставила его напрячься; Элтон сделал еще несколько шагов, напряженно всматриваясь в потолок и ожидая повторения шума, и вдруг заметил в углу, на стыке стен, блестящую точку. С неожиданным проворством он упал на ковровую дорожку и перекатами оказался у той самой стены — почти тотчас же из точки брызнул алмазной искрой луч и на стене, возле которой он недавно находился, вспух черный шрам; запахло горелым пластиком. Лишь выигранная доля секунды спасла Элтона от смерти; здесь, возле угла, он был в относительной безопасности: невидимый противник не мог сместить до такой степени угол прицела.

Внутри Элтона вспыхнуло возмущение. Не страх, не удивление — негодование на чью-то идиотскую дерзость охватило его. Он, Элтон, стал первым по значимости землянином — и вдруг кто-то осмелился…