— Не бойся, — прошептал Грег, словно прочтя ее мысли. — Худшее позади. Помнишь, доктор Форенски говорила, что тебе выдался счастливый шанс все начать сначала?

— Конечно, помню. Она мне очень понравилась. После ее сеанса мне стало гораздо легче.

— А знаешь, что вернее всего исправляет мне настроение?

—Что?

— Океан. Я часто сижу здесь и любуюсь океаном. — Грег обвел рукой спокойный простор, отражающий свет звезд. — Очень полезно почувствовать себя песчинкой в огромном мироздании. В этом есть что-то целительное, освобождающее от оков времени. Скажем, миллион лет назад произошло извержение вулкана Халеакала, породившее этот остров. По прошествии десятков тысяч лет здесь сумели укорениться растения; год за годом, дюйм за дюймом остров превращался в цветущий тропический рай. Глядя на океан, я понимаю, что явился в этот мир на какой-то миг, что в расписании природы я — всего лишь крохотная былинка. Это помогает почувствовать смирение, осознать, какое счастье — быть частью неизмеримо большего целого.

Его слова, такие простые и красивые, переполняли душу Лаки. Ее самообладание, и без того хрупкое, как яичная скорлупа, грозило разлететься вдребезги. Она боялась нового взрыва истерического хохота или, хуже того, неукротимых рыданий. Молча кивнув, она придвинулась ближе, надеясь обрести покой в его объятиях.

Ее голова удобно устроилась на плече Грега. Она вдыхала его запах, глядя на прибой, и чувствовала, что успокаивается. Ей сейчас так нужен был близкий человек рядом!

— Я от тебя без ума, — шепотом повторил он.

— Но ведь ты меня совсем не знаешь! Вдруг я была шлюхой, преступницей? Вдруг я...

— Какой ты была раньше, теперь не имеет значения, — перебил ее Грег. — Сейчас важнее всего, какая ты есть. Я знаком только с тобой теперешней. — Он нежно прикоснулся губами к ее затылку. — И именно такая ты сводишь меня с ума.

Лаки не знала, сколько времени они просидели так, обнявшись, любуясь ночным океаном. Постепенно ей становилось лучше. Она уже убеждала себя, что прошлое осталось позади. Что бы она раньше ни делала, кем бы ни была, теперь это уже не могло ей навредить. У нее началась новая жизнь, рядом есть человек, которому она небезразлична, а это важнее всего.

Лаки сама повернулась к нему и подставила губы. Ей показалось, что она плывет по волнам, пульс тревожно участился, хотя он всего лишь дотронулся губами до ее губ. И тогда она с отчаянием прильнула к Грегу, заставив его поцеловать ее по-настоящему.

Его губы были такими настойчивыми, такими убедительными в своей властности, что Лаки с радостью повиновалась. «Душа моя заблудшая, ты найдена опять!» — торжественно раздавалось у нее в голове.

Она приоткрыла губы, его язык встретился с ее языком. Извиваясь в объятиях Грега, Лаки старалась прижаться к нему еще сильнее, хотя это уже вряд ли было возможно.

То, что происходило сейчас, резко отличалось от всего, что было между ними прежде. Куда девалась обычная суровость Грега? Он был необыкновенно нежен.

Лаки откинулась на теплую траву, увлекая его за собой. Слишком долго она страдала от одиночества! Теперь для сохранения душевного спокойствия ей была необходима физическая близость.

Но стоило ей так подумать, как Грег, отстранившись, заглянул ей в глаза.

— Ты уверена, ангел мой?

— Совершенно.

Всего одно короткое слово — и ей показалось, что она спустила с цепи дракона. Его поцелуи стали настойчивее, теперь в них угадывалась сугубо мужская агрессивность. Но Лаки и в этом усматривала защиту.

— Ты мне нужен, — прошептала она ему на ухо.

— Я с тобой, можешь не сомневаться.

Его губы опять, с еще большей решимостью завладели ее губами. Лаки сжигало желание слиться с ним в одно целое. Она упивалась сладостью его поцелуев, которые теперь прокладывали путь от ее плеча к краю купальника. «Да, да! — стучало в голове. — Так и надо! Зачем я столько времени сопротивлялась?»

Грег приподнялся на локтях и накрыл ее своим телом — так, что его грудь лишь слегка касалась груди Лаки. Она застыла, желая продлить это волшебное, эротичнейшее ощущение.

Лежа в траве, она вдыхала ее пьянящий аромат, с неба ей улыбались и подмигивали тысячи звезд. Лаки была счастлива: ведь она жива, находится здесь, с мужчиной, воплощающим ее самые смелые грезы...

Лямка купальника соскользнула с плеча, и Грег медленно, дюйм за дюймом, потянул ее вниз, оголяя грудь. Восторженно взглянув на Лаки, он опустил голову и благоговейно прикоснулся губами к ее груди.

Лаки обвила руками его шею, инстинктивно побуждая действовать решительнее. Она понимала, почему он не торопится: Грег считал, что она по-прежнему находится в смятении после услышанного. Что ж, ей и в самом деле не хотелось сейчас вспоминать пережитый ужас. Но для того, чтобы забыть об этом, ей требовалось одно: подтверждение его любви. Она не помнила, когда в последний раз была так переполнена жизнью, страстью.

Внезапно его колено очутилось у нее между ног, и этого оказалось достаточно, чтобы Лаки восторженно простонала:

—Да!..

Ее руки оказались у него под рубашкой. Она извивалась под ним, пытаясь прильнуть еще ближе.

— Все хорошо? — спросил он, и его голос был искажен страстью.

Чувствовала ли она когда-нибудь что-либо подобное? У Лаки не было ответа на этот вопрос, и занимал он ее недолго — долю секунды. Для нее существовало сейчас только настоящее, эта минута, эта секунда. Этот мужчина.

— Не останавливайся! — взмолилась она, чувствуя бедром его отвердевшую плоть.

Губы Грега скользнули по шее Лаки, обдавая ее лихорадочным дыханием. Она вцепилась в его рубашку, и он, догадавшись, что это значит, мигом сбросил ее.

Жесткие волосы у него на груди кололи ей ладони, пронзая ее судорогами сладострастия.

— О, Грег, почему я так долго ждала?

— Вот и я спрашиваю о том же.

В его глазах отражалась луна, вечная сообщница всех влюбленных. Лаки гладила руками его грудь, восторженно прикасаясь к выпирающим мускулам. Дыхание Грега участилось, глаза сузились, и ей вдруг безумно захотелось не просто чувствовать его, а попробовать на вкус.

Его кожа оказалась солоноватой и одновременно сладкой. Это почему-то наполнило Лаки новым восторгом, ее руки заскользили по его могучим плечам. Теперь зрачки Грега расширились, превратившись в черные, мерцающие в лунном свете бусины, окруженные узкими кольцами серебристо-синей радужной оболочки.

— Милый... — выдохнула Лаки. Как давно ей хотелось произнести это слово!

Она провела руками по его торсу и достигла ремня. Но стоило ее рукам двинуться еще ниже, Грег перехватил их, прошептав:

— Не торопись! Дай мне насладиться тобой... Одна ее грудь уже была обнажена, теперь и другая заблестела под луной и звездами. Лаки понимала, что напряжение сосков выразительнейшим образом демонстрирует ее вожделение. Грег втянул сосок в рот и немедленно убедился в этом сам.

Она изогнулась, омытая горячей волной желания. Он сжимал ей рукой другую грудь, и Лаки казалось, что уже от одного этого можно умереть, потому что более острого наслаждения не существует. А ведь главное было еще впереди...

— Ты знаешь, чего мне хочется, — хрипло проговорил Грег, не скрывая нетерпение. — Я ждал слишком долго.

Она ответила без колебания — не только слабеющим голосом, но и телом, стремившимся принять форму его тела:

— Я тоже. Теперь ожиданию конец.

Лаки хотела его, его одного, хотела обрести его навсегда.

Она не понимала, чего он медлит. Горячее, пульсирующее подтверждение его страсти упиралось ей в бедро. Грегу достаточно было сделать одно движение — и она без колебаний приняла бы его в себя. Лаки чувствовала, что его тело жаждет соединиться с ее телом, однако его глаза говорили совсем о другом: в них читалось вовсе не только телесное нетерпение.

Грег неторопливо стянул с нее купальник, покрывая поцелуями плечи. Прекраснейшая луна, какую только Лаки доводилось видеть, теперь любовалась вместе с Грегом ее наготой.