После смерти Сары, возлюбленной Азазеля, крепость Падших стала для него не убежищем, а тюрьмой, и он покинул Шеол в поисках демона, которому садистская Высшая Сила предписала стать его невестой. Уничтожить её означало бы уничтожить ещё один источник зла в этом проклятом мире и гарантировать, что это проклятие никогда не сбудется.

Стрелка спидометра поднималась, но дорога была пуста, и если он потеряет управление, то ничего не произойдёт. Ничто не могло убить его, кроме огня или другого потустороннего источника — Лилит, Нефилимов, ангельские силы Уриэля, которые больше походили на штурмовиков гестапо, чем на серафимов. Но никто не мог избавить его от этой боли, которая из невыносимой превратилась просто в оцепенение.

Он услышал неземной вой, когда последний луч солнца скрылся за горизонтом. Он был слишком далеко — вряд ли он услышал Нефилимов, которые учуяли её запах и двинулись вперёд — но звук пронзил его разум, и он мог видеть её, спутанные рыжие кудри, бледную кожу и мягкий рот, испуганные глаза. Глаза, которые взывали к нему. Мягкий рот, который тронул его больше, чем он хотел признать.

Он ударил по тормозам.

Машину крутануло в клубящейся пыли и она остановилась боком на краю дороги. Он взмыл вверх, пробив металлическую крышу, словно она была из алюминиевой фольги, прямиком в быстро остывающий воздух.

Нефилимы уже приближались к опустевшему дому. Он проломил оставшуюся часть крыши, куски дерева и обломки упали вместе с ним, когда он приземлился в нескольких футах позади неё. Он быстро сложил крылья и двинулся к ней.

Она сидела совершенно неподвижно, и её глаза сосредоточились на нём, на ноже в его руке, когда он встал перед ней.

— Решил сделать это сам? — сказала она голосом, который не скрывал её страха.
Лилит ничего не боялась, даже смерти. Мог ли он ошибаться на её счёт?

Стоны и ворчание Нефилимов, когда они приближались к дому, были леденящими, и их зловоние предшествовало им, грязь разлагающейся плоти, древней крови и кишащих личинками органов. Она слышала их так же хорошо, как и он, и вся дрожала.

Он полоснул ножом по верёвкам. Выглянув в пустую раму окна, он увидел, как они приближаются. Он не сможет защититься от стольких, и может просто стоять там, ожидая, пока монстры заберут их обоих.

Не было времени на поиски ключа к замку, который удерживал её цепи. Он дёрнул, разорвав цепи, вытащил её из кресла и рванул вверх, в ночное небо, вслед им раздался вой Нефилимов в темноте.

Он легко приземлился на пустынном шоссе, её тело обмякло в его руках. Машина стояла там, где он её оставил, металлическая крыша откинута назад, словно внутри взорвалась петарда. Он усадил её на заднее сиденье и быстро сорвал кандалы, которые не успел снять. Её тонкие запястья и лодыжки были в крови — должно быть, она боролась после того, как он оставил её. Это не принесло бы ей никакой пользы — он специально использовал железные цепи. Только железо могло сковать демона, и она была беспомощна.

Но предположительно она этого не знала. Она утверждала, что ничего не знает о том, кем и чем она была, и разорванная и кровоточащая плоть казалась почти доказательством этого. Он сомкнул свои руки вокруг её лодыжек, такие утонченные, что он легко обхватил их. Он отпустил её, и они снова были гладкими и незапятнанными.

Он запнулся. В истории были времена, когда женщины носили многослойную одежду, и лодыжки считались одной из самых эротичных частей женского тела. В наши дни, когда всё выставлялось напоказ, о лодыжках забывали, но её ноги были хорошо сложены и удивительно возбуждали.

Это была Лилит, напомнил он себе, потянувшись к её окровавленным запястьям. Она была настоящей сиреной, заманивающей мужчин на верную смерть.

И тут до него донёсся тёплый, землистый запах её крови. Он отстранился, оставив её запястья исцелёнными, и присел на корточки, глядя на её безвольное тело, отрешенно облизнув свои пальцы. И тут он понял, что делает.

Он отпрыгнул в сторону, отплёвываясь, задыхаясь, пытаясь прогнать вкус, запах и соблазн её крови из своего тела. Он с трудом добрался до канавы у дороги, и его вырвало.

Было больно. Его тело боролось с ним, жаждало её успокаивающего бальзама, но он всегда контролировал эту свою странную человеческую плоть, и он опустошил себя от каждого следа её. А потом он встал, вытирая рот, и вернулся к ней.

Он понятия не имел, подействует ли на демона благодать забвения, но занес руку над её лицом, не прикасаясь, и позволил ей утонуть. На его длинных пальцах была засохшая кровь, её кровь, и он выругался.

Он втолкнул её внутрь машины, закрыл дверцу и забрался на переднее сиденье. Схватил бутылку с водой, со свистом глотнул её и снова сплюнул, затем вылил остаток на руки, стирая все следы её крови. И не его вина, что он всё ещё ощущал её.

Машина завелась достаточно легко, не обращая внимания на плохое обращение, и он снова выехал на дорогу. Он слышал приглушённый шум Нефилимов, кричащих от ярости, что им отказали в добыче. Они последуют за ним, а он не мог позволить себе задерживаться. Он всегда мог двигаться быстрее, чем они, но её присутствие замедляло его. Ему нужен был яркий свет, ему нужны были люди.

Но больше всего ему нужно было время и пространство, чтобы понять, какого хрена он только что совершил самую глупую ошибку за тысячи лет своей бесконечной жизни.

Я УСЛЫШАЛА КРИК. Он вырвался из моего горла, когда я пришла в сознание, звук был оглушительный, и я хотела остановиться, очень хотела, но не смогла. Только на мгновение, чтобы сделать глубокий, хриплый вдох, а затем я снова тошнотворно закричала. Это был звук чистого ужаса, проникшего глубоко в кости.

А потом это прекратилось, эта невольная пытка, когда его голос просто сказал:

— Прекрати.

На минуту я замерла. Я лежала, вытянувшись, на сиденье движущегося автомобиля. Логика подсказывала, что это была та самая машина, на которой Азазель отвёз меня в буш², но у этой была открытая крыша, и звёзды над головой странно успокаивали. Я подумала, не заморозил ли он меня так же, как в ресторане, но обнаружила, что могу двигаться медленно, осторожно, словно мои кости вот-вот развалятся. Мне удалось принять сидячее положение.

Было почти совсем темно. Я потёрла свои нежные запястья, но они были целы, никаких следов от этих проклятых верёвок не осталось, и меня потрясло это. Я боролась как сумасшедшая, когда он оставил меня в кромешной темноте, и мне показалось, что я почувствовала влагу крови. Я дотянулась до лодыжек, но они тоже были гладкими и невредимыми.

Я понятия не имела, позволит он мне говорить или нет, но я должна была попытаться.

— Почему ты вернулся? — я не хотела, чтобы мой голос звучал обвиняюще.
Ради Бога, он передумал убивать меня. Почему я должна жаловаться?

Он даже не оглянулся на меня. Свежий воздух врывался в салон через открытую крышу, сдувая его волосы с элегантной структуры холодного, бесстрастного лица.

— Понятия не имею, — сказал он, наконец. — На твоём месте я бы не стал озадачиваться этим. Я могу восстановить своё здравомыслие достаточно быстро, отвезти тебя туда и бросить, поэтому предлагаю тебе просто сидеть и молчать.

Я была достаточно умна, чтобы сделать именно это. Мне было так холодно после невыносимо жаркого дня, и я задрожала. Я вспомнила приближающиеся завывания, ужасный запах, ударивший мне в ноздри, и почувствовала, как моё тело почти незаметно задрожало. Я решила попытать счастья.

— Не мог бы ты закрыть люк? Я замерзаю. Должно быть, после захода солнца становится очень холодно.

Он помедлил.

— Не так уж и холодно, — сказал он наконец.

— Но я....

— Смирись.

Ладно. Я обхватила себя руками, пытаясь согреться. Вероятно, он был прав — это был просто шок и страх. Я хотела спросить его, куда он меня везёт, но он предупредил меня не задавать вопросов, и я не хотела, чтобы он передумал. Я поджала под себя ноги и забилась в угол сиденья, как можно дальше от открытой крыши. Звёзды были очень яркими в чернильно-чёрном небе над головой, и я поняла, что, вероятно, смогу увидеть Южный Крест впервые в своей жизни. У меня всегда была тайная слабость к астрономии, к звёздам и созвездиям, к тому, как они вращаются в небе. Возможно, это был мой единственный шанс увидеть Южный Крест, и я надеялась, что небо останется чистым, пока мы здесь. Если только он не собирался бросить меня здесь, что меня вполне устраивало. Здесь я могла раствориться с новым именем и новой личностью так же легко, как и в Северном полушарии. У меня было много практики.

По тусклым звёздам я поняла, что мы приближаемся к небольшому городу. Электрические огни боролись с природой, и электричество побеждало. Они называли это световым загрязнением. Я думала, что привыкла к нему, но тот короткий период без него просто напомнил мне, как сильно я люблю огромное, бесконечное небо.

Я почувствовала запах моря, что меня удивило. Я предполагала, что мы провели день, двигаясь прямо вглубь страны, так что близость океана была тревожной. Я ненавидела океан. Меня пугали волны, приливы и отливы, течения. Я заставила себя глубоко вдохнуть насыщенный солёный запах, слизывая вкус с губ. Потом я поняла, что он наблюдает за мной в зеркало заднего вида, его пристальный взгляд был прикован к моему рту, а тёмно-синие глаза горели.

Нервничая, я нырнула обратно в темноту. Вспоминая, что я протянула руку, испытав непреодолимое желание прикоснуться к нему, когда он приковывал меня цепями, чтобы я умерла. Я почувствовала этот взгляд в глубине живота, между ног, как грубую ласку, и моё лицо внезапно вспыхнуло. Я отвернулась к окну, ограждаясь от него, и сосредоточилась на портовом городе, через который мы ехали. Рабочий город, а не курорт, я сразу поняла. Не знаю, хороший это знак или плохой.