А что если он не вернётся сюда? Что если ему только и нужно было примитивное спаривание? Он дал чётко понять, что не хочет испытывать ко мне никаких чувств. Я не сомневалась, что он имел какие-то чувства — я не была столь неуверенной, — но я знала, что он был преисполнен решимости сражаться с ними. Как когда-то я.

За исключением, что я не была полна этой решимости теперь. Я нуждалась в нём, нуждалась сейчас. Я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза, позволив пальцам скользнуть по губам, вниз к груди, потом поднесла их к незримой метке на моей шее, и я задалась вопросом, смогу ли я заставить его прийти ко мне. Если я позову его, услышит ли он меня?

Между мой и солнцем прошлась тень, и я мгновенно открыла глаза, беспечно очарованно. И я оцепенела, глядя в скрытое плащом лицо незнакомца.

— Кто ты? — прохрипела я. Я уже знала всех жителей Шеола в лицо, и этого мужчину я никогда раньше не видела. Я посмотрела в его глаза, и они были пустыми, словно там никого не было, и я уже видела такие глаза раньше. Когда была привязана к столу в тёмной комнате в Тёмном Городе, сходя с ума от боли.

Я попыталась закричать, но не издала ни звука. Они уже забрали мой голос, и на этот раз они покончат со мной. Я вскочила на ноги, опрокинув кресло в спешке, но создание не сдвинулось с места, просто наблюдая за мной своими пустыми глазами.

Я снова попыталась найти свой голос, и обнаружила лишь хриплые пережитки его.

— Уходи. Ты не принадлежишь этому месту. У меня нет больше никакой информации для тебя. Я уже всё рассказала тебе... тебе больше не надо причинять мне боль.

И тогда-то он заговорил жутким бесплотным голосом, который звучал механически.

— Мы здесь не для того, чтобы причинить тебе боль.

Мы? Я огляделась по сторонам и увидела ещё одного слева от меня, он наблюдал за мной с таким же бездушным намерением. У меня был шанс на победу с одним из них. С двумя — невозможно.

Я всё равно попыталась отступить к французским дверям, которые сдуру закрыла. Если я попаду внутрь, я смогу запереть дверь, замедлить их, пока бегу за помощью.

— Тогда почему вы здесь? — спросила я.

— Чтобы убить тебя, — произнесло создание, его голос ничего не выражал.

— Почему? — Я подходила всё ближе и ближе к двери, но никто из них не сдвинулся к месту. Шанс, что я смогу уйти, был призрачным.

— Так было приказано, и так оно и будет, — сказало создание, двинувшись ко мне, и я увидела его руки, руки которые больше походили на клешни, и на один переломный момент я застыла в ужасе, всплывшего в памяти.

Моя паника расколола меня, и я крутанулась как раз перед тем, как он коснулся меня, и бросилась к двери, но он поймал меня, длинные когти распороли белый хлопок на моих плечах, и я почувствовала брызги крови, когда снова закричала, в смертельной тишине, зная, что они убьют меня, молясь, что смерть будет быстрой и милосердной.

Я не хотела умирать. Только не сейчас. Я хотела лежать в постели с Азазелем и познавать удовольствия плоти. Я хотела гулять в ярком солнечном свете у воды, которая пугала меня. Я хотела разговаривать с Элли и смеяться с остальными, и я хотела заниматься тем, что у меня получалось лучше всего. Я хотела залечивать потери, делать так, чтобы у женщин были дети, которых они бы держали в своих руках.

Я почувствовала странную нервную дрожь, распространяющуюся по моему телу, и вместо того, чтобы бежать, я набросилась на ближайшего ко мне Разрушителя Правды, в шоке наблюдая как когти ночной птицы разорвали его лицо, и он закричал от боли.

Секундой позже французские двери взорвались градом осколков стекла, и появился Азазель. Гнев на его бледном лице, его крылья, его красивые крылья были раскрыты. Они были насыщенного иссиня-чёрного цвета и, казалось, заполнили всё пространство праведным гневом, и затем он превратился в расплывчатое пятно движений, отрывая Разрушителя Правды от меня и ударяя его об стену. Я слышала хруст костей, пронзительный визг создания от боли. Я упала на пол патио, схватившись за разодранные плечи. Должно быть, мне почудилось это временное перевоплощение, выплеснувшееся хищными когтями птицы.

Кто-то появился вслед за Азазелем, и он провёл быструю и эффективную работу со вторым Разрушителем, сломав ему шею и бросив его на пол. Но Азазель был ужасающе безжалостным. Он вырвал клешнеподобные руки у первого создания, пока тот визжал и трепетал, и потом быстрым движением сломал ему шею и оторвал голову.

Меня должно было начать мутить, напугать. Вместо этого, если бы у меня был голос, я бы подбодрила его. Я стояла на коленях на каменном полу патио, кровь текла по моим рукам, и попытки остановить кровотечение руками не дали никакого результата. Испытывая головокружение, я пошатнулась, подумав, что могу просто немного полежать. И тогда-то он оказался рядом со мной, сгрёб меня в свои руки. Выражение его лица было нечитаемо, когда он прижал меня к себе.

А потом мы поднялись, в сумеречное небо, и моя кровь пропитывала нашу одежду. Я пребывала в состоянии бреда, хотя не знала было ли это от потери крови или от полёта в руках ангела. Но потом я увидела, куда мы направляемся.

Я начала сопротивляться, отчаянно желая вырваться из его хватки. В один из дней Элли объяснила мне, что океан обладает исцеляющей силой для людей Шеола, и я знала, что он несёт меня туда, вниз, в чёрные, убийственные глубины, и я знала, что снова утону от рук любимого мужчины.

— Прекрати, — произнёс он, ещё сильнее прижимая к себе. — Из-за тебя мы упадём.

Мне было плевать. Я лучше умру грудой изломанных конечностей, чем утону от его рук. Я попыталась сказать это ему, но из моего горла выходил только воздух, а не слова. И он просо проигнорировал мою отчаянную борьбу, когда вертикально завис над бурлящим океаном, и затем он нырнул вниз.

Я ожидала страшного холода, но океан оказался всего лишь прохладным и солёным. Я закрыла глаза, стараясь уберечь их от жалящей воды, закрыла рот в безмолвном крике и затаила дыхание, борясь с ним, пока он толкал меня всё глубже и глубже, и мои лёгкие стали гореть, моё тело погружалось всё ниже, когда он притянул меня к себе и накрыл мой рот в поцелуе.

Я была слишком потрясена, чтобы устоять, и он вынудил меня приоткрыть губы, вдохнул в меня. Это был сладкий, чистый воздух для моих изголодавшихся лёгких, и я распахнула глаза. Я ясно видела его в светящейся синей воде, чувствовала запах его кожи, и когда он прервал поцелуй, я осознала, что дышу.

Он сорвал с меня разодранную, окровавленную рубашку, пустив её плыть по течению в океан, и солёная вода омыла мои раны, успокаивая их. Я почувствовала, как моё тело освободилось от леденящей паники, практически само по себе, и я легла на спину, вода обволакивала меня, укачивала меня, ласкала меня. Через минуту мы рванули наверх, его руки крепко обнимали меня, так мы плыли в воде.

— Я не должен был оставлять тебя одну, — прошептал он мне на ухо. — Никто из нас даже предположить не мог, что Разрушители правды посмеют сюда войти. Я побежал, как только услышал твой призыв, но я испугался, что не успею вовремя.

Как он мог услышать меня, когда у меня не было голоса? В этом не было никакого смысла — но опять же, как и в том странном, кратковременном перевоплощении, которое пережило моё тело. Он успел вовремя, и только это имело значение. Я положила голову ему на плечо, ногами обхватив его талию, пока он медленно выносил меня из воды.

На берегу толпились люди, а я была без рубашки. Он прижал меня к себе, закрывая меня, когда Элли заторопилась к нам навстречу. Я не отвернула лицо от тепла его кожи, но я узнала её голос, её обеспокоенные вопросы.

— Она в порядке, — сказал Азазель. — Я позабочусь о ней.

Должно быть мне это почудилось, но мне показалось, что я посочувствовала, как толпа уважительно расступилась. Без лишних усилий он внёс меня в прохладу главного вестибюля и вернул меня в комнаты, которые были раем.

Он прямиком понёс меня в огромную душевую кабину, включил горячую воду и снял с меня промокшие брюки. Его руки были нежными, беспристрастными, пока он смывал соль с моего тела, обогревал меня. Раны на моих плечах уже начали исцеляться, и я стала расслабленной, безвольной, пока он ухаживал за мной, укутав меня в толстое белое полотенце, когда мы закончили, и отнёс в спальню.

Кто-то снял разбитые двери и убрал осколки стекла, и нежный бриз проходил через открытый оконный переплёт. Я могла лишь надеяться, что те же люди убрали и все части тел. Постель была снова заправлена, но Азазель сдёрнул покрывало и уложил меня на постель, в уютную мягкость.

Я не хотела, чтобы он уходил, но я не знала, как попросить об этом. Мне и не понадобилось. Он лёг на постель рядом со мной, его влажное, обнажённое тело прижалось ко мне, и он снова притянул меня к себе, обняв меня. Наконец-то я выдохнула. Я была в безопасности. Я была в порядке. Я была любима.

Нет, это было нелепо. Столь же нелепо как мысль, что я могла изменить форму и впиться когтями в создание, которое почти убило меня. Но другого слова кроме как любовь для этого не было.

— Да, — пробормотал он у моего виска.

"Он знал мои мысли", — вспомнила я, не встревожившись. На что он ответил "да"? Это неважно. Я могла поверить в то, что хотела верить, в то в чём я нуждалась. По крайней мере, на данный момент.

Всё замерло и стало тихо. Опустилась ночь, и лунный свет скользил по открытому порталу. Мне хотелось остаться так навечно. Разве нет?

Я чувствовала, как он возбуждается, становится твёрже и толще, несмотря на то, что мы лежали совершенно неподвижно. Он уснул? Я знала, что мужчины возбуждались во сне. Будучи демоном, моей работой было нашёптывать им на ухо, возбуждать их достаточно, чтобы они овладевали своими жёнами и дарили им своё несговорчивое семя. Могла ли я нашептать Азазелю и сказать ему овладеть мною?