Вовремя для чего? У меня не было чёткого представления. Но малышка Аманда долго не протянет, если я отсюда не уберусь.

Я споткнулась на следующей площадке и растянулась, ударившись голенью о перила. Я с трудом поднялась на ноги и замерла. На лестничном пролете кто-то был. Я чувствовала его ближе, чем когда-либо прежде, и между ним и мной не было ничего, никого. Нет буфера, никакой безопасности. Время было на исходе.

У меня не было оружия. Я была идиоткой — в таком состоянии можно носить скрытое оружие, и очень маленький пистолет может пробить очень большую дыру в том, кто меня преследует. Или нож, что-нибудь острое. Чёрт, разве я не слышала, что можно воткнуть ключи в глаза нападающему?

Я не знала, был ли он выше по лестнице или внизу, но единственные двери, которые открывались с лестничной клетки, были на уровне парковки. Если я стану подниматься наверх, то окажусь в ловушке.

Я начала спускаться по следующему пролёту, двигаясь максимально тихо, прислушиваясь к любым приближающимся шагам. Но их не было. Кто бы он ни был, он не издал ни звука.

Возможно, он был плодом моего параноидального воображения. У меня не было никаких конкретных причин делать то, что я делала, действуя только инстинктивно. Я могу сойти с ума, воображая всю эту власть. С какой стати маленькая, ничтожная Рейчел Фицпатрик должна иметь какое-то отношение к благополучию ребёнка? Или нескольких младенцев? Почему я должна была постоянно менять своё имя, менять то, кем я была? Если кто-то преследовал меня, почему он до сих пор не догнал?

Что будет, если я просто поеду домой и останусь там? Присоединюсь к Джули в больнице?

Аманда умрёт. У меня не было выбора. Я должна бежать.

АЗАЗЕЛЬ СПУСКАЛСЯ ПО ЛЕСТНИЦЕ ВСЛЕД ЗА ДЕМОНОМ, молча, едва дыша. Он чувствовал её панику и знал, что она вновь собралась сбежать. На этот раз ему потребовалось больше времени, чтобы найти её — должно быть, она стала лучше придумывать новые личности. Если демон исчезнет на этот раз, он понятия не имел, сколько времени ему понадобится, чтобы найти её снова. Чем дольше она бродила по земле, тем больше разрушений могла причинить.

Пришло время сделать свой ход. Он не знал, почему колебался, почему смотрел на неё, бездействуя. Его ненависть к этому существу была столь сильна, что он бы испугался, если бы был способен испытывать страх. Он не мог чувствовать ничего, кроме ненависти к этому чудовищу. Должно быть, именно это и остановило его руку. Как только он убьёт её, он вообще ничего не почувствует.

Насколько трудно будет убить демона? Она выглядела как обычная женщина, но он чувствовал её соблазнительную силу даже на расстоянии. Ей не нужны были никакие очевидные женские уловки, чтобы завлечь его. Она не пользовалась косметикой, не щеголяла в откровенной одежде. Она имела тенденцию одеваться в тёмные цвета, в свободные футболки и мешковатые брюки. Ничто не могло заставить мужчину думать о сексе, но каждый раз, когда он смотрел на неё — на это, — он думал о похоти. Он никогда не должен недооценивать её.

Это. Часть силы демона заставляла его забыть, что это всего лишь создание, а не уязвимая женщина, которой она казалась. Так легко поскользнуться, думать о ней как о женщине. Женщину, которую ему придётся убить. Может, когда-то она и была женщиной, но теперь уже нет. Теперь это было просто хранилище всей соблазнительной женской силы в демоническом творении, воплощение в демоне. И выглядело оно как мягкая, уязвимая женщина.

Он мог поймать её в гараже, сломать ей шею, а потом взлететь высоко и бросить её тело на солнце. Он мог бы похоронить её глубоко под землей в чреве вулкана. Он чувствовал, что ему понадобится огонь, чтобы полностью уничтожить её и её злые силы. Только когда она умрёт, угроза исчезнет.

Угроза для новорождённых детей. Угроза для уязвимых мужчин, которые мечтали о сексе и просыпались и обнаруживали владеющего ими демона.

И угроза для него. Больше всего он ненавидел её за ту связь, которая была предначертана ему из всех людей. И единственный способ сделать так, чтобы этого никогда не случилось — уничтожить её.

Он стоял в углу лестничной клетки на нижнем этаже и наблюдал за ней. Он обернул крылья вокруг себя, исчезнув. Хоть она огляделась вокруг, но ничего не увидела и двинулась дальше.

Ещё одно доказательство её силы, силы, которую она так старалась скрыть. Никто больше не чувствовал его, когда он скрывал себя мантией своих крыльев. Но она чувствовала. Её сознание было таким же острым, как и его. И он ненавидел это.

"Сегодня вечером", — сказал он себе. Сегодня он убьёт её. Представит ли он доказательства Уриэлю, было неясно. Он мог просто оставить его в неведении. Наконец-то он сможет вернуться в Шеол и забрать бразды правления у Разиэля, если потребуется. И увидеть связанную супругу Разиэля на месте Сары.

Нет, он не был готов. Должно же быть что-то ещё, что он должен сделать до своего возвращения.

Она скрылась в гараже, и он последовал за ней, дверь бесшумно закрыла за ним. Место было ярко освещено, но там стояло всего несколько машин. Она была уже на полпути к тёмно-красному автомобилю, который, как он знал, принадлежал ей.

Он знал, куда увезёт её — как можно дальше от этого места. На другой конец света, в одно из немногих мест, где всё ещё процветал бич, известный как Нефилим.

Что может быть лучше для демона?

Он махнул рукой, и гараж погрузился в темноту, все огни погасли. Он почувствовал её внезапную панику, которая удивила его. Он никогда бы не подумал, что демоны боятся темноты. Она побежала, но её машина была припаркована на полпути вглубь парковки, он расправил крылья и схватил её.

Я ЗАКРИЧАЛА, НО МОЙ ГОЛОС ПОТЕРЯЛСЯ в складках, которые укрывали меня. Я не видела, не слышала, едва ли могла двигаться, настолько дезориентированная и ошеломлённая, что меня затошнило. Я почувствовала, как земля уходит у меня из-под ног, и я падала, падала.…

Что-то крепко связывало меня, но я не могла понять, что именно. Мне казалось, что мои руки скованы стальными лентами, удерживающими меня на месте, а моё лицо было прижато к чему-то твёрдому, похожему на ткань. Я вдохнула и, как ни странно, почувствовала запах кожи, тёплой, вибрирующей, невыразимой мужской кожи. Невозможно. Я также чувствовала запах океана, но мы были, по меньшей мере, в тысяче миль от любого водоема с соленой водой.

Я извивалась, и стальные ленты стянулись. Я не могла дышать. Моя грудь была раздавлена тем, что сковывало меня, и я была беспомощной, невесомой, окутанной коконом монстра, который схватил меня. Я попыталась пошевелиться ещё раз, и боль ослепила меня. "Как будто моё сердце раздавлено", — подумала я, когда сознание померкло, и я упала в милосердную тёмную дыру.

Я СЛЫШАЛА, КАК КТО-ТО ПОЁТ, что было абсурдно. Либо я была мертва, либо попала в плен к какому-то фантастическому существу, которое заключило меня в кокон или улей, чтобы вероятней всего потом съесть. Я видела такие фильмы, помнила их, хотя и не могла вспомнить своих родителей.

У меня болело всё тело, но особенно грудь. Казалось, будто кто-то проник внутрь меня и раздавил моё сердце своей рукой. "Ещё один фильм", — подумала я, чувствуя головокружение.

Но одно я помнила точно, жизнь никогда не была похожа на кино. Я не верила в привидения, вурдалаков и в тварей, которые убивали по ночам. Тот, кто сделал это со мной, должен был быть человеком, и поэтому я могла дать отпор.

Я осторожно открыла глаза.

Я лежала на скомканной постели в каком-то захудалом номере мотеля. На заднем плане играло радио, что-то тихое и удручающее. Рядом со мной стояла ещё одна кровать, пустая, но с углублением на подушке, где кто-то лежал, так что, по-видимому, я была не одна.

Я попыталась пошевелиться, чуть-чуть, и хотя моё тело закричало в знак протеста, я больше не была скована. Я лежала лицом вниз на матрасе, как если бы кто-то бросил меня туда, и я была относительно уверена, что меня не изнасиловали и не трогали другим образом. Кто-то просто ухитрился схватить меня и убежать вместе со мной.

Наблюдатель. Я перекатилась на спину, очень осторожно, отчасти боясь, что он снова набросится на меня. Я всё время представляла его как летучую мышь, пикирующим на меня, а тёмные крылья бьют меня по голове. Либо я ударилась головой и получила сотрясение мозга, либо кто-то накачал меня наркотиками.

Комната оказалась еще хуже, чем я думала, скорее ночлежка, чем мотель. Не то чтобы я когда-нибудь раньше бывала в ночлежке — по крайней мере, мне так казалось, — но маленький столик, два стула, плита и унылая фарфоровая раковина — всё это выглядело так, как я себе представляла.

Я обернулась и чуть не вскрикнула. Вторая кровать больше не пустовала. Там лежал мужчина, наблюдая за мной из-под опущенных век.

Я открыла рот, чтобы заговорить, но голос застрял у меня в горле. Должно быть, он увидел испуг и ярость в моих глазах, но не двинулся с места.

В помещение было одно маленькое грязное окошко, и по цвету неба я поняла, что уже рассвело. А потом я вспомнила Аманду и остальных, и началась настоящая паника.

— Надо... убираться отсюда, — прохрипела я.

Он не двигался, не реагировал, и я подумала, а услышал ли он меня, понял ли. Может быть, он не говорил по-английски.

Я не могла позволить себе терять время. Я начала принимать сидячее положение, игнорируя боль, которая пронзила моё тело.

— Ты должен выслушать меня, — выдавила я, всё ещё хриплым от боли голосом. — Я не могу быть здесь. Мне нужно уехать подальше. Люди будут умирать.

Он по-прежнему не двигался. В предрассветных сумерках в комнате было темно, и я не могла разглядеть его как следует. Всё, что я могла сказать, это то, что он был длинным и худым, и он определённо был не отсюда. На Среднем Западе такими мужчины не вырастали.