Свита темной звезды состояла всего лишь из трех планет. По всей вероятности, в пору ее юности она была гораздо многочисленнее, однако подрастаяла за многие тысячелетия странствования звезды по галактическим просторам. Небольшая флотилия из четырех обшарпанных, держащихся буквально на честном слове звездолетов уже побывала на двух из этих планет. А теперь все четыре корабля держались вблизи самой внутренней из планет в ожидании доклада с борта разведчика.

И вот наконец, этот доклад поступил. В битком набитой людьми рубке «Доброй Надежды» голос Сэма Флетчера звучал негромко и не очень-то четко, поскольку радио, как и все остальное на борту «Доброй Надежды» функционировало на крайнем пределе своих возможностей.

– На центральном плато имеется отменное место для посадки. Практически совершенно ровное.

– Послушай, – произнес в микрофон Гарри Экс. – Мне совершенно безразлично, насколько ровным является это место. Я вот что хочу знать, стоит ли вообще совершать посадку на этой планете. Мы уже и так потратили совершенно зря уйму времени на первых два огромных куля с фигами.

Гарри Экс был широкоплечим коротышкой, у которого туго затянутый пояс подпирал округлое объемистое брюхо, которому явно было тесно в засаленном, обтрепанном комбинезоне, а сам Гарри оброс уже до неприличия буйной щетиной, давно нуждавшейся в том, чтобы ее все-таки сбрили, а короткие волосатые руки по сути в последний раз были чистыми лишь в те времена, когда его мать тщательно соскребала с них грязь, с особой охотой пристававшую к ним вследствие того, что Гари была свойственна совершенно необычайная потливость. «Добрая Надежда» принадлежала ему лично целиком и полностью, а благодаря родственным связям ему же принадлежала и значительная доля стоимости остальных трех кораблей. Вот это-то и делало его боссом, фактическим хозяином всей флотилии, однако это само по себе отнюдь не делало его богачом.

– Давай, Флетч, рассказывай как на духу! – рявкнул он. – Обо всем, что ты там внизу видишь. Абсолютно обо всем, что только ни попало в поле твоего зрения, понятно?

– Самое замечательное, о чем стоит упомянуть, это дьявольски огромная расщелина, – раздался далекий голос Флетчера, – рассекающая чуть ли не всю поверхность планеты от полюса до полюса. Скорее всего, это результат тектонических подвижек коры планеты.

– Ну и что еще можно сказать об этой всепланетной щели в ее преисподнюю?

– Она черным черная, будто сплошь заполненная сажей. И глубиной во много-много миль!

– Флетч, скажи честно, ты трезв или нет?

– Трезв?

– Вот именно, трезв!

– Кто? Я? Совершенно трезв! Ни капли во рту! – произнес Флетчер и рассмеялся.

Гарри Экс плотно сцепил ладони и стал натужно дышать.

– Ладно. Ладно. Ты, как мне сдается, слишком пьян для того, чтобы рассказывать мне о том, что на планете есть хоть что-то ради чего, стоило бы совершить посадку?

– На плате, о котором я уже сообщал, имеются какие-то образования, едва ли естественного происхождения. Поскольку они квадратной формы. В виде геометрически правильных квадратов – по крайней мере, та часть из них, которая сохранилась до сих пор. По-моему, они очень похожи на массивные фундаменты, заглубленные в скальные породы.

– Вот те на! – воскликнул Экс, у которого вдруг пробудился огромный и неподдельный интерес к тому, что услышал из уст Флетчера.

– Вот так-то! И, очень большие! Зондирование показало, что металлов там более, чем достаточно. Сейчас я покажу, какой курс вы все должны взять, чтобы оказаться поближе ко всему этому.

– Отлично! И Флетчер, послушай: вот что, Флетчер! Ни единой капли в рот до тех пор пока все мы не совершим посадку. Понял, Флетчер?

В ответ – молчание…

Экс развернулся и пинком ноги вышвырнул своего зятя с сидения пилота корабля.

– Я ведь я говорил тебе, проследить, чтобы он не прихватил с собой бутылку. Разве тебе не ясно, Джо, что, собственно, ты из себя представляешь? Ты такое ничтожество, что тебе и жить не стоит! Ясно?

Джо Лиди выпрямился, задумчиво потирая свой подбородок. Это был высокий, крайне нескладный худой парень, настолько неухоженный, что всем своим видом очень напоминал непомерно разросшуюся сорную траву, его светлые, цвета соломы, волосы свешивались на лоб плотным снопом.

– Я обыскал его, Гарри, – кротко возразил он. – Но вы же знаете Флетча. Ему не занимать ума и хитрости, чтобы так припрятать бутылку, что ее не смогли бы найти ни дьявол, ни сам Господь-Бог!

– Он слишком умен для вас обоих, вот в чем все несчастье, – раздался женский голос у них за спинами, – независимо от того, пьян он или трезв. Из кормового отсека в рубку прошла женщина, не закрыв за собой дверь в переборке, отделявшей носовую часть корабля от хвостовой. Это была молодая женщина с полными чувственными губами и густыми светло каштановыми волосами цвета спелого меда, спадающими ей на плечи. Она очень гордилась своими волосами. На ней был вылинявший комбинезон, где-то подвязанный, где-то расстегнутый – в общем доведенный ею до такого состояния, что она умудрилась выглядеть полураздетой, оставаясь в одежде. Звали ее Люси, она была второй женой Гарри Экса.

– За каким чертом ты сюда приперлась? – грубо спросил у нее муж.

– Единственное в чем ты преуспел, это раздавать оскорбления и тумаки своим близким, – произнесла она, затем стала глядеть с явным неодобрением на своего брата. – Почему бы тебе, Джо, не дать ему сдачи?

Джо пожал плечами, голос его звучал весьма рассудительно:

– Я не хочу, чтобы у меня оказалась сломанная шея, вот почему. – Он прошел чуть дальше и расположился перед рацией.

– Так что, идем на посадку? – спросила Люси.

– Что за глупый вопрос? – переспросил ее Гарри Экс. – Ну а что же еще, как по-твоему, нам остается делать?

– Откуда мне знать, что у тебя на уме? – возмущенно воскликнула Люси. – Ты считаешь, будто мы хоть что-нибудь слышим через железную стенку, которой вы здесь отгородились от всех остальных? Кстати, все эти дети не только мои, но и твои тоже! И если они набьют шишки на свои головы, то тебе от этого будет куда больше, чем мне – и ты это прекрасно понимаешь без лишних напоминаний с моей стороны.

Она захлопнула дверь и отправилась на корму помогать жене Джо привязывать детишек к люлькам для смягчения ударов, неизбежных при выполнении маневров, связанных с обеспечением достаточно мягкой посадки.

Далеко внизу, между черным, усыпанным звездами небом и еще более черной поверхностью планеты, Сэм Флетчер постепенно снижался в своем разведчике с восхищением и благоговейным трепетом глядя на то, как вокруг него торжественно и чинно проплывают целые вереницы солнц – ярко голубых и кроваво красных, будто подхваченные неким галактическим течением, никогда не меняющим своего маршрута и оставляющего неизменным состав компании, увлекаемой им в глубины космического пространства. Затем Флетчер пригляделся повнимательнее к расположенной совсем рядом потухшей звезде, ее огромный черный диск полностью перекрывал все звезды, что в это мгновение оказывались позади него, а сам испускал едва различимое глазом мерцающее сияние, подобающее скорее призраку, а не живому организму. Но вот взгляд его остановился на расстилавшейся под ним поверхности планеты, над которой парил его крохотный, будто игрушечный, кораблик.

И сейчас в какой уже по счету раз он вновь задал себе все тот же, никогда не выходящий из его головы и успевший до чертиков надоесть, весьма каверзный вопрос. "Чем это, собственно, мы здесь вздумали заниматься? Почему вообще нам пришлось покинуть родную Землю – нам нежным крошечным существам из крови и плоти, какая безумная одержимость согнала нас с насиженных мест и заставила отправиться к звездам, для сообщества которых мы так и остались все теми же нежеланными и неизвестными гостями, какими могли быть и наши предки, обитавшие в пещерах и среди древесных крон, к звездам, которые отвергают нас как чужеродное тело, к звездам, что убивают нас на каждом нашем шагу по пути к ним? И стал ли хотя бы один-единственный землянин счастливее, в действительности счастливее вследствие того, что покинул такую уютную и безопасную планету? Стал ли я от этого хоть чуть-чуть счастливее?