19

Разноцветные пятна плавно приобретают конкретные очертания. Ага, жёлто-белое пятно — это люстра, а большое коричневое — шторы. Витя сильно зажмурил глаза, от чего зазвенело в ушах и голова наполнилась громким гулом. Он приподнялся на локтях, аккуратно сел, пощупал голову и протер глаза руками. Широко зевнул, потягиваясь всем телом, напрягая и резко отпуская мышцы — уже лучше. Витя не помнил, как вырубился.  Читал дневники, потом судя по всему на автопилоте лег в кровать и заснул. Он прокрутил беспорядочные ночные видения, которые не дали расслабиться во время сна. Он, в полубреду, заново переживал смерть дедушки. Тряс его, лежащего мёртвым в кровати, плакал и просил научить играть в шахматы. Дедуля не отвечал, а его ледяные руки безжизненно свисали с кровати. Витя пересматривал ссоры родителей. Отец собирает вещи, а мать, унижаясь, падает на колени, держит его за ноги и молит не оставлять одну с больным сыном. А потом он видел как яркая звезда за красноватым стеклом мчится в тёмном пространстве, виляет огненным хвостом, приближается всё ближе и ближе. И как он сам, десятилетний мальчик, за руку с дедушкой не торопясь ходит по коридорам из нержавейки с огромными иллюминаторами. Дедуля рассказывает историю про мир, в котором нет войны, где все-все люди на планете договорились жить дружно. Витя закрыл глаза, глубоко, всей грудью вдохнул. Оставить все философско-эзотерические мысли, остаться в доме матери, найти работу на удалёнку и жить нормальной жизнью. Ноутбук есть, счет рано или поздно разблокируют, а Костю отдать на лечение в психоневрологический диспансер. Деятельность сектантов наверняка ограничат законодательством, как прикрыли лавочку Иеговам и всё встанет на свои места. Хотелось бы так думать. Хотелось бы в это верить. «Айн, цвайн, драйв» — начал с нарастающей громкостью считать телефон. Витя глянул на экран и как можно быстрее нажал кнопку ответа. 

— Костя, ты где? — не дождавшись приветствия спросил Витя. 

— Ты бесполезная ячейка общества, Витя, — ответил друг и выдержал паузу, — из-за тебя Учитель всё больше становится человеком. 

— Костя, тебе нужна помощь! — проигнорировал он, — где ты? 

— Но он становится добрым человеком и поэтому приглашает тебя на международный семинар, — похоже, Константин был разочарован, — ты не заслужил такого отношения. 

У Вити ёкнуло сердце, больно слышать от лучшего друга такие слова. Он прижал руку к груди, стараясь успокоить участившееся дыхание. 

— Концертный зал на вокзале через два часа. — закончил друг и, не дожидаясь ответа, сбросил. 

Перезванивать скорее всего бессмысленно. Глянув на время, Витя вытащил из рюкзака ноут, закинул бумажки с заметками и копии дневников, сбил с кроссовок засохшую грязь и протёр их тряпкой. От резких движений начало подташнивать и он вспомнил, что ничего не ел. Вышел во двор, из горы полугнилых яблок под старым деревом подобрал несколько посвежее, вернулся в дом, обтер яблоки кухонным полотенцем и растолкал по карманам. Сегодня у него будет яблочный завтрак в железнодорожном вагоне. «Будь как все и люди к тебе потянутся» - грустно подумал Виктор, вспомнив жующих бутерброды с салом кумушек в электричке. Уже одетый, стоя в коридоре вспомнил, что у него нет денег.  Пришлось перерыть все красивые шкатулки матери с бабушкой, файлы с документами и косметички в поисках неприкосновенного запаса. Но пять тысяч одной купюрой нашел только на кухне, в банке с гречкой. Сунул бумажку во внутренний карман и побежал на станцию. Электричка, судя по расписанию, должна быть через двенадцать минут. Если поторопиться — можно успеть. 

В город Витя вернулся на сорок минут раньше назначенного Костей срока и бесцельно бродил по вокзалу. Сколько из беспорядочно снующих мимо него людей пришли на сектантский семинар? И почему он международный? Получается, по всему миру люди верят в этот бред про «не будь человеком, стань ничем»? «Ха, — усмехнулся Витя, — а я ещё думал, что я ненормальный». Он не торопясь пошел к концертному залу. Возле двери толпились люди с белыми бумажками в руках и, не шевелясь, ждали пока откроется дверь. Витя настороженно глянул на них. Если не присматриваться, можно подумать, что это беспорядочно расставленные восковые фигуры. Но нет, дышат и моргают. Может ему тоже нужна какая-то бумажка? На входе стоял невысокий крепкий мужичок в кепке, такой себе мини-мордоворот. Витя поджал губы, чтоб не засмеяться глядя на широко расставившего ноги серьезного охранника. Он решил невозмутимо пройти вперёд, бывает, что такой прием срабатывает. Витя почти дотянулся до двери, но мужчина схватил его за плечо и так крепко сжал, что ключицу пронзила резкая боль. «Э! — возмутился Витя, пытаясь вести себя как можно увереннее, — меня пригласили». Охранник отодвинул его к стене, махнул в сторону живых манекенов и каменным голосом произнёс: «после них». Без пяти двенадцать откуда-то появился низкорослый сгорбленный старичок с колокольчиком и начал мотылять им как на школьной линейке. Вмиг восковые люди превратились в живых и, толкая друг друга локтями, одновременно ломанулись к двери. Витя стал поодаль, наблюдая за ожившими манекенами в поисках Кости. Если друг позвал его на семинар то, наверное, тоже будет тут? Может тогда получится вытащить его из секты? Или хотя бы по-человечески поговорить. Столпотворение рассосалось так же быстро как возникло и охранник-крепыш махнул Виктору головой, мол «твоя очередь». 

На сцене, где более привычно видеть фортепиано и выступающих артистов, стоит черная закольцованная ширма, за которой висят три больших монитора. Витя робко ступил на красную дорожку, внимательно оглядывая затылки и лица людей, сидящих на деревянных стульях — вдруг где-то среди них Костя. Он вспомнил как они с другом в юношестве ходили на концерты, стараясь пробраться через толпу к самой сцене, и улыбнулся. Один раз Костя наступил волосатому громиле на ногу. Тогда они еле-еле избежали драки. Повезло, что толпа была очень плотная, не развернуться. Эх, в то время каждый из них старался влезть первым в конфликт, чтоб не получил другой. Все места кроме трёх первых рядов справа были заняты. На центральном экране появились черно-белые полосы и в зале раздалось громкое шипение аппаратуры. Приятный женский голос объявил «Пожалуйста, соблюдайте мыслительную чистоту, Учитель появится через тридцать секунд». Витя вздрогнул от резкого звука, вырвавшего его из воспоминаний, и торопливо зашагал к свободным местам. Он присел на крайний стул второго ряда, рассматривая черное полотно, покачивающееся от шевеления за ним. Ещё два монитора показали полосы и стало слышно постукивание, похожее на проверку микрофона. Виктор оглянулся, разглядывая посетителей семинара. Все — женщины в аккуратных блузах, мужчины в строгих пиджаках, даже подростки в спортивных костюмах  — сидели, склонив головы вниз и не двигаясь. Витя почувствовал себя неловко, повернулся к сцене и тоже опустил голову, исподлобья поглядывая на ширму, которая судя по всему была закрыта со всех сторон. На мониторах, похоже, шла трансляция из других концертных залов. На левом экране помещение в современном стиле с длинными рядами и дорожками по бокам, на центральном — радиальное с красными стульями, а на правом красовался обитый светлым деревом небольшой зал с одной дорожкой. Витя поднял голову поочередно разглядывая изображения. Каждое помещение заполнено опустившими голову людьми непонятной национальности, хоть экраны порядком большие, лиц не разглядеть. Все стулья заняты кроме первых трех рядов. И везде на этих свободных рядах сидит лишь один, беспокойно озирающийся по сторонам человек. В зале современного стиля женщина, в двух других мужчины. На сцене появилась миловидная девушка в длинном чёрном платье с микрофоном в руке. Она встала боком к зрительному залу и мониторам. 

 — Что есть человек? — начала она, глядя на чёрную ширму, — человечество задавалось этим вопросом сотни тысяч лет. И только мы, адепты «Вечности», всегда знали ответ. Всё состоит из энергии, — она выдержала паузу, — а быть человеком — наказание! 

Зал загудел — каждый зритель тихонько мычал не открывая рта. 

— Иметь форму — наказание! — крикнула она, не отрывая взгляда от ширмы. 

Мычание становилось громче. 

— Иметь мысли — наказание!

Гул усиливался. 

— И мы здесь! — у неё немного сорвался голос, — чтоб освободиться! 

Все одновременно замолкли так же не поднимая головы. 

Девушка продолжила шёпотом: 

— И загорелась в небе самая яркая звезда. 

И начали люди возносить ей мольбы свои.  

Но не слышала звезда ни просьб, ни жалоб, ни молитв. 

И отвергли люди пороки свои, блага материальные, обратились к звезде “Учитель, снизойди к нам, неси слово своё”.   

И услышала тогда их звезда, спустилась на землю. Так появился Учитель. 

Люди зааплодировали и подняли головы. Витя глянул на экраны — там происходило то же самое и, кажется, отделенный ото всех мужчина с центрального экрана смотрел точно на него. Раздался мужской голос, судя по всему говорил находящийся за ширмой человек: 

— Россия, пятый ряд седьмое место. 

Поднялась светловолосая девушка в сереньком платье ниже колена. Она аккуратно протиснулась вдоль ряда и по красной дорожке подошла к девушке с микрофоном, вытирая ручьём льющиеся слёзы. Красавица в вечернем платье спросила её имя и кто её держит в этом мире. Ответ на первый вопрос Виктор не расслышал, а на второй вопрос девушка ответила, словно плюнула: 

— Мать. 

— Там за ширмой ваша мать, — сказала ведущая, — поздоровайтесь с ней. 

— Мама? — неуверенно и робко спросила девушка. 

Низ чёрного полотна ширмы слегка качнулся и она повторила громче: