21

Иногда чувствуешь себя абсолютно беспомощным. Вроде и голова на плечах есть, и цели благие, и желание делать что-то хорошее присутствует, но ты апатично вглядываешься в пустоту в поисках недосягаемой истины. И вместо решительных действий пассивно размышляешь на тему «А если бы… Я бы...». Поддавшись воображению, на долю секунды чувствуешь себя самым умным и смелым. Ощущаешь способность совершать такие хитрые, непредсказуемые и дерзкие поступки, что никакой человек не сравнится с тобой. Любой тебе проиграет. Но потом неожиданно, как рояль, свалившийся на голову, приходит осознание реальности — не сможешь ты ничего. Ты не слабак, нет. Но ты не можешь в одиночку сопротивляться организованному противодействию. Тебя посадили в клетку, которая не открывается изнутри, а автор романа твоей жизни забыл дать тебе суперсилу. Неужели ты хочешь быть таким ничтожеством? Не хочешь. Но почему являешься? Почему не наберешься решимости, чтобы спасти всех, как герои популярных комиксов? А потому, что ты обычный человек. Немного со своими странностями, но как и все, разве нет? 

Виктор в своих размышлениях прошёл все стадии самокопания, от состояния «Я бы...», до состояния «А что я...» А чем заняться в темной пустой клетушке два на два? Грызть ногти, ковырять в носу, чистить уши. Мерить комнату шагами. Прыгать. Блеять, лаять, мяукать. Представлять себя каратистом или солдатом в засаде. Двигать матрас из одного угла в другой, обустраивая быт. Барабанить нервным ритмом по ведру и пластмассовому контейнеру будто ты один из музыкантов рок-группы. Разговаривать по душам с людьми, которых рядом с тобой нет. Десять раз отжаться и мечтать, что вернешься в былую физическую форму. Пытаться ведром пробить бетон, чтобы выбраться из квадратного колодца. Бубнить детские стишки под нос. Представлять, что ты на пляже и с наслаждением растянуться на матрасе, закинув ногу на ногу. Вскочить, развеивая фантазии и ударить кулаком пару раз в стену, взвыв от боли. 

Окно на потолке открывалось ещё раз, но Витя послал улыбающегося Геннадия, презрительно сплюнув на пол. Испражняться пришлось в ведро. Повезло, что у Вити было обезвоживание из-за отсутствия еды и воды, поэтому воняло в комнате не сильно. М-да, вот же радость — «повезло, что обезвоживание».  

«Зачем я сжёг листы из дневника, — подумал он, — отдал бы Оксане и всё было бы хорошо». И куда смотрит полиция когда в мире во всю орудует такая опасная секта? Уже без приступа тошноты, но всё с тем же диким ужасом, он вспомнил убийства на экранах. Воспоминания становились менее чёткими и яркими. Всё теряло краски. Он вспомнил, что Оксана, когда отрабатывала его квартиру, обмолвилась о смерти его матери. Неужели он настолько болен, что психика заменила смерть мамы её исчезновением? Ага, а сейчас он лежит в дурдоме и с ним говорит не Гена, а санитары. Смешно. Нет, ну есть же истории про клинических психов, неужели он один из них? И вдруг Учителя никакого нет, а это игра больного воображения, письма ведь от него он найти не смог… «Нет! — крикнул Витя в пустоту и спокойно добавил — Я нормальный». Так чем же заняться в пустой комнате два на два, в которой нет окон и дверей, и из которой невозможно выйти? — Начать сходить с ума. 

— Номер? — спросил возникший снова инженер. 

Погрузившись в себя, Витя лежал на матрасе лицом к стене и даже не обратил внимания на предшествующие открытию люка звуки. Он вяло повернулся на спину, щурясь от луча света, направленного на него. Похоже, ночь. Ослеплённый фонарём, Витя видел только тёмный силуэт инженера, а жаль, хотелось бы наблюдать за его выражением лица.  

— А зачем? — С прищуром улыбаясь ответил Виктор и добавил, — Что я буду с этого иметь? — Он решил, что хуже его положение уже точно не будет, а значит можно отыграться на них за все причинённые страдания. Он не знает как получить желаемое сектантами, как вспомнить номер этого злосчастного мира, номер, который он видел один единственный раз в далеком детстве. Но они-то не в курсе его бессилия. 

Геннадий молчал, и Витя продолжил. 

— Понимаешь, Гена, мне надо, — он зевнул, потянулся и медленно с интонацией ребёнка продолжил, — чтоб мама с бабушкой вернулись, а Костя стал нормальным, — постучал пальцами по стене, — и квартира моя, и счет разблокированный. — Перебрал в голове, что ещё хотел бы и добавил, — мерс ещё. Его у меня не было, но очень хочется. — снова зевнул, — а, ну и свобода, конечно, а не это, кхм, помещение, — он оглядел своё временное жильё. — Здесь тепло, конечно, но мне как-то не очень нравится, света маловато. 

Геннадий снова ничего не ответил. Выдержал несколько минут паузу, куда-то отошёл и снова наклонился к Виктору. 

— Так что, — резюмировал Витя, — выпускайте меня сейчас, тогда сразу же скажу номер. 

— Губу закатай, мальчик. — крикнул Гена. — Ты забыл, что я ощущаю энергетические потоки. А в твоей головушке, — раздался глухой звук стука по бетону, — никаких взаимосвязей с центром управления мирами нет. 

«Блин, — подумал Витя, — не прокатило». Придётся как-то пытаться вспоминать этот чёртов номер. Если он его записывал, пусть даже очень, очень давно, то должны же эти цифры где-то в памяти быть, так? 

— Ладно, Геннадий, — он с издёвкой протянул «нн» в имени инженера, — как мне его вспомнить хотя бы? 

— Ассоциативная память. Медитируй. — В своём духе ответил Гена, но вдруг засуетился и, будто бы испуганно, подался назад. Потом вскочил и, захлопывая люк, крикнул, — странники, сосланцы, звёзды, энергия, — вспоминай! 

Витя насторожился — несколько быстрых шагов и больше ни звука.Выждав несколько минут, он сделал глубокий вдох и сел в позу лотоса, облокотившись на прохладную бетонную стену. Ну что ж, медитация, так медитация. Положил руки на колени, закрыл глаза. Для медитации надо что? Он прислушался — никаких шорохов, завываний ветра или скрипов. Глухая тишина. Тот редкий момент когда можно полностью быть наедине с самим собой. «Так, нужно убрать лишние мысли и сосредоточиться на задаче» — подумал Витя. Но тревожная мысль не желала покидать сознание — «Как выбраться на свободу?». Он сделал плавный вдох, выдох и постарался отвлечься от навязчивых идей, наблюдая за процессом получения кислорода — лёгкие наполняются прохладным воздухом, живот раздувается и потом, с тёплым дыханием, постепенно из ноздрей выходит углекислый газ. Его заполнила детская радость от осознания того как гармонично работает организм и он с восторгом понял, что отвлёкся от лишних раздумий. Блин! Всё сбилось как только снова подпустил к себе эти осмысленные эмоции. Витя встал, попытался отжаться, но растянулся на бетонном полу в бессилии. Сказался пережитой стресс и голод. Вернулся на матрас и решил попробовать медитацию снова. Раз-два-три-четыре-вдох, раз-два-три-четыре-выдох. Вдох, выдох. Тишина. Темнота. Полное спокойствие. Выйти отсюда. Раз-два-три-четыре-вдох. Выбраться из этого колодца. Раз-два-три-четыре-выдох. Вдох, выдох. Скорее.  Раз-два-три-четыре-вдох.

Громкий треск разрезал пространство, будто кто-то разрывает огромный кусок прочной ткани. Витя, поджав колени к груди, от испуга уперся спиной в стену. Эхо металось по узкому помещению и, казалось, его можно поймать, как отскакивающий от преграды мячик. Звук был всюду, проникал в сознание и давил.. Мыслей не было. Было просто страшно. И непонятно. Что это? Вжавшись в бетон, Витя, казалось, даже перестал дышать.  Он вертел головой, пытаясь увидеть источник звука. Его бы даже не удивило, увидь он искажение пространства и разверзшуюся в ад плоть земли, но, к счастью, ничего подобного не увидел. Витя тихонько застонал от ужаса и понимания, что смерть, может быть, подошла к нему уже слишком близко. Громкий звук постепенно начал утихать и сменился тихим, аккуратным, будто кто-то негромко гремит маракасами. Но Витя не решался пошевелиться. Сердце отчаянно билось, отдаваясь пульсацией в висках. В подростковом возрасте он любил смотреть фильмы ужасов и тогда же сделал засечку в памяти — никогда не выяснять «что там за звук на чердаке?». Если хочешь жить — замри и дыши тихо, не издавая звуков. Немного придя в себя, Виктор отметил, что маракасные перекаты сменились ровным недолгим шипением. И вместе с воцарившейся тишиной в стене напротив он увидел открывшийся проем и резко вспыхнувшую цепочку факелов, уходящую в даль. Какая даль? Там глухая бетонная стена. Он зажмурился и дополнительно закрыл глаза ладонями, прогоняя галлюцинацию. Убрав руки от лица, он почувствовал, что тёплый свет никуда не исчез и медленно, щурясь открыл глаза. 

Взору открылась освещенная с двух сторон факелами пещера, уходящая вниз. Витя поднял голову — вверху темно, значит, люк закрыт. Стараясь не издать ни единого звука, поднялся на ноги и, не отходя далеко от матраса, стал внимательно рассматривать коридор на свободу, как он его про себя назвал. Огонь едва заметно трепыхался, а значит откуда-то идёт сквозняк. Витя насчитал тридцать факелов, по пятнадцать с каждой стороны, затем пещера сворачивала направо. Он разглядел срез бетона на входе и обвисшие толстые корни. Дальше коридор полностью земляной — никаких укреплений или камней, аккуратный ровный туннель, будто вырытый огромным скользким червём. Громким полушепотом, свернув ладонь рупором возле рта, Витя крикнул «Эй!», взволнованно поглядывая наверх. В голове билась мысль: «Если миров миллиарды, вдруг огромные насекомые, роющие в земле такие норы, тоже бывают?» Но в любом случае, кто бы не создал этот коридор, гигантский червь или гениальная инженерная мысль, его уже давно используют разумные существа, для освещения использующие огонь. Он сунул голову в открывшееся пространство, осмотрелся, пошарил ногой — земля истоптанная, будто по коридору каждый день кто-то ходит. Сказал «Ууу». Звук пробежал вдоль стен, растворившись где-то в глубине. Витя внимательно рассмотрел и ощупал стены. По всему диаметру земля одинаково плотная, выглядит устойчиво. Высоты коридора хватило для передвижения во весь рост, не нагибаясь, даже сантиметров десять над головой осталось в запасе. Из аккуратного металлического держателя в форме лилии, Витя вытащил первый факел и, освещая им путь, осторожно пошел по плавному склону.